Ирландское обещание
Шрифт:
Я должен найти способ покончить с Сиршей, я знаю это, и я знаю, что об этом тоже, вероятно, должна знать Ана. Но обе эти вещи могут разрушить хрупкий мир, который мы построили, который мы исследуем друг с другом. Стала бы она доверять мне, прикасаться ко мне, позволила бы себе оставить Александра позади и начать исцеляться, и строить будущее со мной, если бы знала, что у меня есть обязательная невеста, с которой мне нужно разорвать контракт? Поверит ли она мне, если я скажу, что не люблю Сиршу, что не хочу жениться на ней, что я подписал контракт только для того, чтобы выиграть время и найти ее?
Я не знаю, так же как не знаю, какой была бы ее реакция, если
Я думаю, это сломило бы то, что осталось во мне для борьбы. Она выкрикивала имя Александра, когда мы занимались с ней любовью, и это почти произошло. Я тоже на грани распада, чувство вины за то, что произошло в Париже, гложет меня, знание о ее затаенных чувствах мешает быть терпеливым, как бы сильно я этого ни хотел. Когда я сказал ей, что не могу понять, но что я ее не виню, я имел в виду именно это. Но это не значит, что мне не больно. Я не понимаю, как она могла хотеть всего этого, как она могла любить его. Но в глубине души я знаю, что мне это не нужно.
Он не может забрать ее у меня. Не сейчас. Я сжимаю в руке телефон. Мне придется рассказать Найлу о звонке. У него найдется для меня совет, я уверен в этом, я просто не уверен, что мне захочется услышать именно этот совет.
Я знаю, он думает, что я должен отказаться от Аны, жениться на Сирше и продолжать ту жизнь, которая была у меня до встречи с Анной в России. Но для меня есть четкое "до" и "после" и день, когда я встретил Ану, является определяющим моментом, и день, который я провел с ней в том саду, еще один. Все, что произошло с тех пор, только подчеркнуло одну вещь, от которой я не могу избавиться, как бы сильно я ни старался, я хочу, чтобы она была моей, и чем дольше я провожу время с ней, тем больше она мне нужна. Но я должен действовать осторожно. Мой отец пытался обойти пути королей, и он заплатил за это своей жизнью. Не своими руками, но ни один человек не вмешался, чтобы попытаться остановить то, о чем договорились Виктор и Лука. Они не собирались рисковать собой ради него после того, что он сделал. И я не мог их винить.
Я мог бы уйти в отставку, оставить все это позади, как сделал мой брат. Но пока у меня не останется выбора, я отказываюсь это делать. Макгрегоры возглавляют Королей, так было на протяжении трех поколений. Я последний из своей семьи, единственный, кто остался на этом посту. Будь я проклят, если отдам это одному из старых стервятников, которые хотят получить это для себя просто потому, что я хочу сам выбрать себе жену, а не ирландскую принцессу, которую они выбрали для меня, которую я даже не могу захотеть.
Если до этого дойдет, я оставлю Королей позади, если это необходимо для того, чтобы быть с Анной, чтобы защитить ее.
Но я не планирую облегчать им задачу.
***
К тому времени, как я возвращаюсь вечером домой, все, о чем я могу думать, это Ана. Встречи с королями, которые не касались Грэма и разговоров о свадьбе, прошли достаточно хорошо, но, когда я встретился с Грэмом, чтобы обсудить поставку, его холодного поведения было достаточно, чтобы дать мне понять, что моя сдержанность по поводу даты свадьбы в августе не была забыта. А что касается Найла… Как и следовало ожидать, его реакцией на мой рассказ о звонке Александра было предположение, что Ане, возможно, безопаснее всего вернуться на Манхэттен, под бдительным присмотром Луки или Виктора. Он бросил на меня понимающий взгляд, когда я возразил, что моя команда безопасности ничуть не хуже их.
— Если ты хочешь для нее лучшего, возможно, ей не следует находиться здесь, — просто сказал он. — Но, — добавил он, — я знаю, что ты не собираешься прислушиваться к этому совету. Я позабочусь о том, чтобы у всех наших служб безопасности было его описание. И Лиам…
Я смотрел на него, зная, что мне не понравится то, что будет дальше.
— Ты должен сказать ей.
Я знаю, что последняя часть верна. Я найду время, говорю я себе. Я не скрываю это от нее. Я просто жду подходящего момента.
Как и прошлой ночью, когда я вхожу в парадную дверь, меня встречает запах готовящегося ужина. На этот раз лучше не дать ему подгореть, говорю я себе с усмешкой, закрывая за собой дверь. Я мог бы к этому привыкнуть. Мне всегда нравился мой пентхаус, особенно с тех пор, как я оформил его в соответствии со своим вкусом. Тем не менее, я никогда не чувствовал себя здесь как дома.
— Пахнет вкусно, — говорю я Ане, когда она идет ко мне, все еще в цветастом сарафане и фартуке поверх него. Я понятия не имею, где она взяла фартук, но мне все равно. От нее пахнет свежим хлебом и томатным соусом, и я притягиваю ее ближе к себе, наклоняясь, чтобы коснуться губами ее губ.
— Что делаешь? — Она смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, украдкой целуя во второй раз, прежде чем я отстраняюсь. Я ненадолго закрываю глаза, когда ее губы снова касаются моих, желая утонуть в поцелуе, остаться в этом моменте, где ничто не имеет значения, кроме нее и меня.
— Возвращаюсь домой к тебе. — Я убираю прядь волос с ее лица. — Возвращаюсь домой ужинать. Такое чувство, что я возвращаюсь домой, чтобы съесть все что ты предложишь.
— Это твой дом. — Ана хмурится, и я не могу не задержаться пальцами на ее щеке, мой большой палец касается высокого угла ее скулы.
— Я не всегда чувствовал себя здесь так, — мягко говорю я ей. — Это было мое место, где я спал, ел и все такое, но не дом. Я не уверен, что когда-либо чувствовал, что у меня есть что-то подобное, если честно. Не…не такое.
— Почему? — Ана поворачивается обратно к духовке, приоткрывает ее и заглядывает внутрь. — Ты не обязан говорить мне, если не хочешь, — добавляет она.
— Моя мать умерла, рожая меня, — говорю я ей, прежде чем успеваю остановить себя. Я старался не рассказывать ей много о том, с чем мне приходилось сталкиваться, не рассказывать о себе, пока у нее не будет возможности разобраться с давящими на нее проблемами. Но в какой-то момент я должен рассказать ей больше. Она тоже должна узнать меня. — Мой отец не был особо теплым человеком, и он винил меня. — Я прислоняюсь к прилавку, наблюдая, как она поворачивается ко мне лицом. — Он сосредоточился на моем брате и в значительной степени игнорировал мое взросление. Дом моего детства не был уютным, домашним местом. Там было одиноко.
— Мне жаль. — Ана смотрит на меня, ее губы печально кривятся. — Мой отец умер, когда я была маленькой. Вот почему моя мать привезла меня сюда, из России. В Нью-Йорк. Она изо всех сил старалась создать для нас там хороший дом. Но тяжело быть одинокой. — Она пожимает плечами, слегка улыбаясь мне. — Я уверена, что у многих людей в нашей среде похожие истории. Я знаю, что у Катерины и Софии так. Думаю, у всех нас в какой-то степени похожие истории.
Я отталкиваюсь от прилавка, снова встаю перед ней и тянусь к ней, мои руки скользят по ее плечам.