Исчадия техно
Шрифт:
За воротами оказался длинный коридор, скупо освещенный редкими тусклыми лампочками. Носатый, даже не думая останавливаться или хотя бы оглянуться на приглашенного, шагал куда-то без особого энтузиазма, и Влад его легко догнал. Судя по стенам, расписанным преимущественно лаконичными нецензурными сообщениями, в помещение это имели доступ все кому не лень, так что ворота, по всей видимости, носили исключительно декоративную функцию.
Владу вообще-то было плевать на режим охраны этого участка промзоны, но протяженность коридора позволяла надеяться, что тот выведет куда-нибудь подальше от тупиковой темной дороги, где он в своем прикиде смотрелся бы, словно балерина среди работниц бригады шпалоукладчиц. Очень может быть, что один из встреченных ранее бомжей уже взахлеб рассказывает
Уматывать надо, и как можно быстрее.
Увы – коридор закончился распахнутой дверью, за которой, вот уж не повезло, оказалась лестница, ведущая вниз. Носатый, не раздумывая, начал спускаться, и Владу ничего не оставалось делать, как следовать в шаге за его спиной. Раз уж взялся за что-то – надо продолжать в том же духе. Ситуация начала забавлять: ищет милиция, ищет кое-кто похуже, а он бродит по каким-то подвалам вслед за непонятным субъектом, явно принявшим его за кого-то другого.
Бесконечные лестничные пролеты не внушали оптимизма. Серость облупившегося бетона, похабные надписи, дерьмо в углах площадок, на редкую рабочую лампочку приходилось пять-шесть бездействующих или разломанных плафонов.
Незнакомец недовольно пробурчал:
– Как пошли у нас армянские дела, так и не стало порядка. Шантрапа что хочет, то и делает. И ведь ничего хорошего ей не нужно – лишь бы испохабить последнее. И стоило из-за такого клоповника бучу затевать? Эх… Ну и страна!..
Не представляя, как можно прокомментировать такое заявление, Влад, которому начало казаться, что они уже спустились на добрую сотню метров, спросил о наболевшем:
– Глубоко здесь?
– Глубоко… – меланхолично подтвердил носатый. – Что? Небось без понятия, что здесь, под всей промзоной, вторая промзона есть – тайная? Почитай, если сложить площадь всех бункеров, коридоров, подземных цехов и прочего, выйдет даже побольше, чем на поверхности. Раньше здесь не ерундой, как сейчас, занимались – здесь ковалась та самая пресловутая мощь государства. Сюда шантрапа и в сладком сне не могла забрести – режим был ой-ой-ой! Порядок железный. На Западе локти кусали, но заглянуть сюда никак не могли. Ясное дело – спутнику под землей ничего не разглядеть. Потом, как пошла эта свистопляска, первой ласточкой комиссия прибыла, проверять старые шламовые отстойники, где со времен Иосифа Виссарионовича много чего накопилось. И ведь что интересно – ни одной порядочной морды в той комиссии не наблюдалось. Или жулик, или шпион, а многие – совмещали. Вот прям как сейчас у ваших, так сказать, коллег. И даже не вздумай со мной спорить, потому как сам знаешь – так оно и есть. Вот мы и пришли – товарищи-господа нас уже заждались.
Бесконечный спуск закончился – за последним пролетом открылась небольшая площадка, на которой собралась непонятная публика. Невысокий чернобородый толстячок южной наружности в прикиде на сумму, достаточную для покупки недорогого автомобиля, что крикливо подчеркивала каждая тряпка и запонка. Женщина лет тридцати, причем выглядевшая прекрасно, особенно в глазах тех, кому нравятся эдакие «строгие учительницы». Такой бы немного черной кожи в одеяние добавить, хлыст в руку вручить, и можно без грима снимать в жестком порно. Вторая особа женского пола на первую нисколько не походила, а скорее смахивала на школьницу-отличницу, непонятно как очутившуюся в этом необычном месте: тоненькая, невысокая, с наивными глазами, в скромной одежке и с несуразно пухлой папкой из кожезаменителя в руках. Четвертым членом почетного общества оказался милиционер в мятой форме и с таким же лицом, помимо прочего украшенным легкой небритостью. У Влада даже мысли не возникло сдаваться такому пугалу – уж очень глупо выглядит. Похож на деревенского участкового, всю ночь боровшегося с самогоноварением методом уничтожения алкоголя ресурсами собственного организма. У него небось соленый огурец в кобуре вместо табельного оружия.
Все четверо синхронно покосились на спустившихся и так же одновременно вернули глаза в прежнюю точку. Судя по взглядам, где-то там, в бескрайней дали, они узрели нечто весьма близкое к той абсолютной истине, которая не давала покоя многим поколениям
Реакция Влада была естественной – подчиняясь стадному инстинкту, он уставился туда же. Увиденное несколько обескуражило своей пошлой обыденностью, не заслуживающей столь пристального внимания. Как выяснилось, взгляды четверки были устремлены на ржавую массивную дверь, по диагонали которой тянулась размашистая надпись: «Димон педик. Инфа сто процентов». Даже то, что последние два слова были запечатлены в виде буквенных надписей, а не с помощью стандартной математической символики, не давало оснований полагать наличие сакрального смысла, раскрыть который способны лишь избранные.
Или Влад что-то не понимает, или дело не в надписи, или ориентация неизвестного Димона вопрос планетарной важности.
Милиционер хмуро буркнул:
– Вроде все в сборе.
– Господи, ну как же долго! – нервно, чуть ли не заламывая руки, произнесла «учительница». – Ну давайте же. Открывайте.
Южный господин с притворным радушием попытался успокоить нетерпеливую публику:
– Я тоже уже давно должен водочку пить. Ведь пятница, да еще и вечер. Но что мы можем поделать, если никак не получается перенести. Все произойдет именно сегодня и именно сейчас.
– А может, все-таки в понедельник? – с надеждой вопросил носатый.
– Нет, Федорыч, сегодня, – ответил милиционер. – Ну так откроешь или еще что придумаешь? Вот же из банка человечек подъехал, все как положено. Хватит время тянуть, люди уже устали.
Носатый с непонятной надеждой обернулся на Влада:
– Может, все же сейчас продлите? Под мое честное слово? Оформить – дело минутное, а во вторник деньги будут, все до копейки. Вы же меня знаете – все всегда честно.
– Да какое может быть сейчас? – хмыкнул южанин. – Банк уже закрыт, касса не работает. Все, Анатолий Федорович, отсрочек больше не будет. Открывайте, прекращайте комедию ломать. Не видите – люди ждут.
– Тебя не спрашивают, – злобно буркнул носатый и загремел связкой здоровенных ключей.
Он долго возился с замком, затем, справившись, двумя руками потянул за железную ручку. Массивная плита двери стронулась неохотно, издавая царапающий нервы скрип. Не дожидаясь ее полного открытия, «южанин» шагнул внутрь, следом потянулись остальные.
Там оказалось чуть интереснее, чем на площадке. Длинный подвал, заваленный какими-то грязными ящиками, кучами плат с деталями из развороченной электроаппаратуры, мотками проволоки и кабелей, старыми письменными столами с пачками бумаги и рулонами чертежей на них. В углу перемигивался яркими цветными огоньками какой-то агрегат, похожий на огромный системный блок со снятыми боковыми панелями. Он являлся единственным источником освещения – лампочки здесь не горели.
– А электричество разве не отключили тебе? – насторожился южанин.
– Почему барахло свое не вывез, Федорыч? – почти одновременно спросил милиционер.
Проигнорировав первый вопрос, носатый охотно ответил на второй:
– Так зачем вывозить, если договоримся сейчас? Я же сказал – деньги во вторник будут. Все до копейки.
– Не будет никакого вторника, – отмахнулся южанин. – Все! Хватит! Люди устали ждать. Бумаги все у вас? – обернулся он к «школьнице».
Та от неожиданного вопроса вскинулась, смешно заморгав, и звонко протараторила:
– Все! Но нужна ваша подпись, подпись представителя банка и подпись участкового.
– Будут тебе все подписи. Анатолий Федорович, пора. Я распоряжусь, чтобы вам дали возможность забрать имущество. Но только до среды с этим надо успеть, потому что уже в четверг сюда придут рабочие.
– Да вы что?! Совсем очумели?! – возмутился носатый. – Средь бела дня у русского человека какие-то жидохачи отбирают кров над головой?! Вы это видели?!
Влад готов был поспорить по поводу белого дня. А если данное помещение является жилищем, то надо бурно радоваться, что хозяина отсюда выставляют. Здесь даже пауки селиться брезгуют.