Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого
Шрифт:
Вращаясь вокруг все тех же много раз высказанных идей и одних и тех же имен классиков, Сталин все в большей степени сводил свой научный трактат к привычной форме директивного документа. Если в первом и особенно во втором разделе работы он опровергал марристов путем простого перетолковывания в свою пользу тех же самых цитат из классиков, то в третьем разделе он уже решил опровергнуть одного из них. Лафарг, которого широко и положительно цитировал в 30-х годах, к 50-м годам утратил для него свой авторитет. Сталин дописывает от руки по поводу уже не раз опровергавшейся им ранее идеи «языковой революции»: «Марксизм не признает внезапных взрывов в развитии языка, внезапной смерти существующего языка и внезапного построения нового языка. Лафарг был не прав, когда он говорил о “внезапной языковой революции, совершившейся между 1789 и 1794 годами” во Франции (см. брошюру Лафарга “Язык и революция”). Никакой языковой революции, да еще внезапной, не было тогда во Франции. Конечно, за этот период словарный состав французского языка пополнился новыми словами и выражениями, выпало некоторое количество устаревших слов, изменилось смысловое значение некоторых слов, – и только. Но такие изменения ни в какой мере не решают судьбу языка. Главное в языке – его грамматический строй и основной словарный фонд. Но грамматический строй
1139
Там же. Л. 74, 139.
Знаменательна для позднего сталинского мышления еще одна вставка о роли революций в истории общества. Еще в первом варианте он решил дать новую установку в понимании этого вопроса: «Вообще нужно сказать к сведению товарищей, увлекающихся “взрывами”, что закон о переходе от старого качества к новому путем взрыва нельзя считать всеобъемлющим законом общественного развития. Он обязателен для общества, разделенного на враждебные классы. Но он вовсе не обязателен для общества, не имеющего враждебных классов». Доказательством этому, утверждал Сталин, является коллективизация сельского хозяйства в СССР как пример «революции сверху». Здесь не место доказывать, что Сталин был слаб в диалектике, как и в философском мышлении вообще. Все это он сам же убедительно продемонстрировал в сборниках «Вопросы ленинизма» и в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Однако обратим внимание на то, что Сталин, выступая против революционных взрывов, демонстрирует хорошо известный житейский феномен, – очень часто бывший революционер, добившись к зрелости личных благ и общественных высот, становится яростным, радикальным реакционером. Его радикальная «революция сверху» (новое закрепощение крестьян в колхозном строе; ГУЛАГ как современная форма государственного рабовладения; неограниченная капиталистическая эксплуатация рабочих на государственных предприятиях и т. д.), поэтапно и кроваво проводившаяся с середины 30-х годов, получила, наконец, литературное оформление. В окончательном варианте статьи Сталин эту мысль усилил, зачеркнув неряшливые и абстрактные рассуждения о законах перехода от старого качества к новому, и написал так: «…теория внезапных взрывов неприменима не только к истории развития языка. Она не всегда применима также и к общественным явлениям базисного или надстроечного характера» [1140] . В окончательном тексте, заменив слово «характера» на слово «порядка», Сталин продолжил свою «антидиалектическую» и (без кавычек) реакционную мысль: «Он (закон диалектики. – Б. И.) обязателен для общества, разделенного на враждебные классы. Но он вовсе не обязателен для общества, не имеющего враждебных классов. В течение 8–10 лет мы осуществили в сельском хозяйстве нашей страны переход от буржуазного индивидуального крестьянского строя к социалистическому, колхозному строю. Это была революция, ликвидировавшая старый буржуазный хозяйственный строй в деревне и создавшая новый, социалистический строй. Однако этот переворот совершился не путем взрыва, то есть не путем свержения существующей власти и создания новой власти, а путем постепенного перехода от старого буржуазного строя в деревне к новому. А удалось это проделать потому, что это была революция сверху, что переворот был совершен по инициативе существующей власти при поддержке основных масс крестьянства» [1141] .
1140
Там же. Л. 74–75, 139–140.
1141
Там же. Л. 75–76.
Лукавит «Великий» коллективизатор, индустриализатор и вдохновитель культурной революции в СССР – все эти революционные изменения хотя и проводились по инициативе сверху, но проводились они методами насилия, принуждения и вопреки воле масс. «Социалистические» преобразования 30-х годов – это серия подрывов общества, раз за разом перемалывавших и калечивших его базис и надстройки, включая языки, способы мышления и культуру народов СССР.
Затем Сталин нанес очередной и окончательный удар по марровской теории скрещивания языков: «Говорят, что многочисленные факты скрещивания языков, имевшие место в истории, дают основание предполагать, что при скрещивании происходит образование нового языка путем взрыва, путем внезапного перехода от старого качества к новому качеству. Это совершенно неверно. Скрещивание языков нельзя разсматривать (так в рукописи. – Б. И.), как единичный акт решающего удара, дающий свои результаты в течение нескольких лет. Скрещивание языков есть длительный процесс, продолжающийся сотни лет. Поэтому ни о каких взрывах не может быть здесь речи.
Далее. Совершенно неправильно было бы думать, что в результате скрещивания, скажем, двух языков получается новый, третий язык, не похожий ни на один из скрещенных языков и качественно отличающийся от каждого из них. На самом деле при скрещивании (зачеркнуто: “скажем, двух языков”. – Б. И.) один из языков обычно выходит победителем, сохраняет свой основной словарный фонд и продолжает развиваться по внутренним законам своего развития, а другой язык теряет постепенно свое качество и постепенно отмирает» [1142] .
1142
См.: Панов Е. Н. Знаки, символы, языки. Коммуникация в царстве животных и в мире людей. 5-е изд., испр. и доп. М., 2005. С. 113, 133.
Напомню, Маркс допускал возможность скрещивания языков, в результате которого появляется новый (английский). Здесь Сталин воспроизвел общепринятую в среде лингвистов теорию взаимодействия языков, хотя еще во времена Марра и под влиянием его воззрений взаимовлияние, ведущее к «схождению» соседствующих языков, признавалось Н. Трубецким и с определенными оговорками А. Мейе. В наше время как о бесспорном факте сообщают о формировании на протяжении последнего столетия так называемых языков пиджинов, или креольских языков. Они первоначально возникли как подсобные языки – посредники между европейскими колонизаторами и населением Экваториальной Африки, Новой Гвинеи и Южной Америки. Ни для тех ни для других эти языки не были родными. Они были стихийно скрещены и первоначально обладали крайне упрощенной грамматикой и ограниченной лексикой. И то и другое было заимствовано из различных языков с самыми несопоставимыми строями одновременно. Сейчас таких языков насчитывается несколько десятков, и они все более уверенно приобретают статус полноценных развивающихся языков [1143] . И если такое явление происходит на наших глазах и всего лишь на протяжении одного столетия, то не может быть никаких сомнений в том, что еще более мощные процессы «схождения» и «расхождения» языков, этносов и культур переживало человечество на протяжении нескольких миллионов лет своего развития.
1143
РГАСПИ. Там же. Л. 76–77.
Указав на то, что единственный путь – это победа одного языка над другим, Сталин решил привести в качестве примера историю русского языка: «Так было, например, с русским языком, с которым скрещивались в ходе исторического развития языки ряда других народов и который (здесь Сталин вычеркнул, видимо, надоевшую ему самому формулу об основном словарном фонде и грамматическом строе. – Б. И.) выходил всегда победителем.
Конечно, словарный состав русского языка пополнялся при этом за счет словарного состава других языков, но это не только не ослабило, а, наоборот, обогатило и усилило русский язык.
Что касается национальной самобытности русского языка, то она не испытала ни малейшего ущерба, ибо, сохранив свой грамматический строй и основной словарный фонд, русский язык продолжал продвигаться вперед и совершенствовался по внутренним законам своего развития.
Не может быть сомнения, что теория скрещивания не может дать чего-либо серьезного советскому языкознанию. Если верно, что главной задачей языкознания является изучение внутренних законов развития языка, то нужно признать, что теория скрещивания не только не решает этой задачи, но даже не ставит ее, – она просто не замечает или не понимает ее» [1144] .
1144
Там же. Л. 143.
Четвертый сокрушающий удар
От начала и до конца статья Сталина антимарристская. Даже когда он формулировал вопросы, то обращал их лично к Марру и к его конкретным сторонникам, участникам дискуссии. Но, завершив работу над первыми тремя вопросами, Сталин решает придать ей большую масштабность, не сводить ее пафос только к личности Марра. Поэтому он убирает всякое упоминание его имени из формулировок вопросов, то есть делает их обезличенными, а в тексте вместо конкретного обращения «понимает ли это товарищ?» пишет обезличенно – «товарищи».
«Вопрос. Правильно ли поступила “Правда”, открыв свободную дискуссию по вопросам языкознания?» Сталин написал последним, что видно из его собственноручной надписи на заглавном листе архивного экземпляра: «4) О языкознании. Перепечатка четвертого вопроса» [1145] . Странно, но по какой-то причине в архиве Сталина в рукописи сохранился только этот ответ на четвертый вопрос. Возможно, что другие ответы Сталин первоначально надиктовал стенографистам, а затем уже работал с машинописными распечатками, то есть рукописей попросту не было. Во всяком случае, ответ на четвертый вопрос написан сталинской рукой от начала и до конца. Судя по тому, что правки на этих экземплярах очень мало, Сталин, с ходу набросав текст, видимо, остался им сразу же доволен. С психологической точки зрения и вопрос и «Ответ. Правильно поступила» очень занятны. Интересно, мог бы Сталин ответить на свой вопрос так: «Нет, неправильно поступила»? Сталин упорно продолжает играть роль стороннего наблюдателя, одного из участников дискуссии, усердно делая вид, что не он ее главный заводила. Поскольку он всего лишь один из многих, то был вправе ответить на этот вопрос «группы товарищей из молодежи» так: «В каком направлении будут решены вопросы языкознания, – это станет ясно в конце дискуссии. Но уже теперь можно сказать, что дискуссия принесла большую пользу» [1146] . Иначе говоря, дискуссия продолжается и его мнение как будто нерешающее.
1145
Там же. Л. 144.
1146
Леушин М. Сталин и Марр: три архивных документа // Логос. № 4. 2001. С. 86–90.
Но далее этот раздел статьи и по стилю и по сути сплошной обвинительный приговор «подсудимому» Марру и его подельщикам. Как и положено, в судебном приговоре сначала идет часть, констатирующая пункт за пунктом состав преступления, а затем сам приговор:
«Дискуссия выяснила, прежде всего, что в органах языкознания как в центре, так и в республиках, господствовал режим несвойственный науке и людям науки». Не могу не отметить еще раз судебно-процессуальный стиль и дух написанного Сталиным документа. Здесь и оборот «дискуссия выяснила»: аналогично – «суд установил», и термин «органы языкознания», и, самое главное, страшные для людей сталинской эпохи обличительные и обвинительные интонации вождя. Им констатировалось, что представители «нового учения» в языкознании пресекали всякую критику своего учителя, не давали административного хода научным противникам и выдвигали только тех, кто безоговорочно принимал учение Марра, и даже «самовольничали» и «бесчинствовали». В качестве наглядного примера неслыханного бесчинства Сталин (как мы помним с подачи академика Мещанинова!) указал на переиздание «Бакинского курса» лекций Марра, якобы в свое время забракованного самим автором из-за неполноценного содержания, а не по причине безобразного полиграфического исполнения вычурного марровского языка и его сложнейшей транскрипции.