Ищу повод жить (сборник)
Шрифт:
– Кубанская казачка, значит.
– Вот именно! Красавица!
– А что, у них там институтов нет?
– Есть, конечно, но она специально поступила подальше от своих институтов. Ей очень хотелось два раза в год ездить на сессию, как она говорила, «через всю страну, чтоб на мир посмотреть».
– И себя, наверно, показать.
– Естественно! Тем более, есть чего показывать. Если она отсутствовала на лекциях, у мужчин-преподавателей настроение портилось. На матанализе однажды, когда её не было, Ваш коллега с горя внеочередной
– Так уж и всем?
– Поголовно! – заверила Аня. – Она пошла первой сдавать и ничего не ответила. Преподаватель говорит: «Вы ничего не знаете! Ставлю Вам двойку!» А она в ответ: «Как двойку? Я через всю страну ехала сдавать научный коммунизм не на двойку! Я, Майстровская Валентина Ивановна, всецело поддерживаю, уважаю и одобряю политику дорогого правительства, горячо люблю свою родную Коммунистическую партию и её Центральный комитет! А Вы мне за это двойку? Да сказать кому – не поверят! А придётся, наверно, сказать!»
Любимов захохотал.
– Вот и тот экзаменатор тоже сначала захохотал, а потом сделался серьёзным, собрал зачётки и всем поставил пятёрки, – подытожила Аня.
– Да! Оказывается, столько интересного творилось за моей спиной!
– Почему за спиной? Всё на виду было, только Вы почему-то никогда ничего не замечали. Я, например, на Вашей лекции однажды пошутить попыталась, чтобы скучную тему скрасить (как сейчас помню, о многочленах речь шла), так Вы мел уронили, а потом так свирепо посмотрели на нас, что мы притихли, как первоклассники.
– Значит, сложилось впечатление, что я человек минорный?
– Скорее, озабоченный, – вырвалось у Ани, и она, спохватившись, что брякнула не то, добавила: – Вы всегда грустный.
Евгений вздохнул и, посмотрев на Аню, подумал: «Чем-то она меня трогает…» Его вдруг неожиданно пронзило желание выговориться этой смешной девчонке, развлекшей его студенческими байками. И он сказал:
– У меня с женой почти всё время не ладилось, поэтому я и был такой озабоченный. А сейчас она уже год не живёт с нами. Встретила «настоящего» человека, хотя это уже не первый «настоящий» человек в её жизни.
– Вы сказали «не живёт с нами»? – спросила Аня.
– Со мной и дочкой.
– Она оставила дочку?!
– Да! Сказала, что её новый муж не хочет чужих детей.
– Бедная! – ужаснулась Аня. И непонятно было, кого она жалеет: дочку, брошенную матерью, или несчастную жену, сознательно лишившую себя родительских прав и обделившую себя детской лаской.
– Сначала жена часто навещала девочку, даже плакала, а потом успокоилась, сказала, что я хороший, надёжный отец. И она, не боясь за ребёнка, может уехать с новым мужем. А я ради дочки готов вернуться к прежнему.
– Почему Вы мне решили рассказать об этом? – тихо спросила Аня.
– Не знаю. С одной стороны, наваждение какое-то. Наверно, действительно лес заколдованный. Такое впечатление, что на свете, кроме нас, никого нет, только этот лес, сумасшедший снегопад и мы. И неизвестно, выйдем ли мы из этого леса. Вот и получается, что поделиться мне больше не с кем. А с другой стороны… – Евгений замолчал.
«…мне почему-то легко и просто с тобой», – закончил он мысленно.
Аня была ошеломлена. Она никогда бы не подумала, что у этого красивого, внешне благополучного человека может быть столько проблем. В её душе шевельнулось что-то тёплое. «Это, наверно, жалость», – подумала она.
Долго шли молча. Природа, завораживающая своей таинственностью, словно вела их к одной общей цели и обещала, что когда они дойдут до этой цели, каждый из них решит, наконец, свою трудную задачу.
Снег падал и падал. Ане казалось, что лес бесконечен и ступать по нему придётся целую вечность. У неё вдруг возникло необъяснимое желание – идти и идти сквозь снегопад навстречу неизвестности рядом с этим человеком, к которому она была несправедливо равнодушна целых пять с половиной лет! Сердце Ани сжалось от этого открытия.
А потом… произошло невероятное! Они заговорили почти одновременно. Перебивали друг друга, горячась. Спорили и соглашались. Ссорились, как будто были близко знакомы тысячу лет. Говорили обо всём…
Лесная дорожка словно сближала их, становясь всё уже и уже. Ели с тяжёлыми от снега ветвями всё ниже и ниже склонялись над ними. Природа как будто давно знала их и специально устроила эту предновогоднюю фантазию, чтобы соединить этих двоих, достойных счастья, но обделённых им.
– Ой! – вскрикнула Аня, когда к ней за шиворот начали падать с дерева комья снега.
Она инстинктивно наклонилась и… уткнулась ему в грудь. Это прикосновение было настолько жарким, что Ане показалось, будто вместо холодных струек под шарфом начала разливаться горячая вода. Он осторожно начал вынимать снег из-за воротника Ани, не разжимая нечаянных объятий. Обоим показалось, что вокруг всё стихло и замерло.
Высокая ель, словно выражая недовольство робкой, незадачливой парочкой, шумно отряхнула свои могучие лапы, направив снежную лавину на неё, как будто призывая: «Да обнимитесь вы, наконец, по-настоящему! Для чего вы вошли в такую красоту?!»
Евгений и Аня вцепились друг в друга и сжались в один комок, а ель, словно обрадовавшись их близости, начала рьяно забрасывать их пластами снега, уложенными снегопадом. Освободив себя от красивого, тяжёлого груза, ель ещё долго облегчённо покачивалась, как бы одобряя произошедшее: «Ну наконец-то! Теперь вы никуда не денетесь друг от друга! Это судьба!»
А дальше… был первый настоящий поцелуй в жизни Ани. Она впервые поняла, что такое взаимность.
Время, длиною в две их жизни, соединившиеся случайно, казалось, на мгновение остановилось для них, а затем определило начало нового отсчёта.