Ищите женщину
Шрифт:
— Если у вас есть время, то да. Но мы поедем на моей машине.
Она решительно, но не без изящества, встала со стула, как будто репетировала это движение перед зеркалом. Умелая сука, подумал я, когда шел за ней вниз по лестнице, глядя на ее узкие плечи и крепкие бедра. Мы вышли на освещенную солнцем улицу. Мне было немного жаль тех пришедших из армии ребят, которые грелись или обожглись о жар, генерируемый ее тайным двигателем. И я спрашивал себя, похожа ли на нее Юна.
Мы ехали к морю по бульвару Заходящего Солнца, потом свернули на 101-ю дорогу.
Когда мы выехали из Санта-Барбары, она бросила сценарий через плечо на заднее сиденье.
— Это действительно что-то! Он будет иметь успех.
В нескольких милях от города у заправочной станции свернули на грунтовую дорогу, которая примерно через милю привела нас к принадлежавшему ей пляжу. Дом стоял на довольно большом расстоянии от моря между двумя коричневыми скалами, которые нависали над ним, как изборожденные шрамами плечи. Чтобы подъехать к дому, надо было проехать с четверть мили по пляжу, потом вернуться и проехать по самому краю моря вокруг южной скалы.
Сине-белый блеск солнца, песок и прибой напоминали кузнечный горн. Но я почувствовал ветерок со стороны моря, когда мы вышли из машины. Над головой медленно плыли редкие облака. Маленький самолетик, парящий между ними, напоминал терьера в курятнике.
— Да, утомительно все время играть роль золотой рыбки. Когда я лежу здесь на солнце после обеда, то забываю, что у меня есть имя. — Она показала на бухту между волнорезами, где тихо покачивался на волнах белый плот. — Я снимаю с себя одежду и превращаюсь в протоплазму. Снимаю всю одежду...
Я посмотрел на самолет, пилот которого делал в небе виражи. Он падал, поворачивался, как сухой листок, потом взмывал вверх, как ястреб. Она засмеялась.
— Если они спускаются слишком низко, я закрываю глаза.
Мы шли от дома к воде. Маленькая бухточка выглядела довольно мирно. В полукруге белого песка она напоминала невинный голубой глаз на спокойном лице. Но когда солнце закрылось облаком, цвет ее изменился. Голубизна кое-где стала едко-зеленой, а кое-где ярко-малиновой. Это меня одновременно испугало и очаровало. Миссис Дрин почувствовала то же самое и выразила это словами:
— Вода здесь бывает странной. Я иногда ненавижу это море, а иногда безумно люблю. — Какое-то мгновение она выглядела немолодой и неуверенной. — Надеюсь, что она не там.
Начался прилив. Вода прибывала со стороны Гавайских и других островов, лежащих за ними, где в выжженных воронках непохороненными лежали тела убитых воинов. Волны надвигались на нас, ударяясь и вгрызаясь в пляж, как огромный мягкий рот.
— Здесь есть опасные течения или что-нибудь в этом роде?
— Нет, но здесь глубоко. Под плотом около двадцати футов. Я не могу достать до дна, когда ныряю.
— Я хотел бы посмотреть ее комнату. Может быть, там нам удастся узнать, куда она направилась и с кем. Вы сможете сказать, вся ли одежда на месте?
Она засмеялась, как бы извиняясь, и открыла дверь в комнату.
— Раньше, естественно, я одевала свою дочь. Теперь нет. Кроме того, половина ее вещей, наверное, находится в нашей квартире в Голливуде. Но я все же попробую помочь вам.
После яркого света солнца было приятно оказаться в прохладном помещении, окна которого были закрыты жалюзи.
— Я заметил, что дверь в дом была заперта на ключ. У вас большой дом, много мебели. Вы сами со всем управляетесь?
— Иногда мне удается выбить кое-какие деньги у продюсеров. С моими работодателями труднее. Надеюсь, они станут более покладистыми, когда закроются авиационные заводы.
Мы вошли. Это была светлая комната, очень веселая. Но сразу было видно, что прислуги в доме нет. Чулки, туфли, нижнее белье, купальники, бумажные салфетки со следами помады валялись на креслах и на полу. Кровать не убрана. Фотографию в рамке на ночном столике загораживали два пустых стакана, которые пахли спиртным. Тут же стояла переполненная окурками пепельница.
Я отодвинул стаканы и посмотрел на фотографию молодого человека в форме морского летчика. Слова «наивный, красивый и страстный» соответствовали крупному прямому носу, полным губам, квадратному подбородку и широко расставленным гордым глазам. Миссис Дрин могла бы проглотить такую вкусную и здоровую пищу в один прием. И мне стало интересно: ее дочь такой же хищник или нет? Во всяком случае, фотография Джека Росситера была единственным признаком присутствия мужчины в ее комнате. Два стакана она могла использовать сама в разное время, судя по беспорядку. Однако комната была приятной. Она напоминала хорошенькую, но неряшливую девушку. И какую неряшливую!
Мы осмотрели комнату, стенные шкафы, ванную и не нашли ничего интересного. Осмотрев шикарную, но помятую и не слишком чистую одежду, я обратился к миссис Дрин:
— Пожалуй, я должен вернуться в Голливуд. Хорошо, если бы вы поехали со мной. И расскажите о знакомых вашей дочери. Вернее, о тех, с кем она дружила. Знакомых у нее, без сомнения, было очень много. Ведь вы же сами сказали, что, возможно, она ушла с мужчиной.
— Кажется, вы ничего не нашли здесь?
— В одном я почти уверен. Она не собиралась надолго уходить. Свои предметы туалета и лекарства она оставила в ванной комнате. У нее целая коллекция разных таблеток.
— Да, Юна всегда слишком заботилась о своем здоровье. А потом она не взяла с собой фотографию Джека. У нее всего одна его фотография. И она ей очень нравится.
— Это ни о чем не говорит. Вы, конечно, не сможете мне сказать, все ли ее купальники на месте?
— Не знаю. У нее их много. В купальниках она лучше всего выглядела.
— Вы говорите «выглядела». Почему?
— Да, мне кажется, что ее уже нет. Если, конечно, вы не докажете обратное.
— Вы не очень любили свою дочь?