Исчисление времени
Шрифт:
И как только начальник канцелярии великого князя Кирилла Владимировича, как главы Императорского Дома, оформил соответствующие официальные документы, Кшесинская, то есть княгиня Красинская, перешла в православие и в Каннской русской церкви обвенчалась с великим князем Андреем Владимировичем. А после супружеская чета нанесла обязательные визиты всем членам Императорского Дома.
Еще ранее княгиня Красинская (балерина Кшесинская) отказала всем антрепренерам, уже подготовившим контракты на гастроли в Париже, Лондоне, Берлине и турне по Новому свету, то есть по Америке, или как тогда говорили, по Северным Штатам.
Казалось бы, злоключения остались позади. Но предшествующие события очень сильно расшатали нервы княгини Красинской (бывшей балерины Кшесинской). Бегство из
Чтобы как-то успокоиться, она посетила Монте Карло. В казино мелькание цифр рулетки рассеивало и отвлекало от пережитых треволнений, и она не заметила, как проиграла все их с великим князем Андреем состояние. И она опять осталась без гроша. И тем не менее она второй раз отказала антрепренерам – появление на сцене княгини Красинской в балетной пачке не представлялось ей возможным.
XXXV. Школа Кшесинской
Тогда и возникла идея открыть в Париже студию танцев балерины Кшесинской. Княгиня горячо взялась за дело. Она одолжила у состоятельных знакомых необходимую сумму денег и сняла помещение для студии. Неожиданно это вызвало много затруднений. Требовался уютный особнячок в центре города с залом для занятий, с удобными для жилья апартаментами, обязательно с ванными комнатами, что тогда в Париже считалось редкостью, с электричеством и телефоном, а главное с небольшим садиком, княгиня завела двух премилых фоксиков и их каждый день было необходимо выводить на прогулку. Вот тут-то княгиня и вспомнила про свой особняк в Петербурге, он бы подошел как нельзя лучше. Ну да что вспоминать, былого не воротишь.
Маленький трехэтажный домик, удовлетворявший всем условиям, с трудом, но все же нашли. Княгиня Красинская очень волновалась. Одно дело танцевать самой – она знала, что делает это лучше всех. Но совсем другое обучать этому. К счастью, оказалось, что Кшесинская (Красинская) не только лучшая в мире балерина, но и прекрасная воспитательница. Первые же выпускницы ее студии танцев имели успех на балетной сцене. Это очень сильно поддержало «Школу Кшесинской», она стала знаменита, все хотели обучаться именно в ней.
Однажды какие-то чиновники из французского правительства попросили княгиню Красинскую принять «в своей русской школе балета» делегацию балерин из советской России. Княгиня видела выступление молодых балерин Большого театра и с уважением отнеслась к безупречной технике их танца и согласилась показать гостьям Парижа свою студию. Они пришли в сопровождении посла СССР во Франции Коллонтай.
Это была та самая Коллонтай, которая в 1917 году, выпив стакан водки, могла переспать с любым матросом, а то и со всей командой какого-нибудь крейсера или эсминца, включая кока и исключая тех, кто в этот момент был пьян до бессознания, и утверждала, что в скором времени это будет доступно любой женщине, если только она повяжет на голову красную косынку и выпьет перед этим стакан даже не водки, а простой воды. Но сама она пила не простую воду, а именно водку, и неумеренное потребление спиртного сильно повлияло на ее характер – она не давала проходу своим революционным сотоварищам, они давно остепенились и предпочитали балерин как бывшего Мариинского, так и московского Большого театра. Чтобы избавиться от Коллонтай, ее отправили послом в Швецию. Но «валькирию революции» нигде не могли утерпеть больше года, и ее пришлось перевести в соседнюю Норвегию, потом в Данию, Голландию (Нидерланды), Бельгию, пока она не добралась таким способом до Франции, где продержалась довольно долго, потому что почти никто не обращал внимания на ее поведение, так как в Париже за долгие века его существования насмотрелись всяких безобразий и уже ничему не удивлялись.
В танцевальную студию Коллонтай явилась почти трезвая, что с ней случалось крайне редко, но в горностаевой накидке, которую она когда-то взяла в гардеробе Кшесинской. Увидев свою горностаевую накидку на «этой шлюхе» (так писали потом французские газетчики в своих бульварных изданиях), княгиня Красинская в один миг забыла, что она княгиня и необходимо соблюдать соответствующие случаю правила хорошего тона и придерживаться хотя бы принятого в дипломатической среде этикета. Мгновенная вспышка сознания осветила далекий 1917 год, ее чудесный особняк, кривоногих Ленина и Троцкого (Ленина – мерзко лысого, Троцкого – омерзительно крючконосого в пенсне), и она увидела себя на улице холодного, голодного Петрограда, прижимающую к груди саквояж с письмами и фотокарточкой Ники – о, тогда они еще были с ней и придавали ей неистощимую силу!
Не помня себя от гнева, Кшесинская подбежала к ничего не подозревавшему послу СССР во Франции, и, как живописали в газетах, «начала осыпать ее ударами своих маленьких, но железных кулачков». Коллонтай безуспешно пыталась закрыть лицо руками, и не вытерпев боли, бросилась бежать. Но Кшесинская легко догнала ее и стала «молотить» по спине действительно маленькими, но действительно крепкими и твердыми, как железо, кулачками.
Хотя Кшесинская била Коллонтай молча и ни слова не сказала о горностаевой накидке, однако та все поняла, согласно народной пословице «Знает кошка чье сало съела». В годы революционной юности ей удавалось много общаться с мужчинами из простого народа: солдатами, а еще лучше матросами, и она наслушалась от них столько пословиц и поговорок и разных присловий, что ей мог бы позавидовать сам Владимир Иванович Даль, собравший этих пословиц на целую книгу, которую до сих пор читать увлекательно и полезно.
Видя, что иного выхода нет, Коллонтай сорвала с себя горностаевую накидку и с криком:
– Я и сама хотела вернуть, я и взяла-то просто поносить, на время, – бросила накидку Кшесинской и, воспользовавшись ее минутным замешательством, убежала в посольство СССР во Франции.
Вернув свою горностаевую накидку, княгиня Красинская пришла в себя от неожиданно нахлынувших чувств и воспоминаний, и даже хотела продолжить прием молодых «советских балерин», но те, неловко извиняясь, торопливо последовали за Коллонтай, так как не имели возможности долго находиться одни, без посла – их могли завербовать французские или, что еще хуже, английские разведывательные службы, учитывая близость служительниц Терпсихоры к государственным секретам, и вместо Большого театра их отправили бы куда-нибудь в Магадан и им бы уже не пригодилось умение ходить на пуантах и делать легкие, воздушные прыжки «антраша», которые А. С. Пушкин называл душой исполненным полетом.
На этом, собственно, и заканчивается история балерины Кшесинской. Ей удалось вернуть свою прекрасную и, к слову сказать, очень дорогую меховую накидку из горностаев, но замечательный особняк в Петербурге, саквояж полный бриллиантов, письма и фотографическую карточку Ники (Николая II) она утратила безвозвратно. Правда, как женщина наделенная романтическим характером, она ни о чем не жалела, кроме писем и карточки Ники, разумеется.
Существует мнение, что романтические женщины, при известном потворстве судьбы и удачном стечении обстоятельств, способны преодолевать многие препятствия, невзгоды, трудности и даже разочарования. История балерины Кшесинской, княгини Красинской, подтверждает справедливость такого мнения, которое не есть безусловная истина, а только предположение, возможно, действительно верное.
XXXVI. Бриллианты и золото
Признаюсь, в истории балерины Кшесинской меня больше интересовали бриллианты, чем сама балерина, ее романтические чувства, а уж тем более фантастически безупречная техника, ее шанжман де пье, бризе, амбуате и кабриолей, как и ее стройные ножки.
Обманчивая ножка Терпсихоры не тревожила мое воображение. Я родился на хуторе, отроческие годы провел в захолустном местечке – летописном городке, потом райцентрике, разжалованном до статуса центра сельсовета, и на балет впервые попал на исходе дней юности. Это был спектакль труппы Большого театра, но на сцене Кремлевского Дворца съездов, куда билеты достать чуть легче, чем в сам «Большой», но тоже непросто. Танцевала балерина Бессмертнова, танцевала прекрасно, почему-то мне даже кажется, что никак не хуже Кшесинской. Но балетоманом я не стал. Да и на балет попал не по душевному влечению, а скорее случайно, и никогда не задавался вопросом: можно ли сыскать в России три пары стройных женских ног.