Иоланда — дочь Черного корсара
Шрифт:
Под утро, с появлением первых лучей солнца, флибустьеры стали считать оставшихся в живых. Четырнадцать моряков и шесть испанских пленных были смыты за ночь в море.
— Надеюсь, унесло и капитана Валеру, — сказал Кармо, присутствовавший на перекличке, устроенной Пьером Пикардцем.
— Да нет, он здесь, да еще посмеивается, — отозвался Ван Штиллер. — Можно подумать, что он угадал твое желание.
— А дон Рафаэль?
— Жив курилка.
— Ну и досталось же фрегату!..
— А что с другими кораблями?
— Если
— Значит, придется дрейфовать, пока нас не вынесет на рифы или песчаную отмель? — произнес Ван Штиллер, в глазах которого сквозило беспокойство. — Или не прибьет к какому-нибудь необитаемому острову!
— Боишься испанцев, куманек?
— У них полно колоний в Венесуэле, и, заметив нас, они захотят узнать, в чем дело. Что вы скажете, дон Рафаэль? — обратился Ван Штиллер к подошедшему плантатору.
— Вас непременно повесят и отберут дочь Черного корсара, — ответил тот.
— Насчет повесить сомневаюсь, — огрызнулся гамбуржец. — Руки коротки! Мы еще постоим за себя: пороху и ядер нам пока хватит.
— Ядер — да, а пороху... Посмотрим, чем вы станете заряжать пушки.
— О чем вы, дон Рафаэль? — нахмурился Кармо.
— Не знаю, может, все дело в буре, но я сам видел, как вода заливает батарейную палубу возле порохового склада.
— Гром и молния! — вскричал Ван Штиллер. — Это невозможно. Мы ни на что не натыкались.
— Тогда что-нибудь еще пробило борт, — сказал испанец. — Сходите вниз и убедитесь сами.
Кармо и гамбуржец уже не слышали. Бросившись к трапу, они стали спускаться на батарейную палубу, как вдруг сквозь завывание ветра и непрекращающийся рев волн до них донесся какой-то странный звук: внизу по доскам что-то каталось и гулко ударялось в борта, словно о стену билось стадо баранов.
— Вода? — спросил Ван Штиллер, пока Кармо отвязывал лампу в кубрике.
— Похоже, катаются пушки, — ответил бледнея француз. — Неужели сорвались?
— Или их сорвали...
Кубарем скатившись по трапу, оба друга остановились как вкопанные. Четыре пушки, сорвавшись с канатов, привязывавших их к бортам, носились взад и вперед по батарейной палубе, в зависимости от того, в какую сторону кренился корабль.
Массивные бронзовые чушки визжали так громко, что их наверняка услышали бы на палубе, если бы не завывание бури и грохот волн. С ужасной силой тыкались они в борта, разнося в щепы балки, скрепы и бимсы. В самой дальней части батарейного дока, недалеко от порохового склада, зияла пробоина, в которую уже врывалась вода, устремлявшаяся к корме и заливавшая трюм и складские помещения.
— Предательство! — вскричал Кармо. — Канаты не могли лопнуть от качки.
— А кто мог это сделать?
— Кто? Испанские пленные. Кто-то из них воспользовался пожаром, незаметно
— Если не остановить пушки, они пробьют борта.
— Бей тревогу, кум!
Оба бросились к трапу и сообщили Пьеру Пикардцу о грозящей кораблю опасности.
Флибустьер злобно выругался.
— Мало нам сгоревших мачт и истерзанного корабля!.. — воскликнул он. — Ко мне, моряки!
Пятнадцать-двадцать корсаров с баграми и фонарями осторожно спустились на батарейную палубу. Вырвавшиеся на свободу пушки казались живыми существами. Остановившись на миг, они разевали черные пасти и затем снова, все вместе, начинали свой бег, с металлическим лязгом перекатываясь на колесах.
Время от времени могучие орудия наталкивались на своих собратьев, стоявших у бортов. Тогда они разворачивались вокруг себя и летели в обратную сторону, так что угадать, куда они влепят новый удар, не было никакой возможности.
— Это конец! — воскликнул Пьер Пикардец.
— Если не удастся остановить пушки, они сорвут с привязи остальные, и тогда все пропало.
— Смелей, ребята! Наша жизнь на волоске!.. Сотня пиастров тому, кто остановит хоть одну пушку!
Затем, чтобы подбодрить моряков, топтавшихся на месте и боявшихся угодить под колеса массивных чудищ, он вырвал багор у одного из флибустьеров и решительно бросился на батарейную палубу, за ним — Кармо и Ван Штиллер.
Дело, за которое взялись смельчаки, оказалось настолько грудным и опасным, что у их товарищей мурашки забегали по коже. Они предпочли бы броситься на абордаж корабля, в три раза крупнее фрегата и полного врагов, нежели укрощать этих бронзовых монстров.
Сильный удар волны, вздыбившей корабль, снова привел в движение все четыре пушки.
Видя, что они понеслись назад, Пьер и его товарищи бросились к ближайшей пушке и, сунув багры в колеса, тут же отскочили в сторону, чтобы не оказаться смятыми. Сделав полоборота, пушка сломала деревянные багры, как спички, и затем снова устремилась к левому борту, когда корабль изменил положение. Чуть не задев Кармо, она с такой силой врезалась в другую пушку, что сорвала ее с канатов, на которые та была привязана.
Почти в тот же миг сорвалась с привязи еще одна пушка.
Пьер, Кармо и Ван Штиллер едва успели отскочить в безопасное место, где столпились их товарищи. Шесть пушек с головокружительной быстротой пронеслись мимо и снесли носовую переборку и нижнюю часть трапа. Затем с новой силой двинулись назад и, налетев на другие пушки, сорвали еще три.
— Мы пропали!.. — воскликнул Пьер Пикардец. — Через десять минут все двадцать вырвутся на свободу и разнесут фрегат.
Пытаться остановить их теперь было бы безумием. Понадобились бы гранаты, чтобы подорвать пушки, но, к несчастью, они находились в пороховом складе, где уже плескалась вода.