Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
Шрифт:
Газеты постоянно писали об энтузиазме и героизме советских людей, совершавших чудеса и строивших «свои» домны голыми руками. Журнал «СССР на стройке» печатал фоторепортажи, демонстрировавшие гигантские котлованы Магнитогорска и Кузнецка, где сотни людей работали кирками и лопатами без единого экскаватора. В комментариях сообщалось, что строителям не хватало леса, арматуры, свай и бетона, зато инженер Дмитриев разработал замечательный проект, стоивший всего 50 000 руб. и реализованный за месяц. Французские инженеры хотели выписать материалы, технику и специалистов из Франции, что заняло бы пять месяцев и обошлось в полмиллиона золотых рублей: «Но мы хотели сэкономить советское золото и не могли ждать пять месяцев: это означало смерть начатых сооружений, голодную смерть для домен» {943} .
В романе-репортаже И.Г. Эренбурга о Кузнецкстрое «День второй» начальник строительства Шор объясняет немецкому инженеру, почему здесь все делают вручную, вместо того чтобы закупить машины: «В Германии мы должны расплачиваться валютой. У нас другая экономика. Да и нервы другие. А главное, помимо расчета, у нас имеется… Как бы вам это объяснить?.. Официально это называется "энтузиазмом" Одним словом, замечательная страна! Поживете еще год-другой, тогда и поймете!» {944}
Наличие подобного энтузиазма, горячего стремления сэкономить л доказать, что все можно сделать с помощью собственных рук и железной воли, подтверждают такие крупные инженеры, как В.А. Захарьевский и В.Д. Ястребова. И они, не желая полгода ждать, пока на Днепр прибудут из-за границы краны и экскаваторы, прибегли к «нашим старым русско-украинским методам», обходясь лошадью, киркой и лопатой. Когда понадобилось опускать в воду ряжи для фундаментов, Захарьевский за неимением кранов придумал собственный механический способ, успех которого поразил и его самого, и американцев {945} . Начальник Магнитостроя Гугель и инженер Джапаридзе также с гордостью рассказывают об исключительных достижениях строителей моста, у которых не было крана. Они без помощи механизмов устанавливали 260-тонные блоки. Гугель пишет: «Опыт "американской практики" бит опытом "большевистской воли"» {946} .
Воспевая ручной труд, пресса в то же время с началом второй пятилетки стала ругать заводы и фабрики, не желавшие механизировать производство: их руководство, дескать, думает и дальше эксплуатировать человеческие руки вместо машин. Заголовки в газете «За индустриализацию» в марте 1933 г. гласили: «Вот они, корни низкой производительности. Доменные цехи юга саботируют механизацию трудоемких работ. К ответу могильщиков ценных механизмов, героев ориентации "только на каталя"! Доменщики Дзержинки упорно не хотят механизировать погрузку и подачу сырья» {947} . «Инженерный труд» выявил «антимеханизационные настроения» на угольных шахтах под Баку. Там, писал он, есть коммунисты, которые упорно сопротивляются применению машин и пневматических отбойных молотков {948} . Печать искала виновных в дефиците материалов и техники и находила их в управленческом аппарате и на предприятиях: «Московские заводы — кандидаты в саботажники… Из 34 договоров на снабжение едва заключен один» {949} . «Раз и навсегда решить проблему лесоснабжения» {950} . «У семи главков комбинат без средств, без снабжения» {951} . Л.М. Каганович позже в своих воспоминаниях написал о тех, кого считал ответственными: «Эти люди хотели только брать и брать. Но я понимал, что дело в бесхозяйственной организации» {952} . В действительности просто не существовало организованной системы заказов и поставок, например запчастей. Отсутствовало центральное распределительное ведомство, которое устанавливало бы, какому предприятию на каком заводе заказывать запчасти, сами же предприятия были не в состоянии решить эту проблему. Кто-то получал один и тот же товар дважды или трижды, а кто-то оставался с пустыми руками. Заводы часто даже не вели документации по принятым заказам. В качестве типичного приводился пример администрации завода «Автозапчасти», которая уверяла, будто получила три заказа на 374 000 руб., в то время как заказчик настаивал, что ему должны поставить 21 наименование общей стоимостью свыше 1 млн. руб. Директоров четырех заводов запчастей для тракторов, обвинявшихся в том, что, не выполнив заказ, они срывают посевную, газеты обличали поименно, печатая их фотографии {953} .
Литература и кино показывали, что именно инженеры мешают производству и постоянно саботируют в целом функционирующую систему. В фильме «Три товарища» инженер Михаил Зайцев сбивается с праведного пути, крадет с другого завода несколько вагонов леса и вообще добывает себе сырье незаконно, у «шакалов» — воров и спекулянтов. Его за это увольняют и исключают из партии. В романе Патреева «Инженеры» суровый урок получает молодой инженер Дынников, который пытается незаконным путем достать остро необходимый на стройке мотор и нарывается на обманщика {954} .
Оба дискурса — прославление особого советского стиля работы и энтузиазма людей, с одной стороны, и обвинения в адрес инженеров, с другой стороны, — задают рамки опыта и восприятия инженеров. При этом наблюдается и третий элемент: инженеры рассказывают, что снабжение строек и заводов шло бесперебойно лишь в том случае, если им удавалось установить хорошие отношения с партийными и государственными руководителями или обзавестись иными полезными связями. У Федоровой советские методы строительства вызывают пылкий восторг. Когда она в 1932 г. пришла на Метрострой, там не было не только тяжелой техники, но даже простейших инструментов. Бригады дрались из-за «козы» — единственной тачки для перевозки бревен и досок. Голыми руками и самыми примитивными орудиями они расчищали строительную площадку: вскрывали мостовую, сносили старые домишки, перекладывали канализационные трубы и снимали трамвайные рельсы. Осенью 1933 г., когда кончились лесоматериалы, их недолго думая отправили на север, в Архангельск, валить лес на сорокаградусном морозе — и снова с одним топором на бригаду {955} Все это Федорова описывает с полной безмятежностью: они взялись за дело с таким задором, что не обращали внимания на окружающие условия. В сильные холода просто старались работать быстрее.
Яковлев так же относился к условиям работы и так же гордился умением импровизировать. Он и еще 20 «энтузиастов» из его конструкторской группы собирали самолеты полукустарными методами, ютясь по углам на территории завода им. Менжинского, пока не добились собственного помещения весьма необычным способом: сконструированный ими легкий самолетик — «воздушный автомобиль» — приземлился на лугу перед дачей председателя ЦКК Я.Э. Рудзутака (1887-1938), убедив его в способностях молодых конструкторов {956} . Им отвели половину здания кроватной мастерской, которую сначала пришлось вычистить и оштукатурить, а потом защищать от начальства: только благодаря визиту Яковлева в редакцию «Правды» у его группы не отобрали приведенное в порядок помещение. И оборудование у них было импровизированное: для изготовления механических деталей самолетов они пользовались древним, разбитым токарным станком, на котором раньше делались кровати. Потом, наконец, начальник Метростроя П.П. Роттерт подарил им новый токарный станок {957} . Яковлев поясняет: «Лишь энтузиазм и желание во что бы то ни стало иметь хоть какой-нибудь, но свой уголок решили исход наших сомнений. Мы были молоды, полны жажды деятельности и страстно любили авиацию» {958} . Яковлев и Федорова видели в речах о героическом строительстве адекватную оценку собственного опыта. Подобно Поздняку и Чалых, мирившимся с браком как с временным феноменом первой пятилетки, и Яковлев, и Федорова с готовностью рассматривали нехватку техники как преходящее явление, которое добавляло их труду авантюрного духа.
Чалых, Малиованов и Лаврененко не героизируют подобный трудовой опыт, однако и они все-таки отражают два аспекта: с одной стороны, суровую необходимость находить решение проблем, с другой — известную гордость оттого, что ухитрялись справляться с ситуацией. Чалых пишет: «Современному человеку трудно представить себе условия, в которых тогда строились заводы. Не было ни экскаваторов, ни самосвалов, никакого источника механической энергии» {959} – На челябинском заводе под фундаменты обжиговых печей пришлось вручную вынуть 2 400 кубометров земли. Специальность «земляника», впоследствии отмершая, пользовалась тогда большим спросом.
Работали круглые сутки {960} . В 1934 г. Чалых стал начальником строительства Челябинского электродного завода (ЧЭЗ), для которого не существовало ни рационального планирования, ни необходимых средств. Местные предприятия не имели потребности в электродах, оправдывающей сооружение в регионе подобного завода, однако в 1931 г. решение о строительстве было принято: «Подобное положение предвещало электродному заводу жалкое существование. Судьба ЧЭЗ сложилась неудачно, в 1937 году ферросплавщики вообще отказались от электродов, которые он выпускал» {961} . Перед Чалых стояла задача приспособить план, составленный в Москве без учета местных условий, к реальной действительности. Это оказалось очень трудно, так как приходилось конкурировать с уже существующими предприятиями за весьма скудные водные и энергетические ресурсы: «Я оказался на положении пловца, которого обучали плаванию, бросив в глубокую воду и предоставив возможность самому выбраться на берег. До ввода завода в эксплуатацию оставалось немногим более года, и я стремился использовать это время для возможной корректировки проекта. Я не видел выхода из создавшегося тяжелого положения» {962} . Спасение пришло к Чалых в облике наркома Орджоникидзе. Посетив строительство, тот убедился в катастрофичности ситуации и велел И.Ф. Тевосяну (1902-1958) удовлетворить все требования Чалых. Благодаря этому последний смог заказать большую партию бетономешалок, электрического кабеля и газовых труб {963} Чалых и после распада Советского Союза продолжал считать, что строить в 1930-е гг., конечно, было тяжело, но людей переполняли оптимизм и жажда деятельности.
Такого же мнения придерживается Малиованов. Ему, как и Чалых, в 1938 г. довелось «поднимать» безнадежно запущенное предприятие. Он сменил своего предшественника в «пожарном» порядке. Тот, дрожа от страха перед наркомом В.В. Вахрушевым (1902-1947), требовавшим от него отчета, оказался не в состоянии внятно объяснить, что производственные проблемы обусловлены недостаточным снабжением предприятия. Вахрушев тут же решил передать бразды правления ошарашенному Малиованову, тщетно доказывавшему, что он инженер, а не хозяйственник. Нарком дал ему два дня на то, чтобы составить список вещей, безусловно необходимых для нормальной работы. Малиованов в этой щекотливой ситуации оказался на высоте. С предоставленными ему средствами он без труда наладил производство на своем комбинате {964} .