Иосиф Сталин. Часть 4. Последние годы
Шрифт:
Энвер Ходжа тут же проинформировал И.В. Сталина об этом обращении Иосипа Тито. По словам Ходжи, «ответ Сталина не заставил себя долго ждать… Сталин сообщил нам, что не видит какой-либо опасности возможного нападения на нас греческой армии, и согласился с мнением о том, что направление югославской дивизии не вызывалось необходимостью».
Совершенно очевидно, что сообщения Лаврентьева и Ходжи не могли не вызвать раздражения в Москве. Хотя СССР не возражал против включения Албании в состав Югославии, было ясно, что в данном случае речь шла о другом. Выход югославской дивизии на албанскую границу с Грецией не мог не вызвать резкого обострения международной обстановки, чреватого непредсказуемыми последствиями для СССР. Несмотря на ясно выраженное желание
28 января 1948 года Сталин через Молотова поручил послу Лаврентьеву передать: «В Москве получено сообщение, что Югославия намерена в ближайшие дни направить одну свою дивизию в Албанию к южным ее границам. Так как Москва не получала подобного сообщения от Югославии, то Молотов запрашивает, соответствует ли действительности это сообщение. Москва опасается, что в случае вступления югославских войск в Албанию англосаксы расценят этот акт как оккупацию Албании югославскими войсками и нарушение ее суверенитета, при этом возможно, что англосаксы используют этот факт для военного вмешательства в это дело под предлогом «защиты» независимости Албании».
29 января 1948 года Тито в беседе с Лаврентьевым подтвердил существование такого решения, объяснив это тем, что греческие монархисты якобы собирались захватить южную часть Албании. Тито заявил, что «не разделяет высказанного Москвой опасения относительно возможных шагов англосаксов. Не исключено, что поднимется некоторая газетная шумиха, но к этой газетной клевете уже не привыкать». Тито подчинился требованию Москвы, но предупредил: «Если Греция захватит Южную Албанию, то Югославия вместе с Советским Союзом будет расхлебывать эту кашу». Таким образом, Тито давал понять, что он остается при прежнем мнении.
1 февраля Молотов, очевидно по согласованию со Сталиным, направил Тито новую телеграмму: «Из Вашей беседы с т. Лаврентьевым видно, что Вы считаете нормальным такое положение, когда Югославия, имея договор о взаимопомощи с СССР, считает возможным не только не консультироваться с СССР о посылке своих войск в Албанию, но даже не информировать СССР об этом в последующем порядке. К Вашему сведению сообщаю, что Совпра (Советское правительство. – Прим. авт.) совершенно случайно узнало о решении югославского правительства относительно посылки ваших войск в Албанию из частных бесед советских представителей с албанскими работниками. СССР считает такой порядок ненормальным. Но если Вы считаете такой порядок нормальным, то я должен заявить по поручению Правительства СССР, что СССР не может согласиться с тем, чтобы его ставили перед совершившимся фактом. И, конечно, понятно, что СССР, как союзник Югославии, не может нести ответственность за последствия такого рода действий, совершаемых югославским правительством без консультаций и даже без ведома Советского правительства… Как видно, между нашими правительствами имеются серьезные разногласия в понимании взаимоотношений между нашими странами, связанными между собой союзническими отношениями. Во избежание недоразумений следовало бы эти разногласия так или иначе исчерпать».
Ознакомившись с письмом Молотова в присутствии Лаврентьева 1 февраля 1948 года, Тито признал, что он допустил ошибку в вопросе о вводе югославской дивизии в Албанию, но отрицал, что собирался решать подобные вопросы без консультаций с Москвой, и отказался признать наличие разногласий с СССР. Однако, как отмечал Ю. Гиренко, «Сталин считал, что со стороны югославского и болгарского руководства не проявляются должная осмотрительность и осторожность в международных делах. Он решил высказать свое недовольство несогласованными с ним действиями на мировой арене на созванной им 10 февраля 1948 г. трехсторонней советско-болгаро-югославской встрече в Москве». От Болгарии в Москву прибыли Г. Димитров, В. Коларов и Т. Костов. От Югославии – Э. Кардель, М. Джилас и В. Бакарич. Тито отказался ехать на эту встречу, сославшись на плохое состояние здоровья.
Встреча началась вечером 10 февраля в кремлевском кабинете Сталина. Вначале Молотов перечислил все действия Болгарии и Югославии, не согласованные с СССР. После того как Молотов зачитал абзац из болгаро-югославского договора о готовности сторон выступить «против любой агрессии, с какой бы стороны она ни исходила», Сталин заметил: «Но ведь это же превентивная война, это самый обычный комсомольский выпад. Это обычная громкая фраза, которая только дает пищу врагу». Обрушился Сталин и на Димитрова: «Вы зарвались как комсомолец. Вы хотели удивить мир – как будто Вы все еще секретарь Коминтерна. Вы и югославы не сообщаете о своих делах, мы обо всем узнаем на улице. Вы ставите нас перед совершившимися фактами!» Молотов суммировал: «А все, что Димитров говорит, что говорит Тито, за границей воспринимается как сказанное с нашего ведома». Еще раз осудив план ввода в Албанию югославской дивизии, Сталин сказал: «Если Албания будет подвергнута нападению, пусть тогда албанское правительство обращается к нам за помощью». В то же время на этот раз Сталин не только не осудил планы создания болгаро-югославской федерации, но, еще раз подвергнув критике несогласованность заявлений о такой федерации с правительством СССР, ответил Димитрову на его вопрос о дальнейшем развитии экономических отношений: «Об этом мы будем говорить с объединенным болгаро-югославским правительством».
11 февраля были подписаны соглашения СССР с Болгарией и СССР с Югославией о консультациях по внешнеполитическим вопросам. Казалось бы, все спорные вопросы были разрешены, но члены югославской делегации, уезжая из Москвы, были возмущены высказанными в их адрес замечаниями, и у них возникли подозрения в отношении дальнейших шагов СССР. Поддержка Сталиным идеи федерации Болгарии и Югославии интерпретировалась Карделем как попытка «забросить к нам троянского коня, после чего он отстранил бы Тито, а затем и наш ЦК». Таким образом, было очевидно, что югославские лидеры выступали за балканскую федерацию лишь при условии, что они станут во главе ее и получат под свой контроль страны Юго-Восточной и Центральной Европы.
1 марта 1948 года в Белграде было созвано расширенное заседание политбюро, на котором Кардель возмущенно рассказывал о том, что «Сталин говорил грубо, как с комсомольцами», «через болгар в основном критиковал нас». Кардель осудил попытки СССР остановить вмешательство Югославии в дела Албании, сказав: «Албанию надо прочно удерживать, ибо мы много вложили в нее, и она для нас важна… Следует потребовать, чтобы советские советники в Албании находились в составе нашей группы… Мы имеем право контролировать то, что делают албанцы, какие соглашения они заключают… Если Албания хочет заключать какие-либо соглашения, то она должна согласовывать их с нами».
Это заявление было поддержано другими членами политбюро. На заседании Тито выступил против подписанных соглашений о создании советско-югославских акционерных обществ, назвав их «позорными и неравноправными». Отметив, что «русские выступают за немедленное создание федерации» Болгарии и Югославии, Тито объявил, что сейчас он против этого. Он заявил: «Югославия подтвердила свой путь к социализму. Русские по-иному смотрят на свою роль. На вопрос надо смотреть с идеологической точки зрения. Правы мы или они? Мы правы… Мы не пешки на шахматной доске… Мы должны ориентироваться только на собственные силы».
Несогласный с мнением большинства член политбюро С. Жуйович подробнейшим образом проинформировал посла А.И. Лаврентьева об этом заседании. Он сообщал, что в репликах и отдельных замечаниях члены политбюро подвергли острой критике и внутреннюю политику Советского правительства. Выступавшие говорили, что «восстановление русских традиций – это проявление великодержавного шовинизма. Празднование 800-летия Москвы отражает эту линию. Навязывается только русское во всех областях жизни… Недавнее постановление ЦК ВКП(б) о музыке – это возврат только к русскому классицизму, это отрицание других народов».