Исчезнувший в подземельях Шамбалы
Шрифт:
Всего было семь открыток с видами природы на фоне городов и памятных исторических сооружений, но только на пяти из них обнаружилась типографская надпись. Из этих пяти три были с конкретными названиями городов: Лаваль, Квебек и Монреаль, – и еще две без названия, но с изображением небольшого городка на фоне бирюзового озера при восходящем солнце. Ну, допустим, ладно, не захотел адресат делать сопроводительную надпись на открытках, так тоже бывает. Но когда я прочел эти письма, пожелтевшие от времени и, что самое удивительное, напечатанные на машинке, я окончательно запутался в своих умозаключениях. Всего их было девять штук. У меня создалось очень странное и неоднозначное впечатление. Сейчас поясню, почему. Каждый представляет, что такое шаблон. Так вот, это и
«Дорогой папа! Давно не писал тебе, так как был занят работой, все как-то разом навалилось. Но сейчас наконец-то выбрал время, чтобы написать. У меня все нормально. Полностью освоился на новом месте. Как у тебя дела? Как твое здоровье? Пиши. Жду. Твой любящий сын».
И все остальные письма были в той же манере. Ни одного имени и названия местности, ни одной даты… Никакой зацепки, никакой конкретики. Пишет – «разом навалилась работа». А какая? На каком месте освоился? Эти письма можно было смело отправлять любому папе в мире, у которого сын в отъезде, причем не обязательно в далекой стране, но и просто в соседнем городе, к примеру, на расстоянии ста километров. При отсутствии конверта со штампами расстояние и город установить нереально, а также невозможно сравнить почерк отправителя с оригиналом. Пишущая машинка нивелирует эту возможность. Любой так может сделать.
Три фотографии мужчины, судя по качеству изображений, сделанные в его разные жизненные периоды, также особой ясности не внесли. На этих фотографиях был запечатлен один и тот же человек, месье Николя Легранж, в возрасте явно за шестьдесят. Причем на всех трех изображениях он почему-то был в верхней одежде. На обороте снимков также отсутствовали какие-либо пометки о дате и месте съемки. А без этих подробностей, судя по верхней одежде, можно было сделать только один вывод – предположительное время съемки – весна или осень. Отсутствие фото Легранжа в молодости слегка смутило меня, но, возможно, эти снимки сейчас находятся в полиции города Монпелье, у инспектора Кантона. Звонить ему не имело смысла. Я знал, что он мне откажет, и даже отчетливо представил его кривящуюся физиономию. Лучше на эту тему поинтересоваться у мадам Шатобриан-Рене.
Вот и вся информация, которую мне удалось почерпнуть из этих документов. Можно даже сказать – отсутствие информации. Но что поделать, ладно. Иногда отсутствие результата – тоже результат.
Итак, что я знаю о Легранже? Со слов его сестры, он окончил парижский университет, учился на историческом факультете – вот с этого и начнем. Родился в 1911 году, значит, поступил в университет в 1930 году. В Париже несколько таких учебных заведений, где есть исторический факультет. Начну-ка я поиски со своего университета – Сорбонны. На следующий день я отправился искать следы Николя Легранжа в архиве древнейшего университета Франции. Накануне, как и планировал, позвонил в Монпелье мадам Флоренц и поинтересовался о причинах отсутствия снимков ее брата в молодости.
– А их у нас и не было, – обрадовавшись моему звонку, пояснила она. – Брат рассказывал, что семейный альбом сгорел при попадании в их дом зажигательной бомбы в сорок четвертом году. Тогда им с отцом повезло, что их не оказалось дома. Помимо фотографий сгорела и часть документов. Их тогда приютили на какое-то время друзья отца.
– Скажите, а по какому адресу проживал ваш брат? – ответ мадам Флоры меня насторожил. – Где это случилось?
– Ой, да вы что, я уже и не помню… Это ж сколько лет прошло! По-моему, в Levallois-Pereret… Точно не смогу назвать адрес.
– А эти три фотографии, которые вы мне дали, где сделаны?
– Здесь, в Монпелье. Еще муж фотографировал… Он тогда новый фотоаппарат купил, вот и учился снимки делать. – Ясно, и еще к вам у меня один вопрос… – Да-да. Слушаю. Все, что в моих силах.
– Ваш брат случайно не объяснял, почему все письма отпечатаны на пишущей машинке? Ведь гораздо проще было написать от руки. Да и машинка приличных денег стоит.
– Не понимаю, куда вы клоните… Помню, я действительно как-то задала такой вопрос, и он объяснил это серьезной травмой руки. Что-то с сухожилиями… У отца в тот момент была печатная машинка, вот Николя и привык все набирать на ней.
– А здесь он тоже печатал на машинке? – Да, в основном на ней.
Архив
Я уже не один раз искал данные на людей в городских архивах. Это только с первого взгляда кажется, что ничего сложного здесь нет. Думаешь, достаточно назвать фамилию и имя, и вот, держите всю интересующую информацию. Ничего подобного. Там иногда такой беспорядок и путаница, что получить какую-то справку – сущая проблема. Помню, как-то больше месяца занимался поиском родственников одного своего клиента. Это было что-то невероятное! Из одного архива отправляли в другой, а потом оказалось, что по ошибке и недосмотру перепутали данные разыскиваемых.
Много проблем возникло сразу после войны. Отступающие немецкие войска частично специально вывозили или уничтожали архивы, пытаясь скрыть информацию о предателях и осведомителях. Иногда нацистские спецслужбы поступали более изощренно, путем манипуляции с данными людей. Одних могли очернить, а другим дать чужую, «чистую» биографию. Особенно усердствовали в этом направлении две конкурирующие организации Третьего Рейха – четвертое и шестое управление РСХА, гестапо Генриха Мюллера и политическая разведка Вальтера Шеленберга. Эти старались сберечь свои ценные кадры любой ценой для продолжения уже невидимой, скрытой войны. А еще можно, в конце концов, и продать архив с такой категорией людей за звонкую монету. Этот товар очень дорого стоит в определенных кругах. Все разведки мира до сих пор озабочены этим вопросом. В разведке, как и в бизнесе, нет разделения по вероисповеданию и цвету кожи. Главное прибыль, результат, ничего личного. Не зря Рейнхарда Гелена, генерал-лейтенанта в период Второй мировой войны, одного из руководителей разведки на Восточном фронте, взяли на работу после падения Третьего Рейха в Федеральную разведывательную службу Германии – BND. Причем, самое удивительное, что он сам создал эту BND, а потом успешно возглавил, и к полученным многочисленным орденам и наградам фюрера добавился еще и орден «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия», который был учрежден и вручался федеральным президентом ФРГ Теодором Хойсом.
И поэтому я никогда не строю иллюзий, рыская в макулатуре прошлых событий и людских биографий. Тут много чего занимательного можно обнаружить в серых папочках, перевязанных тесемочкой, и аккуратно сложенных на высоких стеллажах, но только при наличии специального допуска в закрытые до сих пор архивы. Не на один бестселлер потянет такая информация, причем и политического, и уголовного жанра. Хотя, в моем понимании, эти два направления частенько переплетаются. Видимо, некоторые политики пытаются рассмотреть и решить проблемы своего народа через призму личного негативного опыта.
Мой расчет не оправдался. Пять дней потребовалось, чтобы убедиться в ошибочности моего предположения. Оказалось, что Николя Легранж никогда не учился в Сорбонне. «Университет Сорбонна» – это целый комплекс университетов, связанных между собой, и поэтому каждый имеет свой архив. Так что для получения нужной информации мне приходилось делать отдельные запросы в каждый, где присутствовал исторический факультет. Пришлось побегать по огромной территории учебного комплекса!
Следующим на очереди в моем списке стоял университет Сити. Каково же было мое разочарование, когда мне сообщили, что архив этого заведения был частично уничтожен во время войны, при оккупации Парижа немецкими войсками. Большая часть документов хранилась в сыром, неотапливаемом помещении, что сильно повлияло на их внешний вид. Никто не думал в то время о сохранности студенческой документации, и это понятно – шла война, гибли люди. Но как же я удивился, узнав, что множество документов до сих пор валяется бесхозно в подвале главного корпуса университета!