Исчезнувшая
Шрифт:
Мне бы хотелось написать, что в ту ночь синяя луна разговаривала со мной. С высоты небес она молча таращилась вниз, бессмысленный непроницаемый глаз. Я скрестила руки и уставилась в ответ, слишком вымотанная, чтобы заснуть. Я думала обо всех тварях, которые могли разгуливать в ночи, — змеях, даппи, посыльных дьявола, Соле Валентайне — и мысленно сказала им всем: «Придите и возьмите меня. Это ваш шанс. Я слишком устала, чтобы бояться».
Но никто и ничто не пришло. Я слышала только шорохи, тявканье и плеск, а также кваканье древесных и речных лягушек, переговаривавшихся на языке, который мне никогда не понять. Звездный ковер над головой не складывался в узоры: как ни пыталась я разглядеть созвездия, видела только звездные россыпи.
Неприкаянность — чувство, которого я боялась больше всего, — все, что я чувствовала в ту ночь. Я вспомнила одно из сочинений Эмерсона, читанное мной в школьной библиотеке:
«Где мы обретаем себя? Через последовательности неосознаваемых нами крайностей… Мы просыпаемся и оказываемся на лестнице; под нами ступени, по которым мы, видимо, поднялись; и над нами ступени, много ступеней, уходящие вверх и пропадающие из глаз в вышине… Подобно призракам, мы скользим сквозь природу, обреченные не найти своего места в ней».
Вскоре я задремала. Когда настало утро, я стряхнула сон, встала и потянулась. Рука саднить перестала: ожог затянулся. На его месте, под кожей, образовался белый шрам в форме звезды.
Дорога до колледжа заняла несколько часов. Примерно на полдороге у меня зачирикал принявший голосовое сообщение мобильник. Я прокрутила это сообщение раз двадцать, пока не добралась до Хиллхауса.
«Ари, — говорилось в нем. Голос Камерона звучал выразительно даже сквозь помехи. — Я слышал, ты не попала на лодку. Не переживай. Случай еще представится».
В то время, в тот год, этого сообщения было достаточно, чтобы я продолжала двигаться, направляясь туда, где могло быть мое место.
В последний день сессии за мной приехала Дашай. Мой первый семестр в колледже официально закончился. Оценки станут известны только через две недели, но я знала, что справилась хорошо.
Повсюду вокруг нас студенты и их родители тащили в легковушки и фургоны коробки, чемоданы и рюкзаки. У меня вещей было мало: я погрузила их в мамин грузовичок минут за двадцать.
Дашай сидела за рулем и наблюдала за студенткой, пытавшейся перепаковать содержимое коробки, которую уронила. Она подняла свитер, посмотрела на него и бросила обратно на землю. Затем снова подняла тот же самый свитер, посмотрела на него и положила в коробку.
— У вас тут многие ребята как не в себе, — заметила Дашай. — Я видела мальчиков на лестнице, они двигались, будто роботы.
— Они принимают «В». — Я пристегнулась. — Может, попав домой, они придут в норму? — «Я говорю, как профессор Хоган», — подумалось мне. — В смысле, при условии, что станут держаться подальше от дилеров и «Родников Ориона».
— Может быть. — Дашай завела двигатель. — Но наблюдать, как они проходят ломку, — не самое приятное зрелище для мамочки с папочкой.
По пути на Тиби Дашай рассказывала мне о жизни в Хомосасса-Спрингс. Кони и Грэйс чувствуют себя хорошо, только скучают по маме и по мне.
— Я тоже по ним скучаю. Когда мы возвращаемся?
— Не знаю. — Дашай ехала быстрее, чем мае, по настроению то вливаясь в общий поток, то выныривая из него. — Думаю, планируется задержаться на Тиби еще на некоторое время. Только-только начинает теплеть, Сара говорит.
Когда мы въезжали на остров, между зеленых заливных лугов и синих проток я ощутила медленный прилив радостного возбуждения.
Коттедж выглядел по-прежнему — потрепанный непогодой, но крепкий, за исключением лестницы, где виднелись несколько сломанных и подгнивших ступенек. Дашай постучала, потом подергала дверь.
— Заперто, — сказала она.
Она позвонила с мобильника на домашний телефон. Мы слышали, как он пиликает за дверью. Никто не подошел.
Я почувствовала, как радостное возбуждение угасает. На его место вползала знакомая тревога.
Тут Дашай отвернулась от коттеджа в сторону пляжа и улыбнулась.
— Смотри.
Я резко обернулась. Мимо кустиков морской травы и пальм вдоль береговой линии прогуливались двое: женщина с длинными, развевающимися за спиной рыжими волосами и высокий мужчина в ветровке.
Я ссыпалась по ступенькам, слыша, как хохочет мне вслед Дашай.
И тут я резко затормозила. Парочка держалась за руки.
— В чем дело? — подошла ко мне Дашай. — А, понимаю. Не хочешь тревожить голубков.
— Так они и вправду?..
Теперь я видела папино лицо, его знакомое лицо — собранное, сильное, снова здоровое. Он запрокинул голову, глядя на облака.
— Не волнуйся, Ари, — сказала Дашай. — Там и для тебя есть место.
Еще секунду я помедлила. А затем бросилась к ним по песку.
ЭПИЛОГ
Полный текст моих свидетельских показаний перед Советом по вампирской этике выложен в Интернете, поэтому я не включаю эту часть в данное повествование. Большинство вампиров в курсе слушаний и их результатов. А немногие смертные, которые его обнаружат, наверняка сочтут все вымыслом.
В любом случае расследование СВЭ запоздало. К тому времени, когда Совет выслал команду дознавателей, никаких опиатов в воде уже не было — по крайней мере, ни в одном из протестированных образцов. «Родники Ориона» резко свернули лавочку.
Что до «В», комиссия отмахнулась от него как от очередного «уличного наркотика», куда менее опасного, чем крэк, кокаин или героин. Когда следователи прибыли в дом возле площади Оглторпа, он оказался пуст.
Я не удивилась. Хотя Совету полагается быть беспристрастным, двое из его членов являлись открытыми небьюлистами. Один из них заметил шрам у меня на предплечье и бросил: