Исцеление
Шрифт:
Она любила вспоминать, как впервые увидела и заговорила с ними по-детски просто. Они отвечали, как их зовут и сколько им лет, что любят конфеты и любят играть. А когда пошли к себе, Юля сказала Виктору по-французски: «Ничего тетка, можно общаться, если в детство впадать не будет». Мария Степановна, услышав, пришла в неописуемый восторг, а Юля покраснела и добавила: «Извините, они не знали, что вы понимаете по-французски». Загорская представила, как поразятся ее знакомые, услышав рассказ об удивительных и замечательных детях.
Она вздохнула, вспомнив о подарке и
Прилетевший за ней в Н-ск муж так и сказал, что ее не узнать, выглядит, как 15 лет назад, а может и больше, не знал, что Михайлов еще и омолаживает! Довольная похвалой, она ответила, что это здоровье, которое ей дал доктор, омолодило ее, тренажерный зал, бассейн и свежий воздух довершили дело.
Ей не терпелось узнать другое — привез ли муж подарок, который она заказывала по телефону, но спрашивать при Вике, тоже поехавшей встречать Загорского в аэропорт, не стала. По виду догадалась, что привез, и Марине очень хотелось взглянуть на него — правильно ли понял ее Альберт, сумел ли мастер передать ее мысль?
Ничего не подозревавшая Вика, подумала, что им хочется побыть вдвоем и по приезду домой сразу, оставила их одних, сославшись на домашние дела.
Первым делом Загорская попросила показать подарок, а ему хотелось расспросить ее о здоровье, как прошла операция, как она себя чувствует? Альберт Иванович подавил свое нетерпение, поняв, что со здоровьем и самочувствием все в порядке. Он не рассчитывал увидеть жену такой цветущей.
— Знаешь, Машенька — ответил он, улыбаясь и доставая коробочку, — очень сложно было уложиться в такие сроки, но, увидев тебя, я понял, что мои труды не напрасны. Ты действительно выглядишь великолепно! Я и представить себе не мог, что Михайлов такой кудесник, думал, что пресса, как обычно, преувеличивает его способности.
— Не кудесник, Алик, а Чудотворец! Ну, не тяни, пожалуйста…
Она взяла из его рук коробочку и открыла, ахнула от удивления.
— Получилось, Алик, получилось! Какой ты у меня молодец, — Марина обняла его и поцеловала торопливо в щеку, — сегодня же за обедом подарим. Пойдем, я покажу тебе дом…
Любуясь ею, Альберт придержал ее за руку. Марина обняла его и покраснела, чувствуя, его горячее дыхание.
— Потерпи, милый, до вечера…
За обедом, когда все уселись за стол, Загорская встала и попросила слова.
— Уважаемый Николай Петрович, я очень переживала и беспокоилась, что так и не сумею отблагодарить вас за блестяще проведенную операцию, за то радушие и гостеприимство, с которым вы меня приняли в своем чудесном доме. — Она подняла руку, чувствуя, что Михайлов сейчас вежливо прервет ее, как бы прося его этим знаком помолчать еще немного. — От всего своего сердца хочу подарить вам этот скромный и маленький подарок.
Она протянула ему коробку, завернутую в целлофан и перевязанную ленточкой. Михайлов взял ее, открыл и долго разглядывал молча. Загорская волновалась, ее сердце гулкими ударами отдавалось в груди и, казалось, его стук слышат все за столом. «Вдруг не возьмет, поймет не так», — переживала она.
Наконец, Михайлов поставил подарок на ладонь и протянул его Вике.
— Посмотри, дорогая, какая прелесть!
Вика очень осторожно взяла его в руки. На маленьком пьедестале стояла поразительной красоты хрустальная фигурка женщины, протягивающая обе руки вперед, которыми она придерживала сердце. Его колоритно алый цвет контрастировал с изящной, прозрачной фигуркой, казалось, вот-вот с него упадет капелька крови. На хрустальном личике отсвечивало восхищение и гордость, с которыми она отдавала свое сердце. Внизу, на пьедестале, надпись: Сердечному доктору Н.П. Михайлову от благодарной пациентки. И чуть ниже — М. Загорская.
Алла подсела поближе и они с Викой разглядывали это изумительное искусство, восхищаясь работой мастера.
— Мария Степановна, такой прекрасный подарок я не в силах не взять, не могу отказаться от удовольствия поставить его в кабинете и любоваться им. Огромное вам спасибо, Мария Степановна.
— Что вы, Николай Петрович, о чем вы говорите? Это вы подарили мне жизнь и счастье, это вам огромнейшее спасибо и вечная благодарность. Теперь, — она приложила руку к сердцу, — оно ровно бьется у меня в груди, я могу ходить, дышать, бегать, грустить и наслаждаться! И я очень рада, что вам понравился мой подарок. Мы с Аликом ваши вечные должники…
Загорская вспомнила, что Вика говорила ей, как не любит он длинных восхвалений и остановилась, хотя хотела сказать еще многое. Слишком переполнено было ее сердце уважением и благодарностью к этому знаменитому, чудесному и одновременно простому человеку. Она еще раз убедилась, что все великие — оказываются обычными людьми с некоторыми чудаковатыми, обычно житейскими, странностями, которых у Михайлова она не находила. Он не страдал домашней забывчивостью и рассеянностью, приторной интеллигентностью и вежливостью, в нем не было ничего кичливого и показного. Обычный человек, которого если не узнает в лицо собеседник — никогда не догадается, что рядом с ним находился великий доктор.
После обеда она долго рассказывала мужу в подробностях всю историю своего здешнего пребывания, начиная с самолета, из которого, как ей казалось, она уже не выйдет живой. Алик слушал ее внимательно и удивлялся одному — Михайлову под 50, почему о нем никто не слышал раньше, несколько лет назад. Кто он? Сезонный и очень популярный мотылек, как некоторые певцы и певицы? Или он пришел всерьез и надолго? Тогда нет ему цены и должной славы…
На следующий день, в воскресенье, Загорские улетели домой в Москву, оставив после себя напоминание — изящную хрустальную статуэтку, безвестный автор которой заслуживал почета и уважения человечества.