Исцеление
Шрифт:
— И что же это за близкие отношения? — спросил он и его пальцы пробежались вниз по моей спине,
— Вот такие. Когда мы вместе, ты как будто часть меня, — он ухмыльнулся и игриво приподнял бедра, показывая, что он действительно часть меня. — Не так, доктор Блейк. Я имела в виду эмоционально. Это пугает меня, потому что иногда мне кажется, что ты можешь видеть меня насквозь.
Его лицо приняло серьезное выражение, и он смотрел мне в глаза, пока играл прядью моих волос.
— Это потому, что близкие отношения не совсем физическое явление. Это настолько глубокий акт
Его слова как всегда прозвучали прекрасно. Сердце Романа не похоже ни на чье другое. У него оно чистое, полное сострадания и любви.
— Мы связаны, Роман? Ты можешь видеть мою душу?
Наклонившись, он поцеловал меня, прижимаясь своими теплыми губами к моим, словно скрепляя печатью какое-то невысказанное обещание.
— Я вижу все — всю тебя — и не хочу, чтобы ты когда-нибудь покидала меня.
— Хорошо, потому что я никуда не уйду без тебя, — я покрутила бедрами.
Он сразу же дернулся и затвердел внутри меня. Его глаза потемнели от желания, и он застонал, когда я снова пошевелилась. Мне нравится добиваться от Романа подобной реакции. С ним я чувствую себя, как единственная женщина, способная заставить его реагировать подобным образом, и благодаря этому ощущаю небывалое воодушевление.
Всю ночь мы занимались любовью и уснули только под утро. Мы так и спали: я, растянувшись на груди Романа, а он, оставаясь глубоко во мне.
Роман
Когда игнорировать внешний мир и урчание в желудках уже не было сил, мы вышли из комнаты, как создания ночи.
— Жжет! — пошутила Саманта, когда солнечные лучи коснулись ее кожи.
Рассмеявшись, я притянул ее к себе, но затем солнце достигло моих глаз, и ее шутка про жжение показалась не такой уж и смешной. Я сделал мысленную пометку открыть жалюзи в следующий раз, когда мы с Самантой решим не покидать спальню целых три дня.
— Ты голодна? — спросил я, держа ее за руку и направляясь на кухню.
Планировка моего кондоминиума довольно проста. Спальня, ванная, коридор, кухня, смежная с гостиной, столовая и входная дверь.
— Умираю от голода. Один злой парень отказывался кормить меня, пока чудесным образом насиловал мое тело, — сказала она с улыбкой на лице, а затем приподнялась на носочки и поцеловала меня.
Поцеловав ее в ответ, я улыбнулся возле ее губ и подтолкнул Саманту к стулу.
Она взобралась на него и облокотилась на кухонную стойку, пока я перемещался по кухне.
— Я умею жарить только яичницу, бекон, блинчики, сосиски и тосты, — нахмурился я. — Правда тосты у меня обычно подгорают.
Она рассмеялась.
— Только это? — она изобразила ужас. — Что, никаких бельгийских вафель? И ты не собираешься приготовить обед из пяти блюд?
Я просек ее поддразнивание и рассмеялся вместе с ней.
— Если ты этого хочешь, любимая.
— Яиц с беконом вполне достаточно. Или хлопья, если у тебя есть?
— Думаю должны быть, — я повернулся к небольшой кладовке и достал оттуда коробку хлопьев «Лаки Чармз».
— Подойдут? — я протянул ей коробку.
Ее лицо
— Отлично. Чудесно вкусный завтрак после чудесно приятной ночи.
Съев по две полные тарелки хлопьев, я облокотился о стойку с противоположной от нее стороны и похлопал себя по животу. Понятия не имею, как ей удается есть так много, но ест она очень сексуально. Я серьезно намерен чуть позже съесть ее на обед.
Я убирал беспорядок, оставшийся после завтрака, а Саманта сидела за стойкой и наблюдала за мной. Я кожей чувствовал ее взгляд и понял, что настало время кое-что объяснить ей.
Если я собираюсь быть с ней всерьез и надолго, мне нужно полностью открыться перед ней. Нужно, чтобы она знала, что то, в чем обвинил меня Майкл, в некоторой степени правда. Я представлял себе, что Саманта узнает мой темный секрет иначе, а не в зале, полном людей. Но в любом случае она заслуживает знать правду о моем прошлом. Мне просто не повезло, что она узнала все от такого человека, как Майкл, а не от меня.
Ей нужны объяснения, и теперь я готов дать их. Иногда, когда Саманта смотрела на меня, мне казалось, что она хочет спросить об этом, но уважает мои чувства. И я ценю ее за это.
— Я собирался рассказать тебе, Саманта, — я перебросил полотенце себе через плечо и повернулся лицом к ней.
Ее глаза нашли мои и прежде, чем она догадалась, о чем я поведу речь, в них на долю секунды вспыхнуло замешательство. Она отвела взгляд, заправила волосы за ухо и откашлялась. Затем снова посмотрела мне в глаза и скрестила руки на груди.
Понимание отразилось на ее лице, и она мило улыбнулась.
— Я знаю.
Мое сердце затрепетало и, кажется, любовь к ней только возросла.
— Что случилось? — спросила она.
— У меня была младшая сестра, — начал я.
В груди разгорелась удушающая боль, которую я обычно испытываю, когда упоминаю Рейчел.
— Ее звали Рейчел, — скрипучим голосом продолжил я, но слова не шли с языка.
— Была? — Саманта приподняла брови.
— Она покончила жизнь самоубийством, когда ей было семнадцать, — выдавил я из себя.
Глаза Саманты затуманило огорчение.
— Мне так жаль, Роман.
Я кивнул.
— Все произошло много лет тому назад, но больно так, будто это случилось только вчера.
— Естественно, — согласилась она.
Встав со стула, она пересекла кухню, подошла ко мне и, успокаивая, положила руку на мою голую грудь.
— Она сильно обожгла лицо, когда мы были детьми, а дети бывают жестоки. Ее нещадно дразнили в школе. Так сильно, что мама поначалу даже не хотела больше пускать ее туда, — я подавил воспоминания. Мне вспомнилось, как я порывался пойти в школу и придушить тех детей, которые обижали Рейчел.
— До двенадцати лет она училась на дому. К этому возрасту она почувствовала себя достаточно взрослой, чтобы дать отпор детям в школе. Она умоляла мать разрешить ей снова ходить в школу — умоляла позволить ей стать обычным ребенком, но мама была непреклонна. Ей совершенно не нравилась эта идея, но отец был уверен, что общение со сверстниками очень важно для Рейчел.