Исчезнувший день
Шрифт:
— Мама и дедушка, — громко сказал он.
Произносить эти слова было совсем не трудно.
Тропинка то поднималась вверх, то сбегала вниз.
«Розамунда, наверное, его мама. А Мерлинсен, наверное, дедушка», — думал Виллем.
Спустившись в овраг, Виллем остановился. Ветви елей нависли над тропинкой. Казалось, утро здесь еще не наступило.
— Иван, — сказал Виллем. Иван — это его папа.
Виллем вспомнил того папу, которого он видел ночью у Розамунды. Может быть, ночной папа не имеет ничего общего с дневным?
Иван… Как странно, что они с папой ни разу не говорили о маме? Почему?
И почему мама ни разу к ним не пришла, ведь она жила в том же городе?
Это были невеселые мысли. От них на душе кошки скребли. Но Виллем уже не мог прогнать их.
Он зашагал дальше.
«Может быть, мама не любит меня», — пронеслось у него в голове. Эта мысль так ошеломила его, что он невольно остановился.
Нет… Этого не может быть… А письмо?.. Ведь он читал письмо… Розамунда писала, что хочет увидеть мальчика… То есть его, Виллема… Кого же еще?..
Идти с такими мыслями было тяжело, хотя тропинка шла под гору.
Взрослых не понять. Но они искали его. Звали. Сегодня утром, еще до восхода солнца, на берегу лесного озера, затянутого предрассветным туманом.
Виллем вытянул вперед руки — он их видел. Ему даже казалось, что сегодня они видны лучше, чем вчера. Он чувствовал, как бьется его сердце, слышал свое дыхание. Виллем напряг мышцы рук, спины. Он ощущал свое тело. Теперь он знал, что он есть и что он — это он.
Тропинка вывела Виллема на незнакомую дорогу, и он пошел по ней, преодолевая усталость. Вскоре показались первые дома.
Город просыпался. Сколько всего случилось этой ночью! Теперь Виллем уже не боялся встречи с прохожими. Кто-то, кажется, обернулся и посмотрел ему вслед. А может, Виллему это только почудилось.
Наконец он увидел знакомые места. Вдовья горка. Кондитерская «Сладкий рай». На крыльце кондитерской стоял человек и отпирал дверь. Это был Сюденъельм. Вид у него был вполне мирный. Вместо широкого сюртука обычный пиджак, волосы гладко причесаны. Старик отпер дверь и вошел в кондитерскую, не заметив Виллема.
Виллем вспомнил о детях, которых нашел Сюденъельм. О потерянных детях, которые блуждали темными, сырыми ночами.
Он бы ни за что не остался у кондитера. И в страну Нетинебудет тоже не полетел бы. В ушах у него еще звучали слова Карины:
— Тебе-то что, у тебя есть папа, мама и дедушка!
Наверное, она права. Наверное, он так и не понял, каково быть безнадежно затерянным в темноте. Как-никак, а у него был папа, и Виллем все время об этом помнил.
Вот и его родной Липовый тупик. Его освещали косые лучи солнца. За облетающими липами желтел его дом. Пройдет еще несколько дней, и липы потеряют последнюю листву.
Виллем взбежал по лестнице, осторожно вставил ключ в замочную скважину и тихо вошел в прихожую. Из кухни доносились знакомые звуки. Виллем спрятался за пальто, которые висели на вешалке. На кухне возился папа.
Вот он показался в дверях.
— Виллем, это ты? — спросил папа и вышел в коридор.
Виллем не двигался. Папа остановился.
— А мне показалось, что ты пришел, — тихо сказал он, как будто самому себе. — Виллем?
Виллем стоял среди пальто и слышал каждое слово. Ему не было страшно. Но и особой отваги он тоже не чувствовал. Стоять здесь дольше было бы глупо. Он медленно раздвинул пальто и вышел в коридор навстречу папе.
— А вот и я.