Ирландия
Шрифт:
Ну конечно, подумала она. И тогда ты просто дашь мне понять, что я тебя погубила.
– Гоибниу поговорит с ним в следующем месяце, – продолжал отец. – Ты сможешь познакомиться с ним еще до зимы.
Что ж, спасибо хотя бы за небольшую отсрочку.
– А что ты можешь рассказать об этом человеке? – спросила она. – Он молодой или старый? Сын вождя? Воин?
– Он хорош во всех отношениях, – с довольным видом сообщил Фергус. – Но лучше тебе о нем расскажет Гоибниу. Сегодня же вечером.
С этими словами Фергус ушел, предоставив дочь ее собственным мыслям. Так она и стояла одна, когда к ней подошли Финбар и его пес.
Финбар отбирал
Конал уже оделся; он был в тунике и легкой накидке. Пока он не заговорил с ней, у девушки была возможность разглядеть его получше. Несмотря на молодость, Конал держался с достоинством, что приятно удивило ее. Подходя к каждому, он отвечал на приветствия вежливо и дружелюбно, но в его поведении была некая серьезность, которая сразу же выделяла принца среди его веселых гостей. Но когда Конал направился к Дейрдре, она вдруг совершенно растерялась.
Она не знала, посылал ли он за ней на самом деле. Когда Финбар спросил у нее, хочет ли она познакомиться с принцем, и намекнул на недопустимость отказа, он ведь не говорил, что Конал хочет видеть именно ее. А если она всего лишь одна из сотен молодых женщин, что чередой проходили перед принцем в таких случаях, горя желанием произвести на него впечатление? Такого унижения ее гордый нрав вынести не мог. Чувствуя неловкость, она сказала себе: «Кто я такая, чтобы он мог заинтересоваться мной, да и к тому же отец уже нашел мне жениха». К тому моменту, когда принц подошел к ней, она решила, что будет держаться с ним вежливо, но холодно.
Он заглянул ей в глаза:
– Я видел тебя после парада колесниц.
В его взгляде больше не было той грусти, что так поразила ее прежде. Когда он смотрел на нее – пристально, очень внимательно, словно изучая, – его глаза лучились удивительным теплом и светом. Несмотря на свое решение держаться с принцем холодно, Дейрдре почувствовала, что краснеет.
Конал спросил у нее, кто ее отец и откуда она приехала. Об Аха-Клиах он, очевидно, знал, но когда она упомянула о Фергусе как о вожде тех мест, лишь пробормотал: «А, ну да», и девушка поняла, что принц никогда не слышал об ее отце. Он задал ей еще несколько вопросов, они немного обсудили скачки, и Дейрдре вдруг осознала, что с ней он говорил намного дольше, чем с другими гостями. Потом появился Финбар и негромко сообщил, что Конала желает видеть король Ленстера. Юноша задумчиво посмотрел ей в глаза и улыбнулся:
– Возможно, мы еще увидимся.
Говорил он искренне или это была обычная учтивость? Конечно учтивость, что же еще? Вряд ли они снова встретятся. Отец не входил в круг приближенных к верховному королю. Ее слегка раздосадовала мысль о том, что Конал мог быть неискренен с ней, и она чуть было не брякнула: «Ну, ты знаешь, где меня найти». Но, к счастью, вовремя опомнилась и снова едва не залилась краской, представив, какой грубой и развязной могла ему показаться.
Так они и расстались. Дейрдре стала пробираться через толпу туда, где скорее всего сейчас находился отец. Только что начались новые гонки на колесницах. Дейрдре не знала, стоит ли рассказывать отцу и братьям о знакомстве с молодым принцем, и решила ничего им не говорить. Они наверняка бы начали поддразнивать ее, без конца шушукаться у нее за спиной и совсем бы ее засмущали.
Стояла осень, в воздухе в плавном чарующем танце
Летнее жилище верховного короля располагалось на невысоком плоском холме, с которого открывался великолепный обзор. По всему гребню холма были разбросаны стойла для лошадей, загоны для домашнего скота и обнесенные частоколом шатры королевских приближенных. Зрелище было довольно внушительным, потому что свита у верховного короля набралась немаленькая. Друиды, хранители древних законов острова, арфисты, барды, виночерпии, не говоря уже о королевских стражниках, чье положение ценилось очень высоко и часто передавалось по наследству. С южной стороны, посреди самого большого огороженного пространства, высился круглый дом со стенами из бревен и лозняка и с высокой соломенной крышей. Входом в этот королевский дворец служил широкий проем, а внутри, на высокой стойке возле очага, была водружена каменная голова с тремя лицами, смотревшими в разные стороны, словно напоминая, что верховный король, как и боги, всевидящ.
В западной части дворца была сооружена приподнятая галерея, с которой король мог видеть всех собравшихся внутри, а также то, что происходит снаружи. На галерее, на некотором расстоянии друг от друга, стояли две скамьи, застеленные коврами, здесь король и королева любили сидеть во второй половине дня, любуясь заходом солнца.
Меньше месяца оставалось до магического праздника Самайн. Чаще всего он проходил на священной земле Тары, но и в других местах тоже. На Самайн резали весь лишний скот, остальной же выпускали на пустоши и лишь потом, когда король со свитой отправлялись в свое зимнее жилище, заводили обратно в загоны. Но до этого царило время мира и покоя. Урожай был собран, холода еще не наступили. В эту пору королю полагалось пребывать в неге и довольстве.
Король был смуглолиц. Из-под кустистых бровей смотрели темно-синие глаза. Хотя лицо его покрылось сеточкой тонких красных сосудов, а приземистое, когда-то крепкое тело начало полнеть, он все еще был бодр и энергичен. Жена его, дородная светловолосая женщина, сидела рядом и уже довольно долго молчала. Наконец, когда солнце на своем неторопливом пути к закату скрылось за облаком, она заговорила:
– Уже два месяца.
Король молчал.
– Уже два месяца, – повторила королева, – как ты не занимался со мной любовью.
– Вот как?
– Да. – Если она и услышала в голосе короля иронию, то виду не подала.
– Мы должны заняться этим снова, драгоценная моя, – с притворной нежностью продолжил король.
Когда-то у них было много прекрасных ночей, но все прошло. Их сыновья стали совсем взрослыми. Некоторое время король молчал, рассматривая ненадолго потемневший пейзаж.
– Ты ничего не делаешь для меня, – угрюмо произнесла королева.
Король выждал немного, потом негромко щелкнул языком.
– Посмотри-ка туда. – Он протянул руку.
– Что там?
– Овцы. – Король с интересом наблюдал за животными. – А вот и баран. – На лице короля появилась довольная улыбка. – У него одного есть целая сотня овец.
Королева лишь фыркнула и промолчала. А потом внезапно взорвалась.
– Ничего! – воскликнула она. – Жалкий слабак, вот кто ты. Даже ухватиться не за что! Думаешь, не найдется кого-нибудь получше тебя? Найдется. Видела я и покрепче, и побольше.
Разумеется, оба понимали, что все это сказано в сердцах и не совсем правда, но если королева и надеялась устыдить короля, ей это не удалось: лицо его оставалось невозмутимым. Она снова фыркнула: