Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого
Шрифт:
Яфетическим Институтом прорабатывался также и вопрос о яфетидологической транскрипции и ее применении к русскому языку. Разобран проект алфавита Главнауки. Работа может быть закончена к концу ноября 1930 года.
Кроме того, Институтом намечены к доработке:
1. Перевод на яфетидологическую транскрипцию языков народов СССР.
2. Приспособление ее же для практического употребления, а именно выработка транскрипции, удовлетворяющей требованиям нового (материалистического) учения о языке и алфавита общего пользования, составленного на основе яфетидологической транскрипции.
Из указанных заданий берутся в первую очередь:
Яфетидологическая транскрипция восточнофинских языков (акад. Марр при участии аспирантов / к декабрю 1930 г.
Яфетидологическая транскрипция тюркских языков / аспирант А. К. Боровков / к январю 1931 г.
Яфетидологическая транскрипция сев. – кавказских языков /сотрудники Института В. И. Абаев, К. Д. Дондуа, С. Л. Быховская / к маю 1931 г.
«» чувашского / аспирант Н. Я. Золотов / к ноябрю 1930 г.
«» осетинского / сотр. Института В. И. Абаев / к концу октября 1930 г.
«» палеозийских / т. Улитин.
«» китайского /
Кроме того, намечено составление библиографии по вопросу письменности. По этому заданию может быть к марту 1931 г. собрана библиография по языкам чувашскому и восточнофинским.
Директор ЯИ, академик
«» ноября 1930 г.» [887]
Таким образом, Марр, не отвергая прямо идею латинизации, предложил радикально новое решение: внедрить так называемый аналитический алфавит в качестве общей системы письменности для всех народов мира. Публично эту идею он стал пропагандировать много раньше. А в 1926 году в Яфетическом институте Марр создал группу для установления «теоретических норм будущего общечеловеческого языка» [888] . Марр мыслил масштабами вселенских преобразований.
887
Башинджагян Л. Г. Институт языка и мышления имени Н. Я. Марра // Вестник АН СССР. 1937. № 10–11. С. 258.
888
XVI съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 26 июня – 13 июля 1930 г. Стенографический отчет. Т. 1. М., 1935. С. 183–184.
Из проекта записки на имя Таля видно также, что Марр к 1930 году был очень близок к главному источнику государственной власти, к Сталину. Но есть доказательства и более тесного и разнообразного сотрудничества нового вождя и старого ученого.
Любимый сталинский академик «на посту бойца научно-культурного фронта»
Летом 1930 года Марр выступил от лица советских ученых на XVI съезде партии. Ему оказали большую честь. Это был знак особого доверия власти и лично Сталина. В большом докладе вождь затронул тему национального строительства, развития национальных культур и языков. Хорошо отрежиссированный съезд громил «правых»: Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, а в промежутках между погромными и покаянными речами съезд приветствовали известные и не очень известные представители рабочего класса, трудового крестьянства и интеллигенции. Все заканчивали свои гладко обкатанные приветствия здравицами в честь партии, рабочего класса (своего и международного), Коммунистического Интернационала и, конечно, в честь Сталина.
Когда вышел Марр, с трибуны партийного съезда опять зазвучали странные фразы. Даже здесь великий эгоист умудрился говорить главным образом о себе: «Рапортующему от общественной организации боевого стана советской науки разрешите начать со слова в пояснение того, что рапортует не партиец, а беспартийный, по диалектическо-материалистическому научному своему мировоззрению, зачатому в котле национально-общественных противоречий Кавказа и самостоятельно выработанному им на конкретном материале живой речи и живого мышления… отсталых… национальностей… разделяет целиком и без какого-либо качественного ограничения марксистское революционное мировоззрение, эту динамическую научную теорию руководящей партии… С первых же октябрьских дней я стал по мере своих сил плечом к плечу с товарищами коммунистами и вместе с беспартийными созвучного закала помогал делу беспримерного по размаху революционного научно-культурного строительства… Осознав фикцию аполитичности и естественно отбросив ее, в переживаемый момент обострившейся классовой борьбы я твердо стою, в меру своих, омоложенных революционным творчеством, сил, на своем посту бойца научно-культурного фронта – за четкую генеральную линию пролетарской научной теории и за генеральную линию коммунистической партии» [889] . Затем Марр прочитал приветствие от имени главы ВАРНИТСО (Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству СССР) и ни разу не упомянул имени Сталина. Отмечаю это специально, так как некоторые (в том числе Алпатов) до сих пор пишут о том, что Марр на съезде произнес подхалимскую речь на русском и грузинском языках и особенно славословил вождя. В архиве Марра сохранилось пять машинописных вариантов этой речи с его рукописными поправками, которые мало чем отличаются от той, что он произнес на съезде [890] . Обратим также внимание на то, что Марр в присутствии Сталина, а значит, с его одобрения (без предварительного просмотра текстов тогда доклады не делались) заявил о своем научном приоритете в разработке языкознания, которое оказалось «марксистским». Тогда Сталин с легкостью признал его приоритет в этом деле. В 1950 году Сталин заявит, что Марр никогда марксистом не был, и сам опубликует работу на ту же тему.
889
СПб. ФА РАН. Ф. 800. Оп. 1. Ч. 2. Ед. хр. 654. Л. 1–6.
890
XVI съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 26 июня – 13 июля 1930 г. Стенографический отчет. Т. 1. С. 183.
И хотя Марр не упомянул лично Сталина, ему-то как раз было за что благодарить новую власть. В том же выступлении на XVI съезде партии Марр туманно объяснил причину своей благодарности: «В условиях полной свободы, которую дает науке Советская власть, помогающая самым смелым, самым дерзким научным исканиям в области подлинного материалистического миропознания, я старался развивать и продолжаю, уже с новыми кадрами научных работников – коммунистов и стойких беспартийных соратников, развивать теоретическое учение о языке, в области которого я веду свою научную работу» [891] . А всего лишь на полтора-два года раньше, в 1928 году, Марр, отчаявшись добиться от коллег признания своей обновленной яфетической теории, опубликовал нечто вроде научного завещания. Называлось оно: «Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком». Цитируя давние и новые работы, выступая в качестве своего собственного историографа, Марр почти по-детски восклицал: «А есть такое учение? Есть. Это учение так называемая яфетическая теория, которая никем не признается в “серьезных научных кругах”, и у меня даже возникло если не сомнение, то вопрошание, стоит ли продолжать лекции, восстанавливать курс в Ленинграде, Москве и где бы то ни было после бесплодной своей многолетней по основному делу деятельности и тем более заниматься непристойным делом пропаганды учения, ни для кого из лингвистов не приемлемого» [892] . Именно тогда он воскликнул, имея в виду себя: «Картина рыцарских времен с одним воином на ристалище!»
891
Марр Н. Я. Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком. С. 201.
892
Марр Н. Я. Язык и мышление // Избранные работы. Т. 3. С. 98.
На самом же деле научный мир того времени достаточно взвешенно и беззлобно относился к его трудам. Чаще его упрекали в небрежности стиля и запутанности аргументации. Даже его искренние последователи и друзья уговаривали хотя бы раз кратко изложить свою теорию удобоваримым языком. Марра эти предложения приводили в бешенство, так как он считал, что дело тут не в форме, а в сознательном неприятии его научной идеологии. Однажды он в сердцах произнес: «Почему же трудно усвоить? Потому ли, что у меня длинные фразы в русских работах? Не верьте, товарищи. Во французских статьях моих – фразы короткие. В немецких безукоризненных, – скажу: блестящих, – переводах не чувствуется никакой трудности стиля. Наконец, пробовал их уменьшить, вот, например, сегодня. Поможет ли? Раньше не помогало. В чем дело?» [893] Таковыми были почти детские по интонации «вопрошания», между прочим, вице-президента советской Академии наук, на каковую должность он был назначен незадолго до XVI съезда партии. А такие должности в российском государстве всегда были номенклатурными. И все же по-русски Марр мог писать только так, как писал. Но он прав – дело было не только в трудностях стиля.
893
В архиве Марра есть один из его научных отчетов за 1925–1926 гг. //СПб. ФА РАН. Ф. 800. Оп. 6. Ед. хр. Е-296.
Еще в 1929 году Я. В. Лоя, бывший латышский стрелок, а впоследствии известный лингвист и педагог, начинавший свою деятельность под покровительством Марра [894] , а затем ставший его научным противником, так отметил положительные и отрицательные стороны марризма.
Положительные:
«1) разработка вопросов семантики;
2) общая материалистическая направленность и
3) увязывание вопросов языка с фактами истории культуры.
Но яфетидология имеет и свои теневые стороны:
894
Лоя Я. В. Основные направления в языковедении // Сумерки лингвистики. С. 55–57.
1. Игра с алхимическими четырьмя элементами (сал, бер, йон, рош);
2. Вульгаризация марксистского метода, когда в каждом предложении склоняется по всем падежам слово “класс” и т. д.;
3. Авторитарное преклонение учеников перед учителем, вследствие чего совершенно теряется столь необходимый для науки критический подход;
4. Ограничение научного кругозора почти исключительно вопросами происхождения, доистории, палеонтологии речи;
5. Самовлюбленность, доходящая порой уже до нападок на языковедов-марксистов, не желающих “изменять” или “дополнять” марксизм марризмом» [895] .
895
Лоя Я. В. Против субъективного идеализма в языкознании. Б. м., 1929. Отдельный оттиск // Государственная общественно-политическая библиотека. Отдел редких книг. Библиотека И. В. Сталина.
Характеристика вполне исчерпывающая и во многом, но не во всем справедливая. Этой работы в нынешней библиотеке Сталина нет. Но оттиск другой статьи Лоя я там обнаружил. В январе 1929 года молодой лингвист преподнес вождю с дарственной надписью свою большую обзорную статью «Против субъективного идеализма в языкознании» [896] . В ней критиковался с «марксистских» позиций ученик выдающегося российского лингвиста Бодуэна де Куртенэ, будущий академик Л. В. Щерба, тот самый, кто написал работу о первичных диффузных звуках. Помет на оттиске нет, и теперь трудно сказать, познакомился ли Сталин со статьей и если да, то когда это произошло. Но с ранее упомянутой работой Лоя он, без сомнения, был знаком, так как все перечисленные пункты этой брошюры, характеризующие Марра, вошли в тот же «эпохальный» сталинский труд 1950 года «Относительно марксизма в языкознании».
896
Поливанов Е. Д. Статьи по общему языкознанию. М., 1968. С. 57.