Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1
Шрифт:
Условие № 1, при котором «зайчик» все-таки может превратиться в «ежика» (а может не превратиться), — это обязательный сущностный отказ от комплекса исторической неполноценности и… вины! (За что — никогда не мог понять. Но, в общем, за все.) То есть нужен не просто отказ, а отказ сущностный. Этот отказ как раз и может переделать «зайчика» в «ежика». Не переход от морковки к капусте, а такой сущностный отказ, глубоко и трагический пережитый.
Для того, чтобы встать на путь развития, нашей элите и всему обществу надо категорически разорвать с навязанным комплексом неполноценности. А также с теми, кто его исповедует. И разрыв должен быть не просто перерезанием пуповины. Разорвал — начинай интеллектуальную войну.
Я уже упоминал не отмененную до сих пор «Декларацию о порабощенных народах», сочиненную продвинутыми антикоммунистическими
Но здесь ничего нельзя добиться без разбирательства в вопросе об этом самом порабощении. О каком порабощении идет речь? На самом деле — по факту отсутствия в числе порабощенных народов русского народа — речь идет о том, что он и есть поработитель. Но напрямую так не говорилось. Говорилось о порабощении коммунизмом. Почему в числе порабощенных народов тогда нет русского? Ну, нет и нет. Догадайтесь сами с трех раз, почему! Кое-кто из белоэмигрантов догадывался «с трех раз». И начинал базарить, а точнее, бухтеть. Таких ставили на место. Их было не так много. Догадливость не мешала догадливым работать вместе с теми, о чьих антирусских намерениях они догадались.
Но предположим, что речь все-таки шла об идеологическом порабощении, что народы и впрямь были порабощены коммунизмом. Для того, чтобы назвать не только народы Восточной Европы, но и народы СССР «порабощенными коммунизмом», надо начать игру, которая поначалу вроде бы ничего фундаментального и не задевает. Но именно поначалу. Игра же неизбежно оказывается растянутой во времени «многоходовкой». И, не задевая почти ничего на определенном этапе, она в итоге заденет очень и очень многое.
Начнем с того, что во всех национальных республиках коммунистический элемент был рекрутирован из числа тех представителей национальных меньшинств, кто особо яростно боролся с имперскими русскими поработителями. Возникает явная двусмысленность — борцы с одним порабощением (русско-имперским) сами становятся поработителями? Но они же приняли коммунистический интернационализм как лекарство от русско-имперского порабощения? Так когда же имела место свобода? При Российской империи? Если да, то «хоть в лоб, хоть по лбу». Надо демонтировать коммунистическое рабство и восстанавливать русско-имперскую свободу. Этого американцам уж никак не нужно. И много кому еще это не нужно. Тогда оказывается, что речь все-таки идет об одном порабощении или о двух исторически преемственных порабощениях — русско-имперском и коммунистическом. Мол, одно перетекло в другое.
Но почему соединение народов в одно государство, осуществляемое в течение веков, надо считать порабощением этих народов? Поработили ли ханьцы маньчжуров или наоборот маньчжуры ханьцев? Об этом никто не говорит. Но русские поработили белорусов! Откуда это вытекает? А еще они поработили все народы, которые добровольно вошли в состав России, просили об этом вхождении, дабы не быть уничтоженными другими, более агрессивными соседями — Ираном, Турцией, Австро-Венгрией… Да мало ли кем! Почему одно государство должно быть взорвано по причине якобы имевшего место поработительства части тех, кто в это государство входит, а другое государство не должно быть взорвано по этой же причине? Ведь негров в США поработили! Поработили ли грузин — это дело дискуссионное. А вот негров поработили буквально. Обама вот только сейчас стал главой США, а Сталин стал главой СССР чуть ли не на столетие раньше. Грузины изначально, сразу же по вхождению в Российскую империю, имели все права граждан тогдашнего российского государства. А негры все права получили только во второй половине XX века.
Как выпутываться из подобных очевидных несообразностей? Можно, конечно, их просто игнорировать. Но с кем-то и когда-то подобный простой прием проходит. А с кем-то и когда-то — нет.
Ничуть не проще дело с коммунизмом. Не первый раз в истории новая идеология распространяется со своей естественной территории на полсвета. Была такая идеология — «Свобода, Равенство, Братство». Она родилась во Франции в 1789 году, доказала свою жизнеспособность к 1794 году, а с начала XIX века стала распространяться по Европе. Называется
Тут все зависит от философии. Классическая философия прогресса, отнюдь не только в марксистском варианте, утверждает, что более развитая страна, сокрушая менее развитые страны, освобождает народы для развития. Что Наполеон принес народам, которые он то ли поработил, то ли освободил, некие блага прогресса (другое представление о политической системе, освобождение от крепостного права или его проблематизацию, сокрушение феодальной иерархии, правовую норму, олицетворенную наполеоновским кодексом, и так далее).
С этой точки зрения — что сделал коммунизм с народами Средней Азии? Он их поработил или освободил? Коммунизм разрушил в Средней Азии феодализм и остатки первобытнообщинных отношений. Это же факт! Он, например, освободил там женщин. Коммунизм принес всеобщую грамотность и новый ценз образования для очень и очень многих.
Так как тут быть с порабощением и освобождением? Что принять в качестве критерия?
Рано или поздно дело доходит до основного вопроса: если коммунизм поработил народы СССР, то, наверное, фашизм их освободил? Фашизм освободил народы Прибалтики? Украины? Белоруссии? Эти народы должны праздновать вхождение немецко-фашистских войск на их территорию как момент освобождения? Так кое-кто и празднует. Этого «кое-кого» пытаются вразумить. А он говорит: «Сами же построили такую систему, которая позволяет нам это праздновать». И впрямь построили! Но дело ведь не только в том, что именно праздновать. Нельзя праздновать «немецко-фашистское освобождение от коммунизма» и одновременно проклинать то, что на «освобожденных» территориях немцы устроили. Тут уж «или — или». Не говоря о том, что местных эсэсовцев обязательно надо возводить в ранг борцов за свободу (кстати, эти борцы, сооружая «Декларацию о порабощенных народах», знали, что в итоге будет именно так, для того и сооружали). Так кто кому тут таскает каштаны из огня? Вопрос на засыпку: можно ли назвать борцом за свободу хоть одного эсэсовца и не реабилитировать СС в целом? Все разговоры о том, что можно одновременно пригвоздить к позорному столбу и фашизм, и коммунизм, на поверку оказались, как мы видим, липовыми. То есть формально именно это декларируется. А по сути? По сути у нас на глазах фашизм восстанавливается в правах. А коммунизм становится большим злом, чем фашизм.
Но фашизм-то ненавидел развитие, а у коммунизма оно было на знаменах. Развитие перестает быть мерой всех вещей? А может быть, на самом деле, происходит и нечто более серьезное? Чем меньше развития находится в некоей мировоззренческой системе, тем лучше? А уж если система прямо-таки борется с развитием, то она замечательная?
Я не берусь утверждать, что все эти логические и идеологические высшие производные просчитывались заранее всеми. Что все носит сугубо проектный и игровой характер. Я только показываю, чем что в итоге обернулось. И задаюсь вопросом: так ли трудно это было просчитать?
Но все-таки кто поработитель этих самых порабощенных народов? Коммунизм или русские?
Принятие той Декларации сразу поставило ребром перед русской эмиграцией, считавшей себя выразительницей определенно понимаемого русского интереса, вопрос о ее собственных позициях. После принятия Декларации надо было признать, что никакого русского интереса, сколь угодно своеобразно понимаемого, тут уже быть не может. Своеобразный украинский или иной интерес может быть. Русский — нет.
Русские — все скопом, без различий между коммунистами и антикоммунистами, — по этому «американскому вердикту» получали не какое-то, а просто нулевое место в будущем мире. И дальше перед всеми русскими антикоммунистами встал выбор: либо сотрудничать с силами, которые так ставят вопрос, либо, не приняв ни коммунизм, ни силы поддержки этой Декларации, доминировавшие на антикоммунистической сцене, оказаться меж двух огней. При этом было нельзя только декларативно осудить «Декларацию о порабощенных народах». Надо было — опять-таки, сущностно — отмежеваться от всех, кто реализует этот замысел. Причем отмежеваться не виртуально, а реально. Не на словах, а на деле.