Исчадие рая
Шрифт:
– Чего попросил? – Анна не сразу поверила в услышанное, потому что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Егоров требовал чая – значит, новый запой пошел на убыль. Об этом она даже не мечтала.
– Чаю. Чаю с лимоном, и побольше. Ты что, не помнишь? Он всегда так в себя приходит. Так что я человека своего отозвал, пускай мужик спокойно оклемается.
– Да, конечно. Спасибо тебе.
– Не на чем.
Анна поспешила наверх. На втором этаже царила непривычная для этого времени обстановка: двери почти всех апартаментов были широко распахнуты,
Плотно закрыта была одна лишь дверь, и, подходя к ней, Анна снова вспомнила свой страшный сон и то, что открылось ей за дверью пустой квартиры. На мгновенье, сквозь привычные, ухоженные интерьеры заведения, вдруг проступили обветшалые стены мрачного дома и повеяло плесенью и тленом. Анна энергично тряхнула головой, пытаясь отогнать видение, и негромко постучала в закрытую дверь.
– Кто? – резко и неприветливо, но довольно бодро отозвался из-за двери голос Егорова.
– Разрешите, Александр Георгиевич?
– Анюта? Входи.
Он сидел на постели, неумело и небрежно застеленной, собственно, лишь прикрытой сверху расшитым золотом тяжелым покрывалом. Пиджак и галстук были наконец сняты, воротник рубашки расстегнут и завернут внутрь. Волосы и лицо Егорова были влажными, очевидно, он умывался или просто пытался окончательно прийти в себя, подставляя голову под струю холодной воды. Лицо, разумеется, было отекшим, а глаза красными, но черты лица как-то неуловимо подобрались и затвердели, придавая ему привычное выражение, а взгляд казался совершенно осмысленным и даже сосредоточенным. В руках он держал большую дымящуюся кружку и громко, не соблюдая приличий, отхлебывал из нее чай большими глотками, отдуваясь и снова припадая к кружке.
– Меня не ищут? – Казалось, ничего про их долгие доверительные беседы он просто не помнил или не хотел помнить. Перед ней был прежний Егоров, немногословный, замкнутый, неприветливый.
– Нет.
– И не искали?
– Нет. Дмитрий Игоревич постоянно интересовался.
– Понятно. Где он?
– Обещал быть сегодня, но почему-то не приехал.
– Ясно. Где мои телефоны и пейджер?
Анна молча открыла верхний ящик в тумбочке возле кровати и извлекла оттуда два мобильных телефона и пластиковую коробочку пейджера. Егоров, едва взглянув на него, небрежно бросил рядом с собой на кровать:
– Батарейка села. Оно и к лучшему. Ну что, – он неожиданно поднял глаза и пристально посмотрел на Анну, – напугал я тебя?
– Если честно, то – да. – Она выдержала его взгляд. Разумеется, он помнил все, или почти все, и не то чтобы приглашал ее к разговору, но как бы разрешал, по крайней мере, оставаясь наедине, не делать вида, что ничего необычного с ним не происходило.
– Не бойся, это не заразно. – Егоров невесело усмехнулся и все же отвел глаза в сторону. – Ладно. Подготовь мне счет за все… – Он сделал неопределенный жест рукой, как бы давая понять, что в счет следует включить и ущерб от учиненного им погрома, и щедрые компенсации сотрудникам, словом, все, что сочтет она необходимым.
– Хорошо, но, может, не сегодня?
– Нет уж, давай сегодня.
– Хорошо, Александр Георгиевич. Вам что-нибудь еще нужно?
– Нужно. Еще чаю, это раз. Потом бритвенный станок, желательно «жиллетт», у вас должны быть новые комплекты…
– Разумеется. Зубную щетку, пасту, одеколон? Еще, наверное, новую рубашку, размер у вас, по-моему, сорок второй, и погладить костюм. Если не трудно, снимите брюки: в ванной есть халат. Еще, видимо, – батарейку для пейджера.
Он только кивнул, соглашаясь с ее предложениями, и не сказал ни слова, занятый включением телефонных аппаратов.
Постояв еще немного и окончательно убедившись в том, что он не намерен ее более задерживать, Анна повернулась к двери. Неожиданно ее захлестнула такая горькая обида, что горячие слезы вдруг закипели в глазах, хотя сформулировать сейчас, чем же именно так обидел ее Егоров, она бы не смогла. «Нервы совсем не годятся, – пришла н голову единственная, какая-то потерянная мысль, – поеду домой спать, и пошли они все к черту со своими запоями, разводами и женитьбами! Мне-то что за дело?..»
Однако попасть домой Анне было не суждено.
Дверь, словно сама собой, отворилась ей навстречу, заставив вздрогнуть от неожиданности, но уже в следующую секунду все объяснилось: на пороге возникла все та же массивная фигура старшего охранника. Он явно намеревался сообщить Анне что-то важное, но мялся, очевидно, не зная, стоит ли это делать при Егорове. Новость была явно тревожной, потому что бесстрастное, неизменно хранящее состояние сонного добродушного покоя лицо пария теперь как-то странно дергалось, словно никак не могло принять подобающее случаю выражение.
«Началось», – обреченно подумала Анна, но вслух первым отреагировал Егоров.
– Что там еще? – Вопрос прозвучал так, что стало совершенно ясно: лицо охранника сказало Егорову то же самое, что и Анне, а может, и того больше.
– Такое дело, Александр Георгиевич, звонили от Дмитрия Игоревича… в общем, он арестован.
– Что за бред? За что арестован? Кем?
– Кем, я точно не знаю. Но арестован точно. Звонили ребята из его охраны, их всех допрашивали ночью. Говорят, подозревается в убийстве…
– Кого?
– Говорят… в общем, девушка у него была, на Патриарших, вроде – Лика…
– Чушь собачья!
– Может, и чушь, конечно. Но ребята говорят, там пистолет его обнаружен, «Глок», и отпечатки имеются.
– При чем здесь «Глок», он же… – Егоров внезапно осекся на полуслове и замолчал.
При этом он не сводил глаз с совершенно выбитого из колеи и потому не похожего на себя секьюрити, однако взгляд его был неподвижен, и Анна поняла, что сейчас он не видит перед собой никого, а возможно, окружающий мир снова перестал существовать для него, как и несколькими днями раньше. «Господи, да сколько же можно!» – возмущенно подумала она, имея в виду злоключения, которые так и сыпались на голову Егорова, словно некто, поставив перед собой цель во что бы то ни стало окончательно сломить и раздавить его, методично и последовательно наносил один за другим сокрушительные удары. О Рокотове и о том, что произошло с ним на самом деле, она почему-то не думала. Охранник между тем продолжал: