Исчезнувший мир
Шрифт:
На песчаных наносах в устье одного из потоков грелось несколько безобразных диплоцинодонтов. Сплющенная голова этих хищных крокодилов оканчивалась узкой и короткой пастью, вооруженной многочисленными острыми зубами, которые никогда не выпускали то, во что вцеплялись. Их тело было защищено очень толстой окостеневшей кожей, на спине и брюхе прикрытой костяными пластинами четырехгранной формы с низкой вершиной и глубокими ямками. Эти пластины составляли четыре продольных ряда, которые как панцирь защищали тело.
Диплоцинодонты лениво отдыхали после утренней охоты. Лишь несколько из них еще боролись
Но вот тело мертвой саламандры было разорвано в клочья и последним куском овладел один из диплоцинодонтов, который быстро исчез с ним в глубине. Когда поверхность воды успокоилась, оставшиеся диплоцинодонты стали осторожно вылезать на песчаную отмель, внимательно осматриваясь вокруг.
Когда они убедились, что им ничто не грозит, то медленно вышли из воды и спокойно легли на нагретый песок, повернув голову к зеленому берегу озера, а концы своих длинных хвостов держали еще в воде. Удобно улегшись друг около друга, а иногда и навалившись один на другого, они позевывали, открывая свои грозные безобразные зубастые пасти. Вскоре все уже лежали без движения, похожие на зеленоватые стволы деревьев, которые вода вынесла на берег и беспорядочно разбросала по песку.
Солнце припекало им бока и спины и заливало их горячими потоками тепла. Удобно положив свои морды на спины друг другу диплоцинодонты спокойно дремали, давая возможность как можно сильнее разогреться своей холодной крови. От приятного чувства сытости они прикрывали свои зеленые глаза.
Диплоцинодонты на суше были боязливыми, но в воде — отважными, свирепыми и бесконечно коварными, сущими водяными демонами, они нападали на свои жертвы, одолевали их и исчезали с ними в черной глубине озерных вод как темные призраки.
Где-то далеко в лесу бродило маленькое стадо первобытных оленей — палеомериксов. Это были маленькие, размером примерно с современных ланей, олени с хрупким туловищем на тонких ногах. Их нежные головы еще не украшали рога. Тело их было покрыто короткой, гладкой и густой шерстью желтовато-коричневого цвета, который на спине переходил в каштановый, на шее — почти в коричневый, тогда как брюхо и нижняя сторона шеи были белыми. Короткие хвосты обросли пучками тонких темно-коричневых волос.
Обычно они бродили по холмам и долинам у подножия высоких гор, могучая цепь вершин и пиков которых тянулась в необозримую даль. Эти горы, как гигантская стена, защищали область от бурь и смерчей.
В стаде весело резвились два маленьких детеныша, которые родились всего несколько недель назад в чаще низких орешников. Их светло-коричневая шерсть была покрыта белыми пятнами, беспорядочно разбросанными по всему телу.
Это были прелестные детеныши, еще такие неопытные и глупые, что боялись даже веселого журчания ручейка или жужжания больших мух. Они ходили с матерями, которые учили их многим полезным вещам. Но это было не столько ученье, сколько пробуждение инстинктов, унаследованных от бесчисленных живших до них генераций.
Маленькое стадо палеомериксов медленно направлялось к лугу около озера. Они спокойно шли через светлые леса, иногда отдыхая в тени развесистых крон старых деревьев; ловко пробирались через густые чащи и промежутки между стволами поваленных деревьев. Вожак-самец временами издавал резкие и отрывистые звуки, напоминающие переливчатый лай, которые помогали стаду держаться вместе в густом лесу. Два маленьких детеныша не спускали глаз со своих матерей, жались к их бокам или шли за ними по пятам, чтобы не потерять их в хаосе зеленых джунглей.
Но раньше чем стадо дошло до луга около озера, одного из детенышей страшно напугала большая сухопутная черепаха, которая вышла на кормежку. Но и черепаха испугалась боязливого рева детеныша и быстро скрылась в крепком панцире. Когда, однако, поняла, что это лишь маленький безобидный детеныш, то высунула голову из панциря и медленно продолжила свой путь к тому месту, где ей вчера удалось хорошо пообедать.
Когда стадо пришло на опушку леса, вожак остановился и стал принюхиваться. Он стоял не двигаясь, спокойно, так как ничего подозрительного не видел и не чувствовал. Затем вдруг резко махнул головой, чтобы отогнать назойливую муху, которая больно укусила его.
Хотя поблизости не было никакой опасности, тем не менее стадо стояло на опушке леса и ждало. Вожак-самец наблюдал за берегом озера, а остальные олени легли в тени развесистого орешника и стали отдыхать.
Однако раньше, чем они смогли двинуться в путь к озеру, недалеко от них из леса вышли несколько огромных мастодонтов. Это были похожие на слонов животные, но с более вытянутым черепом, более коротким хоботом и четырьмя короткими бивнями. Они медленно и важно шагали к озеру, чтоб напиться и выкупаться.
Мастодонты направлялись к месту, где грелись крокодилоподобные диплоцинодонты. Те, как только увидели, что к ним приближаются мастодонты, быстро очнулись от дремоты и не мешкая соскользнули в воду, исчезнув в глубине или в сплетении водных растений и своим неожиданным появлением перепугав множество самых разнообразных рыб.
Когда мастодонты подошли к берегу озера, двинулось в путь и стадо палеомериксов. Однако они не могли идти на водопой к знакомому месту, так как там уже были мастодонты. Поэтому вожак стал искать другое место, где все могли бы спокойно утолить жажду. Он продвигался вперед осторожно, потому что берег здесь был крутой. Когда они прошли через чащу низких верб, то вышли к удобному месту водопоя.
Все бросились к воде и стали жадно пить. Оба детеныша с любопытством опустили носики в воду, которая им попала в ноздри; они замотали головами и так испуганно зафыркали, что их матери обеспокоенно поглядели на них. Но, увидев, что случилось, спокойно продолжали пить, оставив детенышей учиться все делать самим.
Неподалеку от палеомериксов за небольшой чащей расположился старый и злой безрогий носорог ацератерий. Он стоял в воде и медленно пил мутную воду. Уже долго блуждал он в одиночестве и далеко обходил даже своих сородичей. Чем дальше, тем он становился все более раздражительным, и каждая мелочь могла привести его в бузумную ярость.