Ирина Дедюхова Армагеддон № 3
Шрифт:
За плотно запертой дверью пятого купе Марина почти не чувствовала движения. Иногда она настолько теряла всякую уверенность в себе, что ей начало уже казаться, будто все это — чушь собачья. Просто она такая идиотка, что ничего не помнит из собственного прошлого. Ей становилось вдруг не по себе, что она едет куда-то в прицепном вагоне с двумя незнакомыми ей мужчинами. Конечно, только такое ничтожество, как она, могла дать себя увлечь ветреному Ямщикову… А он теперь на нее даже не смотрит. Только сидит и улыбается, глядя на хохочущую Наталию Семеновну.
Но так она думала только днем. Как только садилось солнце, она начинала видеть. Она видела шевеление странных крыльев в
В возвратившийся нюх Седого Марина поверила сразу, поскольку Седой извинился перед ней за то, что с самого начала не поверил ее сообщению о пятом купе, сославшись на паскудное влияние Ямщикова. Извинения были настолько не в характере Седого, что Марине в очередной раз стало очень страшно. Ямщиков оставил их совершенно без защиты, все больше пропитываясь сладковатым трупным запахом, от которого у Седого начался изнурительный сухой кашель.
— Это и есть то, чего я больше всего боялся, — сказал ей Седой, когда Ямщиков в очередной раз хлопнул дверью купе. — За ним пришла Ложь и заявила на него свои права. Не могу не отметить единственный положительный момент происходящего: Серафима больше не таскается по всему вагону. Удивительно, но свое дело она знает. Не переживай, Флик, это бессмысленно. В сложившейся ситуации мы с тобою полностью лишены маневра. Давай-ка, пока подобьем бабки. Итак, что эта бабка наплела тебе по поводу жертвоприношений и Ока Бога?.. Что нам пробарабанил источник «Серафима-1»?
Марина тихо сообщила всю тщательно отфильтрованную информацию, выданную ей Серафимой Ивановной до заселения в вагон Наталии Семеновны.
Жертвоприношение человека во все времена считалось высшим ритуальным актом, увенчивающим иерархию прочих жертв. Само ритуальное расчленение жертвы — символизировало акт Сотворения мира. В частности, источник Серафима-1 сослалась на какой-то мотив некого русского стиха из «Голубиной книги», где описывалось, как из тела первосущества (предположительно Бога или Адама) творится весь мир в следующей последовательности: из лица — солнце, от груди — месяц, а все сословия — из частей тела Адама и т. д. Таким образом, акт сотворения нового мира непременно увенчается человеческим жертвоприношением. Единичным или множественным.
Космогоническому акту близок по символике и строительный смысл жертвоприношения. В этом случае жертва необходима для успешного завершения строительства нового дома или вместилища, крепости и т. п. По дохристианской, традиционной картине мира считается, что человеческая жертва воплощает образ мирового древа, центра мира и космической оси: на жертве, добровольно принесенной у основания мирового древа, стоит весь мир. Именно поэтому повторное привнесение насильственной человеческой жертвы у Нижних Врат (как правило, Врата символизируют некий столб), — является попыткой опорочить, принизить жертву мировому древу, которая являлась добровольным актом подвижничества и монашеского подвига.
Человеческое жертвоприношение призвано обеспечить нормальный взаимообмен с миром сверхъестественного, существенно «обновить» и упрочить новое, формирующее по иным законам мироздание в целом.
Жертвоприношение называлось мольба, жертва, а так же — братчина. В этом случае особое значение приобретает само название приносящих жертву. Лучше всего, если они будут называться каким-нибудь «братством», а при самом жертвоприношении называть друг друга «сестрами» и «братьями».
— Или просто, — братишками, — с горечью заметил Седой совершенно некстати. — Что там известно про Око?
Про само Око источник Серафима-1 предпочла не распространяться, опасаясь сглаза. Источник лишь сослалась на заветы предков, беречь родную землю как зеницу Ока, подтверждая предположения других источников, что если ставится вопрос о самой зенице Ока, то Армагеддон можно считать проигранным. Далее источник употреблял исключительно более обтекаемое выражение — Глаз. В аксиологии источника Глаз наделяется высшей оценкой. По представлению источника, это — орган зрения, при помощи которого можно воздействовать на окружающий мир и людей, главным образом, отрицательно. В системе этих представлений Глаз не только соотносится с внутренним миром человека и считается вместилищем души. Источник искренне верил, что в момент смерти душа выходит из тела через глаза. Аномалии глаз (косоглазие, сросшиеся брови, слишком длинные веки, отсутствие ресниц, краснота, перевернутое отражение в зрачке и др.), подобно другим телесным недостаткам, трактовались им как знак принадлежности человека к демоническому миру.
Кроме того, источник сообщил, что имеет жесткое табу на вязание носок в пятницу, поскольку от этого действия глаза засоряются и колются предположительно святой Параскевой Пятницей. Всем, кто не соблюдает данный запрет, «матушка Прасковея» непременно засорит глаза куделью.
Открытые глаза покойника воспринимались источником как предвестие еще одной смерти. Поскольку именно через открытые глаза покойного несущие смерть «высматривают» нового покойника. В родных Ванюках источника Серафима-1 на Троицу ходили на кладбище всей деревней обметать могилы, полагая что «прочищают глаза у родителей», а по вечерам жгли на могилах свечи, чтобы покойникам «там было все видно».
— Не густо, но, за неимением других источников, и этот сойдет, — проворчал Седой замолчавшей Марине. — А ты заранее не вешай нос! Я все равно верю! Пусть Боец у нас нынче показал себя отъявленным мудаком, но что-то в этом раскладе должно возникнуть… Лазейка должна быть!
На третий день этого кошмара Ямщиков впервые даже не подготовил их купе к ночи. Седой с Мариной молча начертали пентаграммы и разложили гвозди. Ямщиков в это время, повернувшись к ним задницей, бесцеремонно рылся у нее в косметичке в поисках дезодоранта. В купе он ненадолго зашел уже чисто выбритым. Поменяв рубашку, он, ничего не сказав попутчикам, решительно направился в дальний тамбур.
Марина посмотрела в непроницаемые темные очки Седого и опустила глаза. Седой равнодушно приказал ей заканчивать подготовку без него, а сам отправился куда-то в конец вагона, видно, по надобности. Сил вынести еще что-то у нее уже не было. Обливаясь слезами, Марина упала на свою полку. Боже мой, какой же горькой оказалась ее никому не нужная любовь… И сердце ее разрывалось от беспричинной жалости к себе и еще какого-то сладостного, мучительно щемящего чувства…