Иосиф Сталин – беспощадный созидатель
Шрифт:
Конечно, точными цифрами о советских военных потерях Сталин в 1946 году не располагал. Все заинтересованные ведомства стремились всячески приуменьшить цифры советских военных потерь. Однако даже имевшиеся отрывочные сведения показывали, что истинные потери по крайней мере в несколько раз больше, чем 7 миллионов. И ни в одном из опубликованных к настоящему времени документов о потерях цифра в 7 миллионов не фигурирует. Скорее всего, Сталин ее просто выдумал. Дело в том, что цифра 7, наряду с цифрой 3, является наиболее адекватной человеческому мышлению. Недавно мне пришлось проводить опрос среди студентов-психологов на тему, какие числа, по их мнению, ближе всего человеку и любимы им. И подавляющее большинство опрошенных указали именно 3 и 7. 3 – это простейшее выражение асимметрии и связано с асимметрией функций головного мозга (об этой асимметрии пишет и Пелевин). Отсюда –
Если число 3 в человеческом сознании значит, в том числе, «много», то число 7 – «очень много». Вероятно, Сталин чувствовал, что 3 миллиона погибших будет слишком мало для западного общественного мнения, а вот 7 миллионов – в самый раз.
Германские вооруженные силы потеряли во Второй мировой войне около 4 миллионов человек, а гражданское население – 2,0–2,5 млн человек. Потери вермахта на Восточном фронте составили около 2,6 млн погибшими (в том числе около 0,45 млн умершими в плену). Это дает соотношение безвозвратных потерь Красной Армии (26,9 млн человек) и германских вооруженных сил на Востоке, близкое к 10,3:1.
Столь неблагоприятное для России (СССР) соотношение потерь в двух мировых войнах объяснялось прежде всего общей экономической и культурной отсталостью России по сравнению с Германией и с западными союзниками. Сталин не преодолел за 20 лет этой отсталости, но зато вполне остался в русле позднеимперской традиции, предпочитал побеждать не умением, а большой кровью, поскольку создание высокопрофессиональной армии рассматривалось им в качестве потенциальной угрозы режиму. России приходилось платить человеческими жизнями не за сталинский тоталитаризм сам по себе, а за стремление к сохранению и расширению империи.
Здесь сказалось то, что жизнь человека в советской системе ценилась очень дешево. Люди были не более чем расходным материалом для достижения амбициозных политических целей. Очень точно по этому поводу заметил писатель Юрий Трифонов, справедливо утверждавший, что «Сталин никогда и ни о чем не говорил искренне. Все его утверждения следовало понимать наоборот… Он говорил, что самый ценный капитал это люди – и ни в грош не ставил жизнь человека, давя людей миллионами, как это не удавалось ни одному правителю до него во всей мировой истории». Необходимо только отметить, что подавляющее большинство загубленных Сталиным миллионов жизней советских граждан пришлось на годы Великой Отечественной войны, и они стали не жертвами советских карательных органов, а погибли в бою вследствие применяемой в Красной Армии людоедской тактики заваливания противника трупами.
Яркие картины подобных атак красноармейцев сохранились как с советской, так и с немецкой стороны. Вот рассказ бывшего командира артиллерийского взвода связи лейтенанта Валентина Дятлова об одной атаке в Белоруссии в декабре 43-го (точно такие же атаки проводили и подчиненные Жукову фронты на Украине): «Мимо, по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде с огромными «сидорами» за спиной. «Славяне, кто вы, откуда?» – спросил я. «Мы с Орловщины, пополнение». – «Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок?». – «Да сказали, что получите в бою…» Эти черные извивающиеся и двигающиеся змейки были так нелепы, так неестественны на серо-белой земле! Черное на снегу – прекрасная мишень. И немец «поливал» эти цепи плотным свинцом. Ожили многие огневые точки. Со второй линии траншеи вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Цепи залегли… Командирам все же удавалось несколько раз поднимать «черную» деревенскую пехоту. Но все напрасно. Огонь противника был настолько плотным, что, пробежав пару шагов, люди падали, как подкошенные».
Показательно, что для таких атак особенно активно использовались призывники с оккупированных территорий. Они считались неблагонадежными, и о сбережении их жизни совсем не заботились – НКВД после войны будет меньше работы. Об этом свидетельствует, например, письмо немецкого солдата с фронта летом 1943 года: «На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала все население, мужчин и женщин. Сформированные из них трудовые батальоны используются для увеличения массы атакующих. Не имело значения, что эти призывники необучены, большинство из них без оружия, а многие – без сапог. Взятые нами пленные говорили, что безоружные рассчитывают взять оружие у павших. Эти невооруженные люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это подозрение». Поражало немцев и то, что жертвы подобных бессмысленных и беспощадных атак покорно сносили свою судьбу, считая, что они совершили какие-то ошибки, за которые надо платить. Здесь проявилось коренное различие советского и западного, в том числе немецкого менталитета. Германских солдат практически невозможно было заставить участвовать в подобных атаках, а германским офицерам не приходило в голову отдавать приказы такого рода.
Гитлер мобилизовывал столько солдат, сколько он мог хорошо обучить и вооружить, а Сталин – столько, сколько мог мобилизовать, не заботясь об их обучении, а порой – и вооружении.
18 апреля 1943 года Ставкой Верховного Главнокомандования за подписью Сталина была издана директива «Об использовании гвардейских соединений в наступательных и оборонительных операциях». Там говорилось: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает гвардейские соединения (гв. стрелковые корпуса, гв. армии), состоящие из наиболее опытных и устойчивых войск, держать, как правило, в резерве или во втором эшелоне и использовать их в наступательной операции для прорыва на направлении главного удара и в оборонительной операции для контрудара.
В соответствии с этим необходимо постепенно и без ущерба для боевой готовности войск и прочности обороны занимаемых рубежей произвести во фронтах и армиях перегруппировку с тем, чтобы вывести гвардейские соединения в резерв или во второй эшелон.
Во время нахождения в резерве гвардейские соединения готовить, главным образом для наступления, для прорыва оборонительной полосы противника…
После прорыва оборонительной полосы противника, при наличии мощных вторых эшелонов, гвардейские соединения, участвовавшие в этом прорыве, выводить в резерв для отдыха и восстановления, не доводя их ни в коем случае до истощения.
Твердо провести в жизнь правило, чтобы все раненые гвардейцы после выздоровления возвращались в свою часть. Перегруппировку гвардейских соединений без ведома Ставки не производить.
Внешней выправкой, дисциплиной, быстротой и четкостью выполнения приказов, вниманием к бойцу добиться, чтобы гвардейские части являлись образцом и примером для всех остальных частей Красной Армии». На практике длительное нахождение во втором эшелоне, использование главным образом для развития прорыва, когда обычные дивизии уже «прогрызли» неприятельскую оборону, а также требование не допускать истощения гвардейских соединений и отводить их в тыл при первой возможности приводили к тому, что гвардейские части и соединения использовались даже менее интенсивно, чем остальные сухопутные войска, и несли меньшие или, в худшем случае, примерно такие же потери, как и остальные дивизии и бригады. Тем самым относительно большее бремя возлагалось на хуже подготовленные и экипированные части, что еще более ухудшало для советской стороны соотношение безвозвратных потерь. Что же касается немцев, то они, наоборот, порой держали элитные дивизии на фронте вплоть до полного истощения. Например, в дивизии СС «Рейх» в момент отвода ее с Восточного фронта в июне 1942 года насчитывалось лишь около 1 тыс. человек из 19 тыс., с которой она начала операцию «Барбаросса», а дивизия СС «Тотенкопф» за всю войну потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 60 тыс. человек, т. е. три полных личных состава.
К безвозвратным потерям в Великой Отечественной войне надо прибавить еще почти 200 тыс. красноармейцев, погибших в советско-финской войне 1939–1940 годов и в боях против японских войск в районе озера Хасан и на Халхин-Голе в 1938 и 1939 годах. Еще около 6 млн погибло в ходе связанного с коллективизацией голода 1932–1933 годов, и несколько сотен тысяч человек стали жертвами голода 1946–1947 годов. В период сталинского правления по политическим мотивам было расстреляно 786 тыс. человек, а с учетом умерших в тюрьмах и лагерях политзаключенных число погибших в результате политического террора наверняка превышает 1 млн человек.