Иосиф Сталин. Последняя загадка
Шрифт:
Коба помолчал. Потом сказал:
– Мы очень благодарны вам за уважительное предложение. Но хотели бы вам советовать, а не указывать…
Однако Мао вежливо настаивал. После чего изложил планы знаменитого Большого скачка китайского народа из нынешнего феодализма в индустриализацию:
– Китайский народ не боится жертв на пути к светлому будущему. Мы введем истинный военный Коммунизм. Крестьяне, к примеру, разрушат свои дома и построят огромные общежития, где станут жить все вместе. Постепенно у людей останется одна личная собственность – зубная щетка. Детей будут отдавать на воспитание Коммуне. И, так как все поселятся в одном месте, сбор на работу будет занимать
Принесли закуски и вино. Был объявлен перерыв.
Мао пошел в уборную, Коба долго молчал. Я понимал, о чем он думает. О мечте Троцкого создать трудовые армии. И о строчке из докладной записки: «Мао – истинный, отъявленный неотроцкист».
А я… я вспоминал ту самую книжку, найденную за комодом. И то, как герои «Бесов» обсуждали, сколько миллионов придется положить, чтобы перепрыгнуть сразу в светлое будущее. Впоследствии я вычитал в какой-то немецкой книге, как немецкий историк с дотошной пунктуальностью подсчитывал, сколько человек истребили диктаторы в двадцатом веке.
Коба находился на первом месте – сорок два миллиона шестьсот семьдесят две тысячи убитых, но Мао занял почетное второе место – тридцать семь миллионов восемьсот двадцать восемь тысяч, отодвинув Гитлера на третье – двадцать миллионов девятьсот сорок шесть тысяч.
Но это потом…
А тогда Коба посмотрел на меня с усмешкой и сказал:
– Ты опять забыл главное: «Что дозволено Юпитеру…» Когда Мао был жалким «быком», он был троцкистом. Сегодня он вождь великой страны и потому – верный ленинец. Запомни это раз и навсегда, глупец… Слепым котятам, которые придут править после моей смерти, будет нелегко. Как говорил Наполеон: «Китай спит. Пусть спит. Горе нам, если он проснется». Думаю, товарищ Мао его разбудит. И неизбежно спровоцирует столкновение с нами… чтобы стать вождем коммунистического мира… Уясни: самые свирепые войны будут происходить между коммунистическими державами.
Далее начались переговоры о подписании договора.
Мао тянул, выпрашивая участия Кобы в военных операциях. Он попросил Кобу присоединиться к захвату Тайваня. Коба сказал, что готов обдумать формы «помощи» – направлять военных инструкторов, поставлять самолеты и танки. Но ни в коем случае не участвовать прямо.
Переговоры шли месяцы и закончились, как хотел Коба, подписанием «Договора о дружбе и сотрудничестве».
После победы в Китае завоевание Азии продолжится. Вскоре при помощи китайских войск (и нашей техники) на карте мира появится еще одна коммунистическая держава – Северная Корея. Помню фразу Кобы: «Созданный товарищем Сталиным лагерь социализма обладает теперь бесчисленными человеческими ресурсами. Знаешь, что сказал бы товарищ Ленин? “Великая мечта становится явью! ”»
Накануне величайшего юбилея
Аресты обоих «наследников» прошли незаметно. Они совершенно потонули в новой оглушительной кампании, охватившей страну. Коба рассчитал даже это. Страна готовилась к семидесятилетию Вождя. «Навстречу великому юбилею» – таков
Я опять много работал за границей. И каждый раз, возвращаясь в столицу, наблюдал страдания соратников. Они безнадежно мучились, тщетно пытаясь придумать, как же отметить Величайший Юбилей. И, главное, что присвоить Вождю…
К их сожалению, в 1945 году, после великой победы, они уже присвоили ему все возможное: и высший орден Победы, и довольно экзотическое для революционера звание – генералиссимус. Он при мне часто ворчал: «Вот, дослужился до глупого звания… Звучит дико… Зачем оно нужно товарищу Сталину?! Чан Кайши – генералиссимус, Франко – генералиссимус. В хорошую компанию они засунули товарища Сталина».
Здесь полагалось возражать: «Но и величайший русский полководец Суворов носил это звание!»
Он только рукой махал – отстань! Но махал… удовлетворенно.
И вот теперь требовалось придумать что-то новенькое, этакий сверхтитул! Но какой конкретно? Не знали! Совещания соратников шли каждый день. И – ничего! Между тем Юбилей был все ближе и ближе, и напряжение нарастало.
Коба сам, как мог, помогал им.
Помню, застал его за работой – просматривал и утверждал газетные эпитеты к имени товарища Сталина.
– Ну что, Фудзи, товарищи предлагают: «Вождь и Учитель», «Корифей науки и техники», «Величайший гений всех времен и народов»… Разрешим?
– Справедливые слова. Я думаю, разрешим, Коба.
– Ну что ж, разрешим. А вот кинорежиссер товарищ Довженко предлагает свой – «Солнце нашей планеты». Он человек с большим воображением, хотя в душе ярый националист. – Повторил: – Сталин – солнце нашей планеты. Думаю, разрешим, но не для ежедневного использования. Для постоянного пользования сойдет «Лучший друг»… «Лучший друг» – это по-семейному, это мы оставим.
Занимался он подолгу и фильмами о себе.
Помню, как Берия привез к нему режиссера Чиаурели.
В эти годы режиссер снял два «шедевра советского киноискусства», как назвал их Коба, и вслед за ним – все наши газеты. Чиаурели получил несколько Сталинских премий первой степени. Но, по справедливости, Коба должен был получить их вместе с ним.
– В чем недостатки вашего сценария? – спрашивал его Коба, впервые прочитав сценарий фильма «Клятва». – Он не стал возвышенным, остался бытовым. Мы с Фудзи учились в духовной семинарии и хорошо помним возвышенные тексты старой религии – тексты Евангелия. Мы создаем, товарищ Чиаурели, новое общество с новой религией свободных людей. Наша религия – марксизм-ленинизм. Именно потому ваш фильм – не просто клятва товарища Сталина над гробом товарища Ленина. В новой религии товарищ Ленин – кто? – Его толстый палец навис над лицом испуганно молчавшего Чиаурели. – Кто? – грозно переспросил Коба.
– Товарищ Ленин – это… товарищ Ульянов, – бессмысленно ответил Чиаурели.
– В новой религии мирового пролетариата товарищ Ленин исполняет роль евангельского Иоанна Предтечи, тогда товарищ Сталин – кто?
Чиаурели совсем потерялся.
– Конечно же, Мессия – скажем мы вместе с Фудзи. Это клятва Мессии исполнять заветы Иоанна Предтечи. Вот о чем должны быть сценарий и фильм! Читайте Библию, не стесняйтесь, мы вам советуем вместе с Фудзи. И, строя свою новую истинную религию, мы, товарищ Чиаурели, учимся… понемногу учимся… у старой. Я слышал, много ебетесь… Когда иконописцы писали икону, они соблюдали строгий пост. Вы создаете новую икону, товарищ Чиаурели, и должны жить в этот период соответственно. Не уподобляйтесь вашему другу Лаврентию. У вас должны быть сейчас только высокие мысли.