Ирод Великий
Шрифт:
Помню алый с черными кистями наряд, переливчатый завязанный на особый идумейский манер, вроде того, как женщины обычно накручивают себе на вымытые волосы полотенце, платок, сильно подведенные сурьмой глаза. При виде этого алого факела, я невольно вспомнил красные плащи легионеров, на которых была не заметна свежая кровь. Запекшаяся, потемневшая позже. Но Дорис вовсе не жаждала проливать свою собственную кровь, года проведенные в несправедливом изгнании ожесточили ее некогда любящее сердце, так что, даже песни царя поэтом и поэта царей Шломо уже не трогали его.
Дорис сделала шаг, уставившись в лицо опешившей от такой наглости соперницы, выпростала изящную ручку из-под багрянца накидки. Еще шаг, рука унизанная браслетами, пальцы золотые от перстней потянулись в сторону сидящего у ног матери мальчугана.
– Еще один царь-царевич. Еще один наследничек, – губы искривились в недоброй улыбке. – Дозволь царица… ах, да ты же не царица. Ты одна из… он хоть женился на тебе, или точно пленницу взял? Дозволь тогда не-царица полюбоваться на младших братьев моего Антипатра. Давненько я с детишками-то не баловалась, не играла. Не одарил бог, и лучник Котзе моему счастью длиться не позволил. Второго, третьего ребенка от царя понести да родить не дал.
Вот теперь всласть наиграюсь! – Сказала, что в рожу плюнула, ушла.
Нет, кому-то может и степной шакал лучший друг, и волк зубастый приятель, а лично я сразу же уразумел, что от Дорис, от Дориды подальше держаться следует.
Теперь Ирод должен был казнить ее единственного сына, и я был в этом с ним однозначно согласен.
Глава 42
Ирод страдал. Много недель он почти ничего не ел и не спал терзаемый кашлем и кожным зудом, с гниющей, готовой развалиться на части плотью и многочисленными язвами.
Он уже почти, что смирился со своей участью, но все равно страшился даже думать о казни Антипатра до поступления формального приказа императора.
Все жители царства без исключения знали о тяжелой болезни царя. И вот однажды во дворец явился начальник стражи, сообщивший, что около сотни молодых бездельников забрались на крышу иерусалимского храма, затем спустились оттуда на веревках до ворот, и сбросили позолоченного орла, украшавшего их. Поверженную птицу подельники озорников разрубили топорами уже на земле.
К стыду городской и особливо храмовой стражи, и те и другие прибыли, когда от золотого орла остались только щепки, но к счастью, разобравшись, в чем дело, удалось арестовать около сорока недоносков.
Свое поведение наглецы объясняли исполнением божьего завета о том, что де нельзя делать изображения живых существ. Тем не менее, с легкой руки Ирода в стране, я имею в виду разумеется города эллинского типа, было множество статуй людей, не то что животных. И не редко уже стены богатых вилл и дворцов евреев расписывались изображениями павлинов, змей и серн.
Я говорю это к тому, что задержанные за безобразием юноши родились и всю жизнь жили в тесном соседстве с этими, отчего-то не угодными их богу изображениями. А если они по каким-то своим надобностям забредали в Самарию, или прибрежные города, то там повсеместно стояли статуи богов и приравненных к ним земных повелителей. А, следовательно, с чего им вдруг пришло в головы восставать на вполне привычные и знакомые вещи. Нет! такое восстание было бы более уместно в начале царствование Ирода, когда он за неимением других украшений, вешал на стенах броню поверженных им врагов [131] . Помню, тогда Ирод думал, что хитро избежал осуждений, но явившиеся тот час делегации общин, ткнули царя носом, в то, что он, видели ли, начал поклоняться оружию и броне. Дикие люди!
131
Дело происходило в новом только что построенном иерусалимском театре.
Что же до нынешних задержанных, то практически сразу выяснилось, что действительно вели их уважаемые в царстве вероучителя, знатоки божественных и мирских законов, видные авторитеты: Иуда, сын Сепфорея и Матфий, сын Маргала [132] . Именно эти премудрые мужи и вызверились против золотого орла Ирода, воспользовавшись временем, когда правитель, согласно всеобщему мнению, возляжет на ложе смерти, одной ногой в могиле. В общем, по-хорошему, следовало слегка наподдать мальчишкам, не поленившись сделать внушение и самим учителям. Лично я всегда чурался особливо святых морд, тем более тех, кто вершит «богоугодные» дела чужими руками и посылает на смерть доверчивых юнцов, но Ирод неожиданно проявил неосмотрительную, на мой взгляд, жестокость, приказав учинить над мальчишками и их духовными наставниками суд, на котором молокососы шли как осквернители храма (!) – самое тяжкое преступление в Иудее.
132
Известны только описанным в книге эпизодом с золотым орлом Ирода. Источник И.Флавий «Иудейские воины».
Должно быть, невыносимая боль и страх уйти, не успев обезопасить птенцов своего гнезда, умереть, не устранив главного врага – Антипатра, досада на свою беспомощность перед лицом болезни заставили Ирода поступить столь неосмотрительно – создавая из толпы бездельников и ведомых дурней – мучеников. Но царь восстал с одра смерти для того, чтобы лично поддерживать это обвинение в суде. Плач поднялся над Иудеей, когда судья приговорил святотатцев к сожжению на кострах.
Услышав жестокий приговор, видные жители Иерусалима и ближних городов пали на колени перед Иродом, умоляя помиловать неразумных детей. И царь, снова теряя волю от боли и страдания, отдал приказ сжечь лишь тех, кто спустился на канатах и рубил орла. Разумеется, справедливой кары не избегли и вероучителя, так что последующее ухудшение здоровья правителя, было тут же приписано каре Господней.
Мне сложно судить за богов, но кто из здравомыслящих существ не рискнет оспаривать того факта, что боги, сколько бы их ни было, имеют полную свободу карать или награждать смертных. В случае же с Иродом, лично я склоняюсь к мысли, что не находись он постоянно в тяжелых думах об Антипатре и безвинно погибших сыновьях, не устрой этого суда, на котором он, вне всех сомнений, истратил свои последние силы, у него были бы шансы выкарабкаться, как это происходило не однажды. Могучий организм царя был еще способен на многое, и сознание почти не покидало избранника богов. Поэтому, почувствовав ухудшение, Ирод предпринял попытку отправиться на лечебные воды на реку Каллирое, рядом с которой есть теплые источники, на которых, ему обычно становилось легче. Что там целебные источники – обыкновенная ванна обычно делала чудеса, полностью восстанавливая силы и возвращая бодрость духа этого непостижимого человека.
Теперь Ирод с трудом переставлял свои отекшие, опухшие ноги, его кожа сделалась красна, к тому же он испытывал постоянный зуд, мешавший ему забыться хотя бы на время сна. Добавьте к этому одышку и частые судороги в руках и особенно ногах…
– Ты помнишь пророчество, которое ты получил в пещере духов в Арабском царстве? – Спросил я Ирода, когда мы добрались до Иордана на другой стороне которого находились теплые источники Каллирое.
– Когда я был мальчиком и жаждал узреть свое будущее, – изможденное лицо Ирода озарила нежная улыбка, – да. Я видел себя в царской одежде с короной на голове, возлежавшим за праздничным столом. Видел блеск факелов и звон чаш, обнаженных плясуний и шутов. Я видел себя, – он закашлялся, и рабыня поднесла чашу с водой. Из-за острых болей в срамном месте Ирод не мог сидеть, отчего вокруг него в паланкине держали премного подушек.