Исчезающие Девушки
Шрифт:
Он выпрямляется, дико встревоженный.
– Какого рода записку?
Я качаю головой.
– Это был своего рода вызов. Она хотела, чтобы я нашла её.
– Видя его замешательство, добавляю.
– Она такая. Драматическая. Но почему она сбежала на свой собственный день рождения? С ней случилось что-то плохое. Я чувствую.
–
Мой голос сорвался, я сделала еще глоток воды, прогоняя спазм в горле.
Эрнандес берется за дело. Он хватает блокнот и ручку, снимая колпачок зубами.
– Когда в
– Спрашивает он.
Я взвешиваю в уме, - сказать ли Эрнандесу, что видела Дару рано вечером, заходящую в автобус. Но решаю, что не стоит об этом упоминать. Без сомнения, он скажет, что у меня паранойя, что она, вероятно, с друзьями, и мне нужно подождать 24 часа, прежде чем делать заявление.
– Я не знаю. Вчера утром?
– Назови мне её полное имя.
– Дара. Дара Уоррен.
Его рука замирает, будто его поразил невидимый удар. Но потом он плавно дописывает оставшуюся часть имени. Когда коп снова поднимает взгляд на меня, я впервые замечаю, что у него темно-серые глаза.
– Ты из...?
– Сомервилля, - отвечаю я, и он кивает, словно так и думал.
– Сомервилль, - повторяет он.
Далее делает еще несколько пометок в своем блокноте, прикрывая бумагу так, чтобы я не видела, что он там пишет.
– Хорошо. Я помню. Не вы ли попали в аварию этой весной?
Я делаю глубокий вдох. Почему все всегда вспоминают об аварии? Похоже, это уже стало моим определяющим признаком, как косоглазие или заикание.
– Да, - подтверждаю я.
– С Дарой.
– Двое из моих людей получили вызов. Это было на 101-ом шоссе, не так ли? Рядом с Сиротским пляжем.
– Он не дождался моего ответа; вместо этого написал еще несколько слов и, оторвав лист бумаги, аккуратно сложил его.
– Плохой участок дороги, особенно после дождя.
Я сжимаю подлокотник.
– Разве Вы не должны искать мою сестру?
– Спрашиваю я, понимая, что это звучит грубо, но мне всё равно.
Кроме того, если бы я и хотела отвечать на его вопросы, я все равно не смогла бы. К счастью, он пропускает мой вопрос мимо ушей. Кладет обе руки на стол, чтобы встать и вылезти из-за стола.
– Дай мне минутку, - говорит он.
– Жди здесь, хорошо? Хочешь еще воды? Или содовой?
Я начинаю терять терпение.
– Я в порядке, - отвечаю ему.
Эрнандес похлопывает меня по плечу, когда проходит мимо к двери, словно мы приятели. Или, может быть, он хотел подбодрить меня? Потом выходит в коридор, закрывая за собой дверь. Через стекло я вижу, как его перехватывает рыжеволосый коп в холле. Эрнандес протягивает ему записку, и они перебрасываются парой слов, слишком тихо, чтобы я могла расслышать. Ни один из них не смотрит на меня - и у меня такое ощущение, что это преднамеренно. А через минуту оба идут через холл и исчезают из поля зрения. В офисе душно. Оконный кондиционер гоняет тепловатый воздух по комнате, шевеля бумаги на столе Эрнандеса. С каждой прошедшей минутой мое нетерпение возрастает, внутри начинается зуд. Такое ощущение, что
Блокнот Эрнандеса – тот, куда он записывал, пока я говорила - лежит на столе, а на верхнем листе отпечаток с тем, что он писал. Подхваченная желанием увидеть то, что он записывал, я беру блокнот, оборачиваясь через плечо, чтобы удостовериться, что Эрнандес не вернулся. Некоторые слова было не разобрать. Но очень четко я смогла увидеть - «позвонить родителям», и под этой надписью чётко – «авария».
Злость поднялась внутри меня. Он не слушал. Он просто терял время. Мои родители ничем не помогут, они ничего не знают.
Я кладу блокнот на место, иду к двери и выхожу в холл. Из переднего офиса доносятся обрывки разговоров и телефонные звонки. Я нигде не вижу Эрнандеса. Но мимо меня проходит с огромной сумкой, перекинутой через плечо, женщина, которую я узнаю. У меня занимает ровно секунду вспомнить её имя. Марджи, кажется, репортер, которая комментировала дело Мэделин Сноу на берегу для местного телевидения.
– Подождите! – Окликаю я её.
Очевидно, она не слышит меня и продолжает идти.
Постойте!
– Кричу я немного громче.
Полицейский с мутными глазами подозрительно смотрит на меня из-за другой стеклянной стенки офиса, но я продолжаю.
– Пожалуйста. Мне нужно поговорить с Вами.
Она останавливается, положив руку на дверь, ведущую к парковке, осматривает комнату в поисках того, кто звал её, потом делает шаг в сторону, чтобы пропустить полицейского, ведущего перед собой пьяного. Пьяный мужчина бросает на меня взгляд и бубнит что-то, что я не могу разобрать - это звучит как счастливого Рождества - прежде чем коп направляет его дальше по коридору.
Я догоняю Марджи, ощущая нехватку кислорода. В стеклянных дверях наши отражения выглядят как мультяшные призраки: большие темные глазницы, белые, как полотна, лица.
– Мы встречались?
– Её глаза быстро оценивают, но на лице остается улыбка.
Женщина в регистратуре, та, которая провожала меня к Эрнандесу, смотрит на нас, нахмурившись. Я поворачиваюсь к ней спиной.
– Нет, - тихо говорю я.
– Но я могу помочь Вам. И Вы тоже можете мне помочь.
– На её лице не отражаются эмоции: ни удивление, ни волнение.
– Помочь мне как?
Марджи минуту изучает меня, словно раздумывая, - можно мне доверять или нет. Потом указывает головой направо, показывая, чтобы я следовала за ней наружу подальше от пристального взгляда секретаря. Это настоящее облегчение - покинуть полицейский участок с застоявшимся запахом пережженного кофе, перегара и отчаяния.
– Сколько тебе лет?
– Спрашивает она, становясь деловой, как только мы останавливаемся на тротуаре.
– Это имеет значение?
– Парирую я.