Ирния и Вирдис. Тетралогия
Шрифт:
– А… зачем вы ловите того мага? – спросил Карвен.
– Чтобы арестовать и предать суду. Тем, что он натворил здесь, его злодеяния не исчерпываются. Еще и учеников развел, мерзавец! Так вот, поскольку своими геройскими деяниями вы мне его спугнули, придется вам немного мне помочь.
– Так вы… что – то вроде стражника?
– Что – то вроде, – усмехнулся маг. – Да вы присаживайтесь, господин Карвен. Что за разговор, когда один стоит, а другой сидит? Я и в самом деле «из стражников». Только я, как бы это сказать… из магической стражи. Я ловлю только тех преступников, которые являются магами. Прочие меня не интересуют.
Подумать только! Маг, который ловит других магов, магов – преступников, это же еще интереснее, чем просто маг! «А что, если он врет?» – мелькнула слабая мысль. Мелькнула и тотчас пропала. Такой замечательный человек просто не мог врать.
Карвен и сам не заметил, как оказался в кресле напротив мага. А тот тем временем рассказывал, каково это – служить в магической страже. Захватывающие истории так и сыпались из него. Карвен почти забыл, зачем он, собственно, пришел в этот дом, он даже и не вспомнил бы, чей это дом, если бы маг сам ему об этом не напомнил.
– Заболтался я, – виновато сказал он. – Нельзя заставлять красивую женщину ждать настолько долго.
Карвен, сообразив,
«Она же меня там ждет! Волнуется! Думает, что я не пришел! Что посмеялся над ней!»
Сильная рука мага удержала его.– У меня ведь к вам просьба была, если помните, – мягко произнес он.
– Но… госпожа Айнир ждет… Вы же сами говорите… – виновато пробормотал Карвен.
– Сейчас пойдете, – кивнул маг, снимая перстень. – У меня их несколько, – пояснил он. – Этот, раз уж он вам гак приглянулся, я даю вам.
Одно движение – и перстень оказался на пальце у Карвена. Карвен уставился на него с ужасом, словно на змею или ядовитого паука.
– На время, разумеется, – как ни в чем не бывало продолжал маг. – У вас, очевидно, есть некоторые магические способности. Весьма слабые, к несчастью, но все же есть. Я полагаю, что вы, с вашей удачей во все влезать, наткнетесь на искомого мною мага раньше меня. Вот тогда – то я через этот самый перстень все увижу и приду на помощь.
– Послушайте, я не уверен, что… – Карвен попытался снять перстень, но тщетно, тот словно бы прирос к пальцу.
– Даже и не думайте! – погрозил пальцем маг. – Это единственная ваша защита! Думаете, маг – преступник, чьи планы вы сорвали, не захочет отомстить? Еще как захочет! И, кстати, не говорите о перстне вашему спутнику. Он человек хороший, но недалекий, а магической силы в нем и вовсе ни на грош. Просто не говорите ему о перстне и… о нашей маленькой случайной встрече, которой и вовсе не было. Да и быть не могло. Сами посудите, как я мог оказаться в гостях у нашей красавицы, в такое неурочное время, особенно когда она кавалера ждет и даже горничную отпустила. Мы договорились?
– Да он же сам заметит перстень! – вырвалось у Карвена.
С какой стати он обязан врать своему старшему товарищу? С какой стати он вообще обязан врать?
– Не заметит, – пообещал маг, поднимаясь из кресла. – Вот увидите. Его вообще никто не заметит, кроме тех, кому вы сами о нем расскажете, так что придержите язык, это для вашей же безопасности. А теперь мне пора, господин Карвен. Да и вам тоже. Вас ждет прекрасная дама, а меня – несколько часов сна перед новым поиском…
Маг кивком указал на дверь, а сам шагнул к противоположной. «Ну да, горничная ведь сказала – две двери!» – вспомнилось Карвену. Он отругал себя растяпой и с замиранием сердца коснулся дверной ручки. И в этот момент он совершенно не думал о перстне, устрашающем перстне с черным камнем, притаившемся на его указательном пальце. По правде говоря, он вовсе о нем забыл.***
В камине горят яблоневые дрова, искусно расставленные свечи источают тонкий и пряный аромат, не столько освещая роскошно драпированную комнату, сколько создавая уютный полумрак, на затейливо украшенном столике накрыт легкий изысканный ужин на двоих, после которого одним едва заметным движением шелкового шнурка раздвигаются занавеси алькова, и двое, сжигаемые страстью, следуют на любовное ложе, принимающее их в свои объятия…
Все так и есть. Вот только красавица не ожидает героя во всеоружии своей красоты, чтобы одним ударом смять и ошеломить его, повергнув к своим ногам. Где же она? Неужто все еще прихорашивается перед зеркалом? Или, внезапно передумав, меняет свой откровенно призывный наряд на что – либо еще более соблазнительное? Как бы не опоздать ей, герой ведь вот – вот явится. Но нет, нет… что – то не так во всем этом великолепии соблазна, во всей этой утонченной провинциальной роскоши, что – то не так… странная тоскливая нота висит в воздухе, что – то… ах, как же это произошло?! Альковная занавесь непристойно раздернута! Как же так? Еще ведь не время! Ведь вот сейчас, прямо сейчас вот войдет приглашенный герой, спаситель города… и что он подумает? Что его сразу приглашают на ложе, словно он не в гостях, а в борделе? Что пригласившая его госпожа вовсе не та, за кого себя выдает, а обыкновенная продажная куртизанка? Что перед уходом его попросят расплатиться? А что, если он вообще заходить откажется? Увидит такое нарушение приличий – и откажется. Что, если, сохрани Богини, он просто – напросто сбежит? Да еще потом и скажет что – нибудь такое о ней? Двух – трех слов ведь будет вполне достаточно, чтобы навсегда погубить ее в глазах соперниц. Остальное они сами додумают. И всем – всем тут же расскажут! Это сейчас они ей бешено завидуют, надо же, какого она себе добыла красавчика да героя, но если только что – нибудь пойдет не так… хоть из города беги! Во имя Богинь, задерните же кто – нибудь занавесь! Ведь вот сейчас, сейчас… рука героя уже взялась за дверную ручку… Но некому задернуть занавесь, некому… горничная давно отослана, а сама красавица, растрепанная и несчастная, молча сидит на краю роскошного ложа с маленьким стеклянным пузырьком в руке. Этот пузырек – причина ее стыда и горя. И совсем уж откровенной насмешкой смотрится на ней сейчас ее соблазнительный наряд, просто потому, что он не подходит ни к испуганному лицу, ни к несчастным глазам. Глазам, в которых вина мешается со стыдом. Ей стыдно. Ей очень стыдно. Так, как никогда еще не было. «Вот к чему приводит желание непременно перещеголять соперницу», – думает она, глядя на ненавистную бутылочку и мечтая, чтобы та сквозь землю провалилась, чтобы ее не было никогда. Спрятать? Выкинуть? Легко! Но разве это что – то поменяет? Разве это отменит тот факт, что она ее вообще взяла! А руки, что так услужливо ее протянули, а голос, участливый голос друга, от души желающего, чтобы она одержала победу над соперницами, утерла нос этим высокомерным клячам, которым в борделе самое место! Друга? Постойте, друга! Да– Легкая настойка «чертова корня», и он ваш, сударыня. Прочие же останутся с носом, обещаю.
Она жадно схватила флакончик, а он подмигнул ей и тотчас вышел. И только тогда она поняла, на что сейчас согласилась, что именно держит в руках, что схватила со столь страстной решимостью. Это ведь не просто победа над соперницами, не просто красавец – мужчина – украшение ложа, это… это отрава, яд… недаром ведь ее зовут «чертовым корнем».
Человек, принявший слишком большую порцию, умирает. Если он достаточно силен или же порция невелика, он навсегда становится рабом той, что его напоила. Навсегда. Навеки. Никогда он не посмотрит ни на одну другую женщину, а если и посмотрит… Все равно у него ничего с ней не выйдет. Ни с кем не выйдет. А когда он надоест опоившей и она прогонит его прочь… долго они не живут, такие.
Айнир без сил опустилась на ложе, приготовленное для страстной любви с красавчиком героем. Какая уж тут любовь, когда она чуть было не решилась на такое? Ей было стыдно и страшно. Любовь не может питаться стыдом и страхом, для нее это отрава почище «чертова корня».
Господин Лури протянул ей флакон и ушел. Впервые она усомнилась, что он ей добрый друг и советчик. Будь он настоящим другом, разве он поступил бы подобным образом? Подтолкнуть ее к такой подлости!
А она согласилась! Согласилась! А кроме того… неужели она настолько уродлива… неужто до такой степени отвратительна любому мужчине, что ей нужно прибегать к подобному средству? Господин Лури несколько раз ужинал у нее и всегда с восторгом отзывался о ее красоте. Лгал? Издевался? Другим небось говорил, что из жалости? Видимо, так, ведь, предложив ей эту проклятую склянку, он ясно дал понять, что именно так и считает. Где уж ей самой очаровать героя! Вот разве что колдовство поможет! И ведь сам чары наложить побрезговал. Ну да, как же, прознать могут! У какой – то деревенской ведьмы купил эту гадость, пользуйся, дурочка, а мы все потом посмеемся! Нет, он прав, конечно, какая из нее красавица? И все же… прибегать к такому? Влюбить в себя кого – то насильно? Да еще и «чертовым корнем»? Светлые Богини, как же это все мерзко! В расстроенных чувствах она даже и не заметила, что маг вовсе никуда не ушел, а занял кресло в соседней комнате, отделив себя от хозяйки дома всего лишь закрытой дверью. Что ж, прислугу ради такого случая, как свидание с героем, госпожа Айнир отпустила, и заметить мага было совершенно некому. А она сама… ничего она сейчас не замечала, потрясенная тем, что все же схватила проклятый флакончик, куда больше, чем тем, что человек, смевший называться ее другом и даже побывавший ее любовником, ей подобное предложил. Впрочем, кто знает, быть может, маг и применил что – то из своего искусства, ведь она не заметила и то, что он дождался ее кавалера и даже поговорил с ним. Наверное, какая – то магия все – таки была, раз госпожа Айнир продолжала смотреть на флакончик и ничего вокруг себя не слышала. Но в одном маг крупно просчитался. Всучив парню свой магический перстень, он еще раз порадовался, как хитро придумал с этим приворотным зельем: «Когда оно сработает, парню станет не до моего перстня!» Он уходил, потирая руки. Вот только радовался зря. Едва не плачущая от стыда красавица твердо решила никому никакого приворотного зелья не давать. Потому что стыдно, гадко, подло, мерзко… потому что так нельзя, господа! Дверная ручка повернулась. Дверь отворилась. Время вышло, и наш герой появился на пороге. Появился и замер, уставившись в мерцающий камин. Перевел взгляд на свечи. На изящно накрытый столик. На прочее убранство комнаты. Почти все эти роскошные вещи были предназначены для предвкушения радостного слияния двух тел. Такое Карвен видел не впервые. Впрочем, те случайные подружки, с которыми ему случалось столковаться – а было их не так много, – привечали его на сеновале, в избе, в стоге сена, а вот попадать в спальни богатых городских дам ему еще не доводилось. Тут были совсем другие знаки. Но они были и с несомненностью подтверждали то, начем его сюда пригласили. Богатая дама ничем не отличалась от обычной девушки. Она тоже хотела любви. От него. Это было странно, но это было так. Быть может, она еще передумает, когда он ей все о себе расскажет. Быть может. Вот только… где же она сама? Он шагнул внутрь и растерянно огляделся. Огляделся и тотчас заметил распахнутый альков, непристойный, как задранная юбка. А в алькове, на приготовленном для любви ложе, сидела прекрасная дама. Сама на себя не похожая. И это соблазнительное платье ей совершенно не шло. Она была растрепанная, усталая и несчастная. Да еще и с какой – то дурацкой склянкой в руке. Она совершенно не походила на важную госпожу. Больше всего она была похожа на самую обыкновенную девушку. Из тех, что его на сеновал водили. Вот только этой сейчас так плохо, что ни о каком сеновале и речи быть не может. Карвен бросился к ней не раздумывая. Так же, как совсем недавно ринулся защищать трактир от околдованных разбойников. Решительно и без промедления.– Ты, – выдохнул он, от волнения забывая о вежливости, – тебе плохо, да? Может, лекаря позвать? Ты скажи только, куда бежать – то, а то ведь я не знаю, где тут у вас целитель проживает.
Она вздрогнула. Рука ее судорожно сжала склянку.– Это лекарство, да? – взволнованно продолжал Карвен. – Ты погоди, я стакан найду, помогу выпить. К нему еще воду небось нужно?
На губах госпожи Айнир застыла горькая улыбка.