Ирландское обещание
Шрифт:
— Шире. — Мой голос становится грубым, сдавленным от желания. — Я хочу видеть, как ты раскрываешься для меня, Ана.
Она краснеет, колеблется, и я, прищурившись, смотрю на нее.
— Ты сама хотела этого. Раздвинься для меня шире, как можно шире, если хочешь наблюдать за мной.
— Да, сэр. — Слова слетают с ее губ, и мои глаза слегка расширяются в ответ. Я не ожидал, что она скажет это, но это посылает через меня вспышку желания, еще одна струйка предварительной спермы скользит по моему стволу, когда он пульсирует в моем кулаке.
Пока я смотрю, она раздвигает бедра, разводя их шире, чем я на самом деле считал возможным, но, в конце концов, она была балериной. При этом она удерживает
Моя рука начинает двигаться по собственной воле, медленно поглаживая длину моего члена от яичек до кончика и обратно вниз, мои бедра подергиваются вперед от сильного удовольствия от этого. Приходится сдерживаться, я мог бы кончить на месте всего несколькими быстрыми, жесткими штрихами, но я хочу растянуть это, понаблюдать за ней.
— Откройся для меня, — говорю я ей, мое дыхание учащается, когда я снова сжимаю свой член, пытаясь сдержать свое возбуждение. — Раздвинь себя пальцами, пока потираешь свой клитор для меня.
Ана медленно наклоняется, ее накрашенные розовым кончики пальцев раздвигают мягкие складочки ее киски, пока я смотрю, так что я могу видеть каждую ее частичку, от крошечного твердого клитора на самой верхушке до влажного входа, ее складочки набухли от возбуждения. Я вижу, как сильно она хочет меня, насколько она возбуждена, и это только разжигает мою собственную потребность, пока я не чувствую, что едва могу думать. Я вижу это, чувствую этот запах, отчетливо помню, какая она на вкус. Я хочу ее так чертовски сильно, что мне требуются все силы, чтобы не пересечь комнату, не толкнуть ее обратно на матрас и не засунуть свой член так глубоко в нее, что это сотрет память о любом другом члене, который когда-либо был в ней.
— Черт… — я громко стону, когда она начинает водить кончиком пальца по своему клитору, ее глаза жадно останавливаются на моем члене, когда она опускает палец вниз.
— Я хочу попробовать тебя на вкус. — Она смотрит на меня широко раскрытыми умоляющими глазами. — Позволь мне взять тебя в рот, Лиам, пожалуйста…
— Нет. — Я качаю головой, слово выходит хриплым и сдавленным, потому что, боже, неужели я не хочу, чтобы она отсосала мой гребаный член. Я хочу, чтобы она стояла на коленях, а головка моего члена упиралась в заднюю стенку ее горла. Я хочу покрывать ее гребаный язык своей спермой, пока она не забудет вкус кого-либо другого. — Никаких прикосновений, Ана, кроме своих собственных.
Я вижу огонек разочарования в ее глазах. Тем не менее, она кивает, немного отклоняясь назад и придерживая себя открытой левой рукой, обнажая всю свою набухшую, розовую, влажную плоть моему взору, пока она нежно потирает свой клитор указательным пальцем, вверх-вниз, взад-вперед, а затем все более быстрыми круговыми движениями, пока я поглаживаю себя по всей длине и наблюдаю за ней.
Я никогда в жизни не видел ничего более невероятно эротичного. Это лучше, чем порно, лучше всего, что я когда-либо видел. Я не уверен, что когда-нибудь смогу прийти к чему-то другому после того, как увидел Ану, распростертую на моей кровати и мастурбирующую для меня, пока я смотрю.
Я целиком и безраздельно принадлежу ей.
19
АНА
Это было не то, чего я хотела. Я хотела прикоснуться к Лиаму, поцеловать его, забраться вместе в его большую кровать и делать все то, чего, я знаю, мы оба жаждем. Но он сказал мне нет, а я так отчаянно хотела разделить с ним хоть какую-то часть его возбуждения, чтобы он меня не выгнал, пока он будет справляться с этим сам, что стала умолять его позволить мне посмотреть.
Я надеялась, что он сдастся, что его настолько переполнит нужда, что он зайдет дальше, чем просто так. Но теперь, когда он наблюдает, как я показываю себя для него, я почти рада, что все прошло именно так.
Я скучала по ночам, которые проводила, наблюдая за Александром, по напряжению, возбуждению, запретной эротике всего этого. Но это также было страшно, секрет, о котором я могла бы пожалеть, если бы его реакция на то, что я в конце концов вошла в его комнату, была бы другой. У него была власть причинить мне боль, наказать меня, а у Лиама нет такой власти, если только я не предоставлю ее ему. Между Александром и мной все было неровно. У него была вся власть в наших отношениях, а у меня ее не было. Но у нас с Лиамом все по-другому.
Я могу уйти прямо сейчас, если захочу. Я могу вернуться на Манхэттен и больше никогда с ним не разговаривать. Я могу оставаться здесь, пока не встану на ноги, и сохранять дистанцию между нами. Или я могу сидеть здесь, засунув пальцы между ног, пока он ласкает себя для меня во все более неистовом темпе, и позволить чувствам нарастать между нами, пока они в конце концов не взорвутся, так или иначе.
Я хочу его так сильно, что болит каждая частичка меня, так сильно, что я начинаю сомневаться, не начинаю ли я нуждаться и в нем тоже. Я начинаю задаваться вопросом, смогу ли я когда-нибудь позволить ему уйти, смогу ли я когда-нибудь уехать. В самой глубине своей души я хочу оставить все, что произошло в Париже, позади и начать все сначала. Потому что теперь я знаю, что не могу вернуться назад. Какое-то время я была счастлива с Александром, и мне нужно найти способ забрать эти несколько хороших воспоминаний и спрятать их в тайное и безопасное место, чтобы я могла двигаться дальше. Если я вернусь к нему сейчас, все уже никогда не будет прежним. Он спас меня, ненадолго, по-своему, но Лиам спас самую суть меня, ту часть меня, которая когда-то была моей собственной личностью. Он дал мне возможность найти себя снова, при этом по-прежнему используя те части себя, которые я открыла для себя по-новому, лучше.
Он такой чертовски красивый. Я так сильно хочу прикоснуться к нему, смотреть, как он стоит там полностью, великолепно обнаженный, как напрягаются мышцы его живота, когда его рука поглаживает его толстый член, блестящий от собственного возбуждения. Я вижу, как его челюсти сжаты, как напряжены его бедра, но он пытается сдержаться. Я хочу пробежаться руками по каждому дюйму его тела, провести языком по внутренней стороне бедер, взять его в рот и попробовать на вкус снова и снова. Я хочу, чтобы он поднял меня и бросил обратно на кровать, вошел в меня и сделал меня своей, и жажда всего этого, всего его, кажется, проникает глубже, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше.
Но он сказал нет. Никаких прикосновений, кроме как к себе, Ана. И часть меня в десять раз сильнее возбуждается от его взгляда, наблюдающего за мной, требующего, чтобы я открылась ему. Мой клитор кажется обнаженным и чувствительным, нервы наэлектризованы от удовольствия, когда я провожу по нему пальцем, держа себя открытой, чтобы он мог видеть каждый интимный дюйм плоти между моими бедрами. Я хочу видеть, как мой палец поглаживает маленький твердый комочек нервов, и желать, чтобы это был его палец, его язык на мне, чтобы он видел мой влажный вход и хотел засунуть в меня свой член, хотел трахать меня глубоко и жестко, пока я снова не буду выкрикивать только его имя.