Исцеление сердца

Фанетти Сьюзен

— Я не... она не может... как это может быть? — вопросов было так много. — Если она беременна, почему она не с остальными, почему не здесь?

— Она долго не знала, — сказала Бренна. — Когда я спросила ее, она сказала «нет». Она не верила, что это возможно, и не переставала помогать больным. Я думала, что она ошибается. Я волновалась. Я сказала Вали, и мы решили, что должны послать за тобой. Она не знает.

Леиф понимал только одно.

— Мне нужно с ней увидеться. Больные лежат в зале?

Вали кивнул и шагнул к своей лошади.

— Да,

но Ольга лежит в своем доме. Я отведу тебя к ней.

— Я знаю, где находится ее дом.

— И все же, я отведу тебя к ней.

Споры только замедляли его, и Леиф чувствовал, что его голова может лопнуть от них. Поэтому он кивнул в знак согласия.

Прежде чем Леиф успел сделать хоть шаг, Бренна снова его обняла.

— Это последний раз, когда мы можем быть рядом. Когда ты войдешь в город, Вали уже не пустит тебя сюда.

Наконец происходящее начало доходить до Леифа, и он повернулся к Ульву.

— Теперь мы расстаемся. Останься здесь. Если хочешь быть рядом, будь здесь. Если ты хочешь вернуться домой, я даю тебе разрешение уйти. Но у тебя нет причин рисковать. Ты здесь никого не знаешь.

Ульв фыркнул от оскорбления.

— Я знаю тебя. Ты мой ярл, и я здесь, чтобы быть с тобой. Я иду туда, куда идешь ты. Я могу пригодиться в городе.

Вали серьезно на него посмотрел.

— Или ты можешь заболеть и умереть за восемьсот миль от дома.

— Возможно. Я знаю свой долг. И помню клятву. Я не мой отец, Вали Грозовой Волк.

— Кажется, это правда, — Вали бросил на Леифа многозначительный взгляд, и тот понимающе кивнул. — Ну, если так, очень хорошо. Я уверен, что вы можете быть полезны.

~oOo~

По дороге в город Вали рассказал Леифу и Ульву, что за время болезни они потеряли более двухсот душ, и многие были еще больны. Половина населения города лежала в постелях, страдая, или умирала.

Но прошедшая неделя принесла только десять заболевших, и Вали считал это большим прогрессом. Он думал, что, возможно, они достигли конца своего испытания — начала его конца, по крайней мере. И все же должны были быть еще мертвые.

Якоб и Ханс были мертвы. Бьярке и Орм болели. Бьярке выздоравливал, но Орм был все еще тяжел, хоть и непонятно было, умрет он или выживет. Несколько стояли на пороге в другой мир.

Вали, Яан, Георг и Харальд казались неуязвимыми. Когда Леиф сказал об этом, Вали устало хмыкнул.

— Я бы сказал то же самое об Ольге еще недели две назад. Мы не можем понять эту болезнь. Она тоже не могла. Она никогда ничего подобного не видела.

— Как она, Вали? Только честно.

Вали придержал коня и повернулся к Леифу лицом.

— Она плохо. Она была без сознания несколько дней.

— А что насчет ребенка? — сердце Леифа снова сжалось.

— Я не знаю. Не понимаю. Но мать Бренны, Дагмар, и ученица Ольги, Фрида, теперь занимаются лечением. И они за ней ухаживают.

Леиф пустил коня галопом, оставив Вали и Ульва позади. Он знал, где искать свою Ольгу.

~oOo~

Он

напугал Фриду, когда ворвался в дом, но она его сразу узнала, и выражение ее лица сменилось с испуганного на печальное и одновременно радостное. Не говоря ни слова, она наклонила голову в сторону двери в комнату, где стояла кровать Ольги. Леиф не терял времени зря. Он услышал, как Вали шагнул в дом позади него, но ему уже было все равно.

Коз и кур не было, и в комнате было смертельно тихо.

Только резкий хрип.

Только тяжелое дыхание.

Только она — на кровати, под одеялом, и ее длинные волосы, которые он так любил, разметались по постели. Ольга полулежала на высокой груде подушек, почти сидела.

Ее кожа была красной — ярко-красной, почти светящейся в свете свечей — и глаза, казалось, были закрыты какой-то гнойной коркой. Рот был открыт, и дыхание свистело в ее груди, движения которой были почти незаметны.

Если бы не звук, он бы и не понял, что она дышит.

И она умирала. Любой, кто видел ее, мог это сказать.

И еще любой мог увидеть небольшой, но явный бугорок ее живота. Их ребенок внутри больного и слабеющего тела. Любовь всей его жизни и его восьмое дитя на грани смерти.

Леиф спросил себя, что он сделал, чтобы заслужить такое презрение богов.

Он подошел к ней и присел у кровати. Зарывшись рукой в одеяло, он нашел ее горячую сухую кисть и сжал.

— Ольга. Я здесь и не собираюсь уходить. Я больше никогда от тебя не уйду. Ma armastan sind.

Он наклонился и приник долгим поцелуем к ее губам.

Глава 19

Ольга плыла сквозь туман из расплавленного железа. Она тонула. Туман заползал в ее легкие, мозг и кровь, наполнял ее собой. Другие ощущения и чувства были где-то вдалеке, искаженные болью и невыносимым жаром.

Иногда она ловила проблеск чего-то еще: прикосновения, звука или вкуса, и хотела удержать это, но оно исчезало, прежде чем она понимала, что именно слышит или чувствует. Иногда ей казалось, что она узнает звук любимого голоса или прикосновение губ к губам — но это не могло быть реальным, и она сразу забывала об этом.

Только о жаре и боли она не могла забыть.

~oOo~

Ольга проснулась в темноте, безжалостно черной, и ее первая мысль — первая, которую она сумела осознать за очень долго время, — состояла в том, что, оказывается, за краем смерти что-то есть. Она верила, что дух уходит вместе с телом, что тело уходит в землю, чтобы снова стать частью круга, обновляется и изменяется, но дух исчезает навсегда. И эта первая мысль — о том, что она умерла и очнулась в черной бездне, — испугала ее.