Ирод Великий
Шрифт:
Дабы запутать слежку, если таковая была установлена за Антипатром, Антифил принес яд не прямо в дом престолонаследника, а передал через его дядю Феодиона, чья вина была неоспоримо доказана. Так что теперь под удар невольно подпадала моя Береника, как законная супруга Феодиона. Кроме нее в деле покушения на особу царя участвовала дочь первосвященника Мариамна, которая собиралась возложить диадему на голову своего сына Ирода. Должно быть, покончив с царем, она рассчитывала умертвить и Антипатра, опасаясь, как бы тот, придя к власти, не устранил ее сына.
Почуяв, что любящая его без памяти мать вот-вот будет отправлена к палачам, юный Ирод, коего я столь необдуманно прочил на престол, совершил неосмотрительную глупость, а именно, прилюдно оскорбил родительницу, сделав это таким образом, чтобы о произошедшем доложили царю. Поступая так, гаденыш тщился снискать одобрение отца. Но надо ничего не знать об Ироде, чтобы сотворить такое в его доме! Я уже неоднократно писал, что любовь к семье во все времена, была наиярчайшей чертой характера Ирода. Поэтому он буквально взбесился на проступок сына, тут же вычеркнув негодного из завещания. За этим действием последовал спешный развод с Мариамной II и смещение с должности первосвященника ее отца Симона.
Вырисовывалась довольно-таки напряженная ситуация. С одной стороны Антипатру теперь уже точно было не сносить головы, с другой, Ирод сын Мариамны, на которого мы рассчитывали, видя в нем будущего царя, был устранен от власти раз и навсегда.
Получалось, что я хоть и справился со своей работой, но теперь мы снова теряли почву под ногами. Не сберегли юного Ирода, с которым у Саломеи на удивление не было ни каких дрязг.
Антипатр был спешно вызван домой, под предлогом передачи ему царской диадемы. Учитывая, как возненавидели его в последнее время члены семьи, можно было не сомневаться, что его не упредят с сообщениями о раскрытом заговоре, дабы, надоевший всем идумей получил, наконец, по заслугам.
Тем не менее, расследование продолжалось, и вскоре на стол перед Иродом был поставлен еще один пузырек с ядом. На этот раз, ядом змеи в сочетании с какими-то с вытяжками из трав, названия растений я не запомнил, так как они звучали на галльском языке.
Пузырек принес вольноотпущенник Антипатра некто Бафиил. Понятно не сам проникся верноподданническими чувствами, заплечных дел мастера малость язычок развязали. Второй яд должен был завершить дело, на случай, если Ирод выстоит после первого. После того, как с Бафилла были сняты признательные показания, вдова Фероры, была вынуждена подтвердить, что знала о наличие второго пузырька, но не рассказала о нем на допросе, так как не имела понятия о том, где он хранится, и следовательно, не могла предъявить его вопрошателям.
Кроме пузырька со смертоносным ядом Бафиил предоставил царю фальшивые письма, якобы от именитых граждан Рима с кляузами относительно сыновей Ирода Архелая (от самаритянки Малфаки) и Филиппа (сына Клеопатры из Иерусалима).
Таким образом, Антипатра следовало судить как за отцеубийство, так и за попытку братоубийства. А это означало, что отныне боги отстраняли меня от неблагодарного и неблагородного дела убийства Иродова первенца. Так как теперь за него бралась немилосердная судьба, требовавшая расплатиться за смерть царевичей.
Подобный ангелу мщения, Ирод намеревался дождаться свого «наследника», моля бога, чтобы кто-нибудь не поведал тому о действительном положении дел, присоветовав сбежать до суда. Поэтому, укрепившись в своем решении воздать поганцу по заслугам, он слал сыну одно за другим полные «отцовской нежности и любви» письма, рассуждая в них о том, как желает поскорее отойти от дел, поселившись в Себастии или прибрежной Кейсарии, где будет жить частным порядком балуя жен и играя с внуками.
Антипатр не мог не знать о смерти дядя по отцовской линии, так как по всей Иудеи был объявлен глубокий траур. Не мог и не проведать о высылке из Иерусалима Дорис. Последняя, небось, уже закидала сына жалобами на жестокосердного тирана. Впрочем, как раз удаление от двора этой особы давало надежду, что живя в Идумее, она не знает об обнаружении яда.
Подозрительный как отец Антипатр со всей многочисленной свитой и охраной шел в Иудею. До Келендериса [129] морем, затем краткий отдых, когда можно наконец послушать о чем шушукаются на базарах, что рассказывают друг дружке проживающие там иудеи, какие новости привезли вместе с разнообразными товарами купцы, не было ли гостей из всевластного Рима? Все нужно Антипатру, любая мелочь. Чушь, дичь сгодится. Все пойдет в дело.
Возвращаться же и хочется и колется. С одной стороны, отец со своей запоздалой любовью, с другой – труп любезного дядюшки Фероры… И не то, чтобы отцовы объятия фальшивы и не искусны, как не честно отлитая монета в коей сердцевина проржавела, а золото облупилось, или Ферора до изумления сильно провонял в своем гробу.
129
Келендерис. Город в Киликии.
Не в том дело. Просто слишком мало у него – Антипатра нынче сведений, деталей, подробностей разных, не получив которые ни по чем полной картины не сложится. Вот. Например. Помер дядя Ферора – вопрос, своей ли смертью преставился или подсобил кто?
Да хоть и своей – без разницы. Но дома у Фероры был яд! Был. А теперь он где? Хорошо, коли у жены. Эту козу припугнешь чуть-чуть, душу вынет, продаст, и на вырученные денежки снеди разной накупит, вина доброго проставит, а коли, мало покажется, и зад перед гостем дорогим заголит. Только не злись раньше времени. Только не ругайся.
А коли не у жены? Коли кто-нибудь из дружков Фероры или даже сам царь?! Странно приготовленный яд. Для иудеев странно, а египетские врачи давно уже им пользуются. А у Ирода в Антонии есть таковые. Опознают порошочек, слуг кнутом попотчуют. А там и до него, до главного виновника рукой подать. – Так думал Антипатр, и душа его дрожала в теле сухим осенним листом, что лишь ждет своего ветра, отчаянно, из последних сил цепляясь за жизнь. Но с другой стороны, к чему дрожать, куда бежать? Когда уже столько всего сделано? Когда устранены всегдашние противники – ненавистные Хасмонеи, долгие годы, стоящие между ним и троном. Те, самые Хасмонеи, разлучившие его некогда с отцом. Особенно Александр, после рождения, которого отец забыл о нем. Теперь его нет. И Аристобула тоже нет. Отец уже назвал его наследником перед Августом, и теперь готов уступить власть.
В Келикии его ждало новое послание Ирода, укрепившее упавший было дух наследника престола и распугав демонов подозрительности. Антипатр снова взошел на корабль, который понес его к морской Кейсарии, к началу его гибели.
Кейсария и Себастия встречали убийцу братьев гробовым молчанием. Перед ним одна за другой закрывались двери его знакомых и бывших друзей.
А ведь земли Иудеи, Самарии, морской Кейсарии еще помнили, как били барабаны и топали ноги танцовщиков в день торжественных проводов наследника в Рим. Тем не менее, отступать было поздно.