Ищите и найдете
Шрифт:
Это было непростительно, чудовищно, ужасно…
Первое время после сделанного открытия Герье сидел как безумный, ничего не понимая. Отрывочные, беспорядочные мысли носились в его голове. Мелькали какие-то несуразные воспоминания, но потом все это рассеялось, и, как черной тучей, все покрылось одним отчаянным сознанием: он вынимал ключи из кармана Августы Карловны, а в это время она уже не спала, а была мертва. Она должна была быть мертва, судя по количеству отсыпанного из коробки порошка…
— Что же, если так, — проговорил вслух Герье, подняв голову и глядя перед собой безумными глазами и не видя ими ничего, — тогда и мне жить дольше нельзя! Все кончено!
Как нарочно, под руку ему попался стоявший на столе графин с водой и стакан. Герье налил воды, всыпал в нее все содержимое коробки с ядом, взболтнул и взял стакан, чтобы поднести его к губам…
Но кто-то сзади остановил его руку и встряхнул ее так сильно, что стакан выпал, ударился об пол и разбился.
Герье оглянулся и увидел, что сзади его стоит, крепко держа его за руку, тот, кто был известен ему под именем Трофимова.
Герье дрогнул и, обесиленный, поник всем телом на стул, а Трофимов обошел, стал против него и положил ему руку на плечо.
— Что, доктор, дошли?
Доктор Герье выпрямился и злобно глянул на говорившего с ним.
— Дошел! — произнес он. — Вот до чего дошел, и благодаря вам… вы, вы во всем виноваты! Я жил спокойно, вы возбудили во мне несуразную надежду своими словами: "Ищите и найдете". Я искал ее, и что же вышло?
— Вы искали, — спокойно возразил Трофимов, — но не то, о чем я говорил вам! Вы искали удовлетворения своей телесной, человеческой страсти, которая, как самопожирающая змея, вечно возникает вновь. Вы влюбились в незнакомую вам девушку только потому, что лицо ее понравилось вам, и искали эту девушку, думая, что я буду наталкивать вас на низменную человеческую страсть. Но я говорил вам не о том и не к тому относились мудрые слова "Ищите и найдете". Благодаря вашему уму, знаниям и развитию вы не предназначены быть в числе тех простых смертных, которые могут довольствоваться мелкими благами этой жизни. Вам предназначен другой, более высокий жребий, вы должны получить власть направлять людей к добру и правде, и вы должны искать это добро и правду и найти его по тем словам, которые я сказал вам. Теперь пришла минута, когда вы должны опомниться и перестать безумствовать, как делали это до сих пор, потому что человек, вступивший на путь мудрых и совратившийся с него, безумец!
Доктор Герье в ответ покачал головой и слабо проговорил:
— Теперь уже поздно, минута эта прошла, и, если вы не дали мне принять яд сегодня, я завтра возобновлю свою попытку.
— Попытку чего?
— Умереть!
— Умереть для прежней жизни; я первый помогу вам в этом и буду способствовать вам, чтобы вы возродились к новой, в которой пусть не смущает вас ничто, ни даже женская прелесть, но единая страсть руководит вами, благородная страсть к добру и правде.
— Если б это было так, — вырвалось у доктора Герье, — но это невозможно, злое дело совершилось, и оно навсегда будет тяготеть надо мною!
— Не надо отчаиваться никогда и надо уметь сносить посылаемые судьбой испытания и понимать их, если дана человеку мудрость. Вам было дано тяжелое испытание, но не сказано ли было: "Ищите и найдете", не значило ли это, что за вас бодрствуют и руководят вами…
— Как, руководят? — воскликнул доктор Герье. — Значит, то, что я сделал…
— Подсыпали вместо сонного порошка яд ни в чем не повинной старухе…
— Вы знаете это? Вам известно? — с изумлением спросил доктор.
— Я вам говорю, что за вас бодрствовали и на самом деле не допустили совершиться злому делу. Порошок, который вы всыпали старухе и остаток которого только что смешали с водой, чтобы отравиться им, не был ядом и совершенно безвреден! Яд, хранившийся в вашей аптечке, был заменен безвредным порошком потихоньку от вас, еще тогда, когда старик Авакумов желал соблазнить вас деньгами, чтобы приобрести от вас отраву. Это было сделано на тот случай, если бы вы соблазнились и решились продать ему яд.
— Так, значит, Августа Карловна жива? — обрадовался доктор.
— Жива и здорова.
— А ее внезапный сон?
— Был притворный, потому что ей было указано, как она должна была поступать.
Герье мог только выговорить одно, но зато от всей души:
— Слава Богу!
LXXXIV
Силины, отец с сыном, приехали к себе в деревню после долгого пути. Они должны были задержаться в Москве, потому что весна стала ранняя, дороги испортились и реки разлились, так что не было переправы. Только в конце весны, почти к самому лету, добрались они до своего имения и очутились снова на вольном воздухе, в родной деревне.
Старик Силин ожил, принялся с усиленным рвением хозяйничать, а молодой стал тосковать по Петербургу, откуда сгоряча уехал.
Он с самого утра уходил в поле или лес и бродил без цели, часто также приказывал оседлать себе лошадь, вскакивал на нее и уезжал, пропадая на целый день.
Здесь был не Петербург, и отец не беспокоился за Александра, предоставляя ему делать, что он хочет.
Места были знакомые, свои, и Силиных знали по всей губернии.
Одно смущало старика, что не проходила задумчивость Александра, он был скучен на вид, как и в Петербурге, и ничто, казалось, не интересовало и не было мило ему.
На работы, в помощь отцу, он не хотел ездить и вообще не хотел ничем заняться.
Раз как-то Александр приехал вдруг радостный и сияющий, улыбался весь вечер и за ужином спросил вдруг отца:
— А что, батюшка, вы не думаете познакомиться с новым нашим соседом?
— С кем это? — спросил старик Силин, накладывая себе в тарелку простоквашу. — С этим, как его, Елчаниновым?
Во время их отсутствия в соседнее с ним большое имение с превосходным барским домом, принадлежащее прежде князю Верхотурову, приехал из Орловской губернии, где тоже у него было имение, новый помещик, Елчанинов, женатый на узаконенной дочери князя Верхотурова и получивший за ней в приданое все огромное состояние князя.
— Да, с ним! — радостно подтвердил Александр.
— Что ж? Я познакомиться рад! — сказал старик Силин. — Но только первый к нему не поеду; он моложе меня, а то, что он по жене богаче, так это мне все равно! У меня и своего богатства довольно. Хочет быть знакомым, так пусть пожалует ко мне.
— А вы мне позволите съездить к нему? — просительно вымолвил молодой Силин.
— Это зачем?
Александр замялся и не знал, как ответить.
— Да так… — произнес он улыбаясь. — Мне хочется!
— Что так вдруг? По-моему, и тебе ехать не след, а то подумают, что мы заискиваем.
Молодой Силин не возражал, потому что знал, что с отцом, в особенности в деревне, всякие возражения и споры были совершенно напрасны. Но на другой день он с самого утра велел оседлать себе лошадь и ускакал.
Он направился в сторону елчаниновской усадьбы, которая отстояла от их дома в сравнительно недалеком расстоянии. Подскакав к усадьбе со стороны парка, Александр задержал лошадь и стал ездить вдоль подстриженной изгороди великолепно расчищенного, богатого английского парка.