Иоанн Кронштадтский
Шрифт:
Есть основания считать, что такое положение сохранялось и все 1930-е годы. Ситуация изменилась с началом Великой Отечественной войны, когда потребовались подвальные и полуподвальные помещения для устройства бомбоубежищ, военных складов, хранилищ особо важных предметов. Храм-усыпальницу размуровали и в подвале устроили бомбоубежище. И вот тут-то выяснилось, что гробница исчезла. Публичных объяснений, естественно, не последовало, да в военное время их никто и не требовал. Даже после «потепления отношений» между государством и Церковью, после известной встречи И. В. Сталина с митрополитами Русской православной церкви никто и приватным образом не дал знать Московской патриархии о судьбе мощей
Неизвестность породила множество различных версий судьбы мощей святого. Одну такую историю еще в конце пятидесятых годов прошлого века услышал на Пинеге писатель Федор Абрамов: «Матросы-то ненавидели Иоанна Кронштадтского… — рассказывали ему. — Когда совершилась революция, матросы ворвались в склеп на Карповке, но в склепе было пусто… Мощи отца Иоанна отсюда увезли. Видели тогда на Пинеге тройку… Колокольчик слышали, а потом вьюга налетела и пропала тройка в снегу».
Ходили слухи об уничтожении властями могилы Иоанна Кронштадтского. При этом ссылались на «антирелигиозную литературу», в частности на книгу Н. И. Юдина «Правда о петербургских «святынях» (Л., 1962), где утверждалось, что мощи были сожжены. Мнение об отсутствии мощей в усыпальнице было широко распространено и в Русской православной церкви за границей. Однако в обоих случаях никто ни на какие документы не ссылался.
В последние десятилетия, когда стал возможен допуск к ранее секретным партийно-советским документам, выяснилось, что февральское решение малого президиума губисполкома от 1926 года имело и второй пункт, касавшийся судьбы гробницы Иоанна Кронштадтского: «спустя два-три месяца гроб опустить ниже на два-три аршина и пол над могилой забетонировать». Он был исполнен в течение апреля — июня 1926 года. Гроб с телом Иоанна Кронштадтского был сокрыт под полом усыпальницы на глубине 0,8–1,6 метра, и пол забетонирован.
…Совсем непростой оказалась история последнего дневника и рукописей Иоанна Кронштадтского. 21 декабря 1908 года, сразу же по выносе тела почившего в Андреевский собор, в его квартире судебным приставом А. Витовичем состоялась опись имущества. Дневник и записная книжка Иоанна были переданы в Иоанновский монастырь. В конце 1909 года, по ходатайству некоторых наследников, над имуществом отца Иоанна учреждается опека, а опекуном назначается ключарь Андреевского собора протоиерей Александр Попов, которому вместе со всем имуществом передавались «последний дневник покойного, старая памятная книжка и две корзины писем, адресованных Иоанну Сергиеву разными лицами».
В 1911 году по высочайшему указу дневник передается на хранение в секретное отделение Святейшего синода, где тетрадь тщательно зашивается в специально приготовленный для нее льняной пакет и опечатывается тремя сургучными печатями, и доступ к ней был ограничен вплоть до особого распоряжения.
Инициатором такого решения выступил Александр Попов, который в письме Антонию (Вадковскому) высказался о судьбе рукописного наследия Иоанна: «Дневник и многие письма по многим причинам не могут подлежать в настоящее время огласке и быть переданы частным лицам — наследникам, а должны быть переданы в особое распоряжение высшей духовной власти и, по моему мнению, должны быть сданы в архив Святейшего Синода в число секретных бумаг, подлежащих опубликованию, например, через 50 лет».
Насколько можно понять, священника беспокоили появившиеся в печати «кривотолки» вокруг имени и деяний Иоанна Кронштадтского, наносящие ущерб его имени и бросавшие тень в целом на Церковь.
Митрополит Антоний согласился с позицией протоиерея Попова и просил Синод «принять» рукописи Иоанна Кронштадтского. Вскоре в канцелярию Синода был доставлен «запечатанный ящик весом 4,5 пуда» с документами
…На 1929 год пришлась знаменательная дата — столетие со дня рождения Иоанна Кронштадтского. Понятно, что в тогдашних политико-идеологических условиях, когда после только что принятого постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» был развернут новый натиск на религию и церковь, ни митрополит Сергий Страгородский, фактический глава Русской церкви, ни кто-либо другой из церковного мира публично говорить об этой дате не мог. Конечно, в частной жизни, вдали от посторонних глаз, келейно и память творили святому, и дату не забыли.
Если и была у кого-то возможность привлечь церковную и светскую общественность к юбилею, то это Русская зарубежная православная церковь. Ее Архиерейский собор предписал совершить 19 октября 1929 года литургию и «молитвенное поминовение в Бозе почившего о. Иоанна Кронштадтского».
Литургически первым прославил Иоанна Кронштадтского Афон, где всегда чтили его. В 1932 году в Керуле в келье Вознесения Господня подвизался иеросхимонах Пахомий родом из России, почитатель памяти отца Иоанна Кронштадтского и, судя по всему, знавший его лично. Он имел опыт гимнографии, составлял акафисты разным иконам и святым. В предисловии к составленному акафисту отец Пахомий писал: «Акафист предназначается для любителей и почитателей отца Иоанна и только для келейного чтения. Когда же Господу будет угодно прославить своего угодника пред человеки, тогда нужно будет сделать в нем некоторые поправки и изменения».
Составленный акафист был представлен уже тогда епископу Иоанну (Булину), настоятелю Печерского монастыря в Эстонии, который также был почитателем отца Иоанна и который благословил чтение этого акафиста келейно. Акафист был известен в Нововалаамском монастыре, в рядах которого оставались еще те, кто поступил в обитель по благословению Иоанна Кронштадтского и почитал его.
О канонизации Иоанна Ильича Сергиева впервые публично высказался в ноябре 1950 года А. А. Соллогуб. Он предложил наиболее активным мирянам подать прошение об этом главе Зарубежной православной церкви митрополиту Анастасию (Грибановскому), с тем чтобы вопрос о канонизации рассмотрели на проходившем тогда в Нью-Йорке Архиерейском соборе[287]. Собор благословил создать при Архиерейском синоде комитет по увековечению памяти отца Иоанна под председательством архиепископа Брюссельского и Западноевропейского Иоанна (Максимовича).
Но реальных шагов к прославлению Иоанна Кронштадтского Зарубежная церковь не делала. Можно полагать, что виной тому «политические мотивы»: нежелание «навредить» Московской патриархии и боязнь, что церковный акт канонизации будет воспринят как некий недоброжелательный жест в сторону Москвы. Лишь в июне 1964 года в Нью-Йорке Архиерейский собор Зарубежной церкви постановил: «1. Признать праведного отца Иоанна Кронштадтского Божиим Угодником, причисленным клику Святых, в земле Российской просиявших. 2. Совершить торжественное прославление его 19 октября сего года в день памяти преп. Иоанна Рыльского, имя которого он носил от крещения»[288]. Прославление состоялось 19 октября 1964 года в кафедральном соборе Сан-Франциско.