Иша Упанишада
Шрифт:
С другой стороны, Вишишта-адвайта, или модифицированная монистическая Веданта, признает в итоге бесконечное «Я» и конечное «Я» Единым, однако здесь все же есть различие, определенная ограниченность Единства. Конечное «Я» является частью бесконечного «Я», а потому едино с ним. Но оно не совпадает с ним, не исчезает в нем, смысл его существования – восторг от ощущения единства с Вечным, но как раз чувство восторга и говорит о его ограниченности, отличности от высшего «Я», и эта ограниченность не временная, а вечная. Можно прибегнуть к образу Света и световых колебаний – это все свет, в действительности между ними нет никаких различий, однако каждое колебание в каком-то смысле отдельно и оно продолжает движение, следуя собственной линии, через всю вечность. Наконец, Двайта, или дуалистическая Веданта, утверждает обратное: конечное «я» и бесконечное навсегда сохраняют различие, и вся загадка мира заключена в этом их различии и в их притяжении друг к другу. Здесь тоже единение с Вечным составляет цель конечного, но единение это эмоционально, а не сущностно, это, скорее, Союз, а не слияние. Трудно подобрать достаточно близкий образ для иллюстрации этого; за неимением лучшего, обратимся к метафоре реки и моря, к которому устремляется река. Это вода стремится к воде, и вся задача реки состоит в том, чтобы влиться в море, река вкладывает все силы и всю душу в это стремление, наконец достигает моря и смешивается с ним. И все же она – река, а не море. Эти двое живут в вечном объятии, вечно соединенные, но вечно отличные и чувствующие свое отдельное существование. На самом деле, три философии передают три разных состояния души и три разных пути к реализации Бога. Есть интеллектуальное состояние души, которая достигает Бога через знание, она естественно связывает себя с монизмом, ибо идет поиск только знания своей тождественности с Богом, а все действия и эмоции, вторгающиеся в процессе движения к цели, отодвигаются на второй план. Затем есть действенное состояние души, которая достигает Бога через действие, ведущее к знанию и вдохновляемое эмоцией; здесь цель тоже знание своей тождественности с Богом, но действенное состояние такой души требует определенного ощущения отличности от Бога, без которого действие утрачивает смысл; поэтому душа, если ее импульс к знанию преобладает над эмоциональным, должна на какое-то время задержаться в модифицированном монизме, хоть и признавая чистый монизм в качестве отдаленной цели; однако при преобладании эмоционального импульса над интеллектуальным душа склонна принять модифицированный монизм в качестве окончательного решения. И наконец, есть эмоциональное состояние души, которая достигает Бога через божественную любовь, эта душа связывает себя с дуализмом; ибо единственное желание любви – достичь возлюбленного и любить вечно, что невозможно, если не сохраняется ощущение различий в Единении. Следовательно, три философии – это просто три разные позиции, с которых мы видим единую истину: в конечном счете, ничто в мире не имеет значения, кроме Бога, и цель существования заключается в достижении Его. Могу также добавить, что я лично убежден, что все три состояния души являются необходимыми. Задержавшись в дуализме или даже в модифицированном
Но какую бы позицию мы ни заняли, дуалистическую, монистическую или наполовину монистическую, Веданта утверждает в качестве великого сущностного шага осознание того, что после превращения этой вселенной форм и имен в великую гармонию вибраций мы должны будем выйти за ее пределы и осознать, что целое есть лишь материальное выражение единого всеохватывающего Духа. А каков практический результат этого познания? Ибо надо помнить, что Веданта всегда глубоко практична…
Карма-Йога: Идеал
Глава IV [61] . Вечный в Его Вселенной
Есть Одно, и Оно не движется, но опережает мысль, боги не могли догнать Его, когда Оно двигалось перед ними. Неподвижное, Оно обгоняет бегущих. В нем Матаришван правит водами.
61
Эта работа не была закончена Шри Ауробиндо, нумерация глав приведена в том виде, в котором была найдена в рукописях (прим. ред.).
Все, что обладает феноменальным существованием, имеет своей опорой Вечного, реальностью же обладает только как отражение в чистом зеркале Его бесконечного бытия. Это в не меньшей степени свойство ума и сердца и образований мысли, чем свойство материи и образований физического эфира, из которых состоит материальная Вселенная. Следовательно, истинность и долговечность любого этического идеала и любого религиозного идеала должны зависеть от его философской основы или, иными словами, от приближенности его фундаментальной идеи к высшей истине Вечного. Если идеал косвенно выражает понимание Вечного, которое лишь отдаленно верно, и смешивает Вечного с Его физическими или психическими проявлениями в этом мире, то такой идеал относительно ложен и недолговечен. Только по этой причине одни индусы, из всех народов древности, поднялись до высочайшей моральной идеи и ее благороднейшей практики. Греки смешивали Вечного с Его физическими проявлениями и осознавали Его в них через Красоту; поэтому красота была единственным моральным законом, который управлял греческой цивилизацией. Для греков этика была делом вкуса, равновесия и пропорций; она основывалась на избегании крайностей любого рода: крайней добродетельности в не меньшей степени, чем крайней порочности. Существенной характеристикой образования в Греции было утонченное развитие личности под вдохновенным воздействием музыки и через изящную игру интеллекта; справедливость у греков – это чувство тонкого равновесия между обязательствами человека по отношению к себе и обязательствами по отношению к другим – греческий гражданский идеал; внешние нормы приличия – основа публичной морали; чувство пропорции – единственный ограничивающий закон в личной этике. Идея божества сводилась к прекрасному и блистательному буйству их Олимпа. Отсюда очарование и многогранность греческой цивилизации, и отсюда же ее недолговечность в качестве отдельной культуры. И римляне тоже смешивали Вечного с Его проявлениями в физической природе, но римляне понимали Его не как Красоту, а как силу, подчиненную закону; строгая и упорядоченная сдержанность управления Вселенной была той чертой в устройстве Природы, которая главенствовала в их мысли. Юпитер был для них Правителем и великим Законодателем, чьи указы обязательны для всех и для всего; сам смысл слова религия, оставленного ими европейскому миру, – «связывание», говорил о том, что сутью религии является ограничение и привязывание к определенному и предначертанному. Римская этика была исполнена высокой силы и строгости. Дисциплина составляла краеугольный камень их системы; дисциплина действий создавала негибкую верность долгу по отношению к семье и обществу; дисциплина животных импульсов – упорядоченную отвагу и холодную, суровую чистоту; дисциплина ума вырабатывала консервативный интеллект практического склада, чрезвычайно способствовавший созданию могучего и хорошо налаженного Государства, но не развитию многогранной цивилизации. И хоть римский тип цивилизации был долговечней греческого, он не мог выжить из-за несовершенства идеала, на котором зиждился. Красота не есть высшая истина Вечного, а лишь частичное Его проявление в феноменах, явленных, чтобы мы ими наслаждались и владели, но не поставленных перед нами в качестве стандарта устремлений, или цели; душа, которая делает прекрасное своей единственной целью, пресыщается, тяжелеет и вянет из-за недостатка пищи и роста, невозможного без постоянно расширяющейся и развивающейся деятельности. Власть и Закон не являются высшей истиной Вечного, они есть Его проявления в феноменах, находящихся внутри нас для развития и вокруг нас для направления нашего труда, но и они не поставлены перед нами в качестве стандарта для устремлений, или цели. Душа, идущая за Властью, как своей единственной целью, должна в конечном счете утратить меру и погибнуть из-за жесткости и эгоизма; та же, что не видит ничего, кроме Закона, иссыхает или окостеневает из-за прекращения индивидуального расширения. Китайцы, судя по всему, увидели более высокий аспект Вечного, чем эти средиземноморские расы; китайцы обнаружили Его не в явленной физической Вселенной, но в ее возникновении и устроении из того первичного материала, из которого она родилась. Небо, Акаша или Вечный в эфирном элементе, созидает эту устроенную и упорядоченную Вселенную в чреве Земли или облеченной в форму Материи, которая есть последний элемент, развивающийся из Эфира; поэтому Он – Отец, Зачинатель, Распорядитель и Устроитель. Почитание родителей или тех, кто занимает место родителей, стало руководящей идеей китайской этики; упорядоченный уклад жизни, тщательное соблюдение церемоний, правил поведения, выполнение долга – законом повседневности, основой и организацией главных характеристик интеллектуальной деятельности китайцев. Долговечность и непобедимая жизненность китайской цивилизации обусловлена тем, что китайцы уловили то истолкование Вечного, которое, не будучи Его высочайшей истиной, предназначенной человечеству, по меньшей мере приближено к этой истине и является значительным ее аспектом. Это действительно Он в своей связи со Вселенной, но это не все, что есть Он. Однако древние арии Индии полностью совлекли завесу и увидели Его как универсальное Трансцендентное «Я» всего сущего, которое в то же время есть особое «Я», присутствующее в каждом. Арии осознали Его единственность превыше феноменов, узрели Его в каждом из миллионов Его феноменальных проявлений; Бог в Себе, Бог в человеке, Бог в Природе – это были «идеи», выражаемые их жизнью. Арийская цивилизация была поэтому более многогранной, более совершенной и долговечной, чем любая другая. Арии в полной мере обладали чувством сыновнего долга, тщательно регулировали церемонии, правила поведения и обязанности – те же характеристики создания и организации, которыми отличались китайцы. Они в полной мере обладали римской дисциплинированностью, отвагой, чистотой, верностью долгу, заботливым сохранением устоев общества; однако эти элементы характера и культуры, которые у римлян были жесткими, холодными, узкими, лишенными веяния духа в человеке или его ощущения себя божественной личностью, индусы согрели и смягчили их эмоциональным и духовным смыслом, сделали широкими и гибкими, признав наиболее важной индивидуальную жизнь души, стоящей выше и правящей жесткой организацией морали и общества. Арии не отдавались целиком поклонению и культуре прекрасного, как греки, их искусство не было совершенным, однако они чувствовали красоту и искусство в большей степени, чем любой другой из древних народов; в отличие от греков они обладали совершенным чувством духовной красоты, что дало им возможность осознать прелесть и величие Природы за сотни лет до того, как это чувство получило развитие в Европе. В этическом плане у них было более развитое чувство справедливости, чем у греков, более благородные принципы общественной морали, более острое чувство этического и социального равновесия, но они не допускали ограничений беспредельных способностей души; они давали индивидуальности свободно играть, сдерживая и упорядочивая законом типа (касты) лишь ее выходящее за рамки буйство. Вдобавок к этим элементам, которые были сходны у ариев и у разных других цивилизаций, арии обладали более высоким духовным идеалом, который руководил этикой и значил больше, чем просто этика – mores или привычная мораль – в том виде, как она развилась у других народов. Человечность, жалость, благородство, бескорыстность, филантропия, любовь и жертвенность в отношении всего живого, чувство божественного в человеке, христианские добродетели и современные достоинства получили полное развитие в Индии во времена, когда в мире они либо еще не существовали, либо существовали в самом зачаточном состоянии. А развиться они могли благодаря тому, что арийские риши сумели открыть истину Вечного и дать народу представление о Вечном во всем сущем и ощущение Его присутствия в них самих и во всем, что их окружает.
Глава I. Брахман
В первых четырех стихах Упанишады изложен общий принцип Карма-йоги; следующие четыре стиха дают его философское обоснование, а два начальных из этих четырех несколькими фразами выражают ведантистскую философию Бога и Космоса, в качестве необходимой предпосылки для любой формулировки истинного и постоянного этического идеала.
Тесная зависимость этических идеалов от фундаментальной философии Вечного и Реального, из которой они исходят, есть закон, хорошо усвоенный древними йогинами. Поэтому Упанишада, прежде чем излагать этический кодекс или этический идеал, или интеллектуальный подход к жизни, предваряет его описанием того аспекта Вечной Реальности, который придает идеалу ценность и истинность. Первые принципы Карма-йоги выводятся из осознания Вечного как великого и божественного Присутствия, которое наполняет и окружает все сущее, так что невозможно направить мысль, слово или действие к объекту или личности, не направляя их к Нему. Следовательно, Упанишада должна начинаться с провозглашения Вечного в качестве Универсального и Вездесущего Бога. Теперь можно сделать следующий шаг и представить идеал карма-йогина и осуществление его йоги. Новый поворот мысли начинается с отождествления Иши, Бога, и Парабрахмана, Вечной и Трансцендентной Реальности. Он не только все окружает и поддерживает в качестве высшей Воли, которой и в которой единственно все и существует, но Он на самом деле есть неподвластное изменениям и тайное «Я» всего сущего, то есть Парабрахман. Этот Иша, чья Энергия пульсирует в мирах, есть на самом деле неподвижный и неописуемый Покой, к которому стремятся йогины и мудрецы.
«Есть Одно, Оно не движется, но стремительней мысли, боги не могли догнать его, когда Оно двигалось впереди них. Неподвижное, Оно обгоняет бегущих. В нем Матаришван правит водами. Оно движется, Оно не движется; Оно далеко, но Оно же близко; Оно внутри каждого, но Оно же вне каждого».
Есть лишь Одно существование, одна Реальность в видимом многообразии. Невообразимое Присутствие, явленное в бесконечном разнообразии Вселенной, есть единственное и оно единственно Есть. Разнообразие сущего – это на самом деле просто разнообразие форм, которые игра или энергия Воли как будто создает – стремительностью своего движения, – так, когда лопасти электрического вентилятора вращаются на полной скорости, начинает казаться, будто их не две или четыре, а целая дюжина; и так, когда Шива в соответствующем настроении начинает бурный танец, выбрасывая руки в стороны, то кажется будто у Него не две руки, а миллион. Кажущееся многообразие создается движением играющей Воли, скоростью Его Энергии, пульсирующей на поверхности Его собственного Существования. Все творение есть движение, все действие есть движение. Вся эта кажущаяся стабильной Вселенная на самом деле находится в состоянии многообразного движения; каждый объект с невообразимой скоростью несется по собственной орбите, и даже мысль, стремительнейшее из известного нам, не может угнаться за скоростью космического движения. И все это движение, этот вечно развивающийся космос и вселенная, есть Брахман, Вечный. Боги в своих стремительнейших движениях, владыки ума и чувств, не в силах догнать Его, ибо Он движется далеко впереди. Глаз, ухо, ум – ничто материальное не может достичь или постичь непостижимую творящую деятельность этой Воли, которая есть Брахман. Мы пытаемся следовать за Ним, льющимся как свет сквозь солнечную систему, но увы! Он уже приводит в движение вселенные далеко за пределами досягаемости глаза или телескопа, далеко за пределами отдаленнейшего полета самой мысли, tanmanaso javiyo. Материальные чувства пасуют перед мыслью о чудном движении и ошеломляющей, невообразимой деятельности, о которой говорит существование Вселенной. Но все это время Он на самом деле не движется. Все время Он, опережающий все остальное, не мчится, а остается неподвижен. Это другие несутся – формы и объекты, созданные Его энергией, – а поскольку Он опережает их, им кажется, будто Он тоже движется. Мы прилагаем все усилия, чтобы догнать Его, а Он все это время здесь, рядом с нами, перед нами, позади нас, вместе с нами, в нас, Его присутствие пронизывает нас как эфир, облекает нас как одежда. «Не двигаясь с места, Он обгоняет бегущих». Это наш ум и чувства бегут, а все это вселенское движение есть результат Авидьи, которой они подчинены; ибо Авидья, внушая нам представление о нашей ограниченности, творит обстоятельства Времени, Пространства и Причинности, замыкая нас в них как в тюремных стенах, откуда не могут вырваться наши мысли. Брахман во всей своей творящей деятельности на самом деле неподвижен в собственном бытии вне и внутри Времени и Пространства. Он в одно и то же время находится в Солнце и здесь, ибо ни «здесь», ни Солнце не находятся вне Его, так что Ему незачем двигаться: не более чем человеку при переходе от одной мысли к другой. Однако нам для осознания Его творящей деятельности нужно следовать за ним от Солнца до Земли и от Земли до Солнца; и это движение нашего ограниченного сознания, чувственное впечатление пройденного пространства и затраченного времени мы не в силах отделить от Брахмана и поневоле Ему мы приписываем ограниченность нашей собственной мысли; так, человеку в поезде чувства подсказывают, будто окружающее проносится мимо, поезд же неподвижен. На самом деле движение Космоса есть движение наших собственных умов, и даже оно есть просто феномен. То, что мы зовем умом, есть просто единая игра Воли, забавляющейся идеей множественности, которая по форме представляет собой идею движения. Пуруша, Реальный Человек в нас и в мире, на самом деле неподвижен – неподвижный и безмолвный зритель спектакля, где сам Он есть сцена, театр, декорации, актеры и исполнение. Он – поэт Шекспир, который смотрит, как Дездемона и Отелло, Гамлет и убийца-дядя, Розалинда и Жак с Виолой, и сотня других множеств его самого играют, разговаривают, радуются и страдают, все они есть он и в то время это не он, молча наблюдающий, их Творец, не вмешивающийся в их действия, однако без него никто из них не существовал бы. Это тайна мира и его парадокс и одновременно это простая и доступная истина.
Но что на самом деле представляет собой эта Воля, которая в качестве Пуруши наблюдает движение и спектакль, а в качестве Пракрити является движением и спектаклем? Это Единый неподвижный, безусловный, невыразимый Парабрахман, который превыше всех качеств, о ком в Упанишаде всегда говорится – Оно, тогда как об Ише, Всевышнем, говорится Он; ибо Иша в качестве Пуруши есть мужское или духовное присутствие, Он порождает формы в Пракрити, в женской или материальной Энергии. Духовное начало не действует, оно просто есть и имеет результат; действует или перестает действовать материальная Энергия, проявление Духа. Однако, в конечном счете, Дух и Материя являются только аспектами друг друга и того, что стоит за обоими, того, что есть неподвижное, недействующее Оно. Что, не двигаясь, стремительней мысли, есть Оно; чего не могут достичь ум и чувства, ибо это далеко опережает их, есть Оно; что стоит неподвижно, но обгоняет бегущих, есть Оно. Воля, Энергия, Иша, игра Пракрити для Пуруши, все есть просто проявления непроявленного Оно. Что мы представляем себе в качестве непроявленного Брахмана, в Его реальности для Себя есть непроявленный Парабрахман. Лишь в Его реальности для нас Он есть проявленный Брахман. И в соответствии с тем, как приближается человек к истине Его или растворяется в Нем, таким будет его духовное состояние. Пока мы думаем о Нем как об Ише, одном в бесчисленности аспектов, остается идея различий, хотя она может быть подчинена идее Единства; это начало йоги. Когда мы осознаем Ишу в единстве с Парабрахманом, идея Единства берет верх и правит; это кульминация йоги. Осознание же самого Парабрахмана есть прекращение йоги, ибо мы полностью уходим от Единства и различий и больше вообще не видим мир феноменов; это Нирвана.
Глава II. Духовная эволюция в Брахмане
Именно в этом бесконечно неподвижном, но бесконечно движущемся Брахмане Матаришван или Прана, великое Дыхание сущего, могучий принцип Жизни, располагает формы и объекты, высвобождая их из аморфного состояния, из которого возник мир. Чтобы понять эти два стиха, необходимо ясно представить себе идеи сотворения и эволюции, как их формулируют Упанишады. Называемое в Европе сотворением арийские мудрецы предпочитали именовать сришти (si), выделением части из целого, отбором, высвобождением и развитием того, что скрыто и существует в потенции. Сотворение означает вызывание к жизни того, что ранее не существовало; а сришти есть проявление ранее скрытого и непроявленного. Действие Пракрити исходит из принципа отбора, естественно ведущего к развитию; она выбирает ограниченное из безграничного, частное из общего, небольшую часть из большого запаса. Это ограниченное, частное и частичное, в силу самой природы ограниченности обладая свабхавой (svabhava), самосущностью, или натурой, как это называется по-английски, отличающей объект от прочих, того же типа, развивается по закону своей природы, то есть по свадхарме, закону и религии своего бытия; каждое отдельное и частное существование, будь то неодушевленный предмет, животное, человек, человеческая община или народ, должно развиваться следуя закону собственной природы и действовать согласно своей дхарме. Оно не может следовать чуждой природе или принять чуждую дхарму, ибо это грозит упадком, разложением и гибелью. Эта природа определяется равновесием ее трех гун, сущностных качеств Пракрити – пассивности, активности и равновесия, которые в различных видах обнаруживают себя и в одушевленном и в неодушевленном, и в уме и в теле. В материи они предстают как пассивное принятие, реакция и удержание; в человеческой душе – как грубое животное, как активный, творческий человек и как безмятежный бог с ясной душой. Следует всегда помнить, что Пракрити есть не что иное, как Авидья, великая Иллюзия. Она есть трудный для понимания, неопределимый источник тонкой и грубой материи, Материи как абстракции, идеи различия и двойственности, впечатления Времени, Пространства и Причинности. Ограниченное ограничено не реальностью, а стенами Авидьи, замыкающими его в себе и внушающими ему ощущение существования, отделенного от безграничности; так комната отделяется стенами от остального дома, получая собственное существование и собственную природу – она может быть большой или тесной, душной или хорошо проветриваемой, окрашенной в белый цвет или в голубой. Стоит снести стены, как исчезнет отдельное существование и отдельная природа; больше нет даже самой идеи комнаты, не осталось ничего, кроме дома. Чувство ограниченности и сопутствующий ему импульс к развитию и саморасширению тут же порождают желание, которое принимает форму голода и посягательств на другие существования для удовлетворения своего голода; из желания и соприкосновения с другими существованиями возникают две противоположные силы, притяжение и отталкивание, которые в моральном плане называются симпатией и антипатией, любовью и ненавистью. Отсюда необходимость потребления ментальной и эстетической пищи, как материала для работы; и это тоже есть голод. Инстинкт саморасширения проявляется в физической потребности поглощать другие существования ради усиления собственного, в эмоциональном влечении к другим существам, в интеллектуальной жажде вобрать в себя умы других людей и в эстетическом желании обладать или наслаждаться красотой предметов и людей, в духовной страсти любви и милосердия – и во всей иной деятельности, смысл которой в притягивании «я» других, чтобы их включить в собственное «я», и распространении собственного «я» на другие. Таким образом, желание есть первый принцип сущего. Под воздействием импульса притяжения и отталкивания голод начинает дифференцироваться и развивать другие чувства, чтобы лучше потреблять пищу и чтобы лучше чувствовать и знать другие существования, притягивающие или отталкивающие его. Так, из первичного сознания Воли, взаимодействующей с материей, развивается форма и организм, витальность, восприимчивый ум, различающий ум и Эгоизм. Из единственного метода Пракрити – отбора, высвобождения и развития возникает вся эволюция феноменального мира. Следовательно, сотворение не есть создание чего-то, где не существовало ничего, а отбор и новое формирование из уже существующего материала; не внезапное увеличение, а непрестанное перераспределение и замена; не случайное производство, а упорядоченное развитие.
Идея сотворения как отбора и развития формирования из ранее существовавшего материала, которая является общей для Упанишад и философии Санкхьи, есть также фундаментальная идея современной теории эволюции (jatyantarapariama praktyapurat). Теория эволюции ощущается в Веде, но четко нигде не формулируется. В Айтарейя Упанишаде мы обнаруживаем прозрачный намек на эволюцию различных животных форм, пока в процессе дифференциации путем отбора не развивается человеческое тело, как совершенный храм для богов и удовлетворительный инструмент для чувственной, интеллектуальной и духовной эволюции. Когда в Мундака Упанишаде процесс сотворения суммируется в многозначительной формулировке: «Единое семя развилось во множество форм», то это просто кристаллизация единой общей идеи, на которой стоит вся индийская мысль и к которой сейчас возвращается вся тенденция современной науки. Начало Брихадараньяка Упанишады есть мощное предзнаменование теории голода и борьбы за выживание (a'sanaya mtyu) как главных факторов развития жизни. Но древнюю индусскую мысль интересовал не этот аспект закона сотворения. Современная наука сделала своим делом исследование и освоение сил и законов, управляющих физическим миром; она попыталась понять, каким образом человек, как мыслящее животное, развился в то, что он есть; как воздействуют на него в деталях законы внешней природы и каким физическим и психофизическим законам подчиняется его мысль и действие как в личностном, так и в массовом плане. Ко всему, что находилось за пределами этого исследования, наука относилась скептически или равнодушно. Индусская мысль, напротив, сделала своим делом исследование возможностей высвобождения человека из животного и физического состояния, из подчиненности законам внешней природы и своей кажущейся ограниченности, как простого продукта окружающей среды и чувственных воздействий извне. Ее областью был психический и духовный мир. Она не занималась тщательным изучением физической оболочки человека, а скорее тем, что является витальным и основополагающим элементом в материи, из которой он состоит, законом действия дыхания и природных сил внутри человека, взаимосвязями различных частей его физической структуры, законом его мысли и действия как существа духовного, одной стороной обращенного к феноменам и бренной жизни в обществе и в мире, а другой – к единственной и вечной истине сущего.
Размышляя и экспериментируя над этими психическими и физическими взаимосвязями, древние риши вывели то, что сочли фундаментальными законами духовной, психической и природной эволюции. Духовное начало всех вещей есть Турийя Атман, дух в своем четвертом или трансцендентальном состоянии, интеллектуально непознаваемый и неопределимый, беспредельный, неделимый, неизменный и сверхсознательный. Турийя Атман можно представить себе в виде беспредельного океана духа, развивающего в себе путем все того же процесса ограничения или отбора, на котором строится все сотворение или проявление, духовные проявления и действия. Через Турийя Атман зарождается или выбирается из его беспредельных возможностей состояние духа менее непознаваемое, а потому и менее неопределимое, в котором потенциально уже существуют концепции конечности и разделения, в котором уже сформировалось сознание, хотя еще не действует. Это состояние Духа именуется по-разному: Авьякта, непроявленность, состояние семени или состояние абсолютного сна, ибо пока что феномены и действия еще не проявлены, существуя в самосвернутом, неразвившемся виде – как в протоплазме существуют в свернутом и неразвившемся виде все бесконечные потенциальные возможности органической жизни на земле; как в семени существуют в свернутом и неразвившемся виде листок и стебель, ствол и ветви, сок, смола и кора, корень, цветок и плод. Состояние Сна можно представить себе как Вечную Волю и Мудрость на грани созидания, с предопределенной эволюцией миллиона вселенных, развитием солнца, звезд, туманностей, сияющих созвездий и кружения орбит спутников и планет, с образованием металлов и жизнью деревьев, движением и действием рыбы, птицы и зверя, с беспредельным духовным, ментальным и физическим движением и действием человека – предначертанными, предустроенными и предстоящими еще до начала Времени, до существования Пространства и приведения в действие Причинности. Дух в этом состоянии Сна называется Праджня, Мудрый или Тот, кто знает и заранее направляет сущее. Следующее состояние Духа, развивающееся из Праджни, есть чисто психическое или Сновидческое состояние, когда Дух пребывает в состоянии непрестанной психической деятельности, воображая, желая, отбирая из материи, поставляемой Праджней, и созидая мыслеформы, дабы облечь в них обильное разнообразие своих множественных фантазий. Сновидческое состояние есть психическое состояние Духа, действующее в мире тонкой материи, которая тоньше и эластичней грубого физического вещества, а потому не подчинена жестким ограничениям и медлительности процессов, обременяющих ее. Вот почему по сравнению с физическими процессами, фиксированными, медленными, заключенными в стены внутри стен, мысль, психическое проявление и прочие операции в тонкой материи летучи, стремительны и свободны, они эластичней реагируют на давление Времени, Обусловленности и Пространства. Сновидческое состояние можно представить себе как Вечную Волю и Энергию в процессе созидания, в котором бурлит и плодоносит вся деятельность Вселенной, из этой психической матки появляются физическая форма и жизнь и в нее во сне они частично возвращаются, чтобы восстановиться и запастись свежей психической энергией, необходимой для поддержания тяжелой нагрузки физических процессов в грубой материи. Дух в состоянии Сновидения называется Таиджаса или Хираньягарбха, Сияющий Зародыш. Он – Таиджаса, Энергия Света, и Хиранья, Сияющий, потому что основная характеристика психического вещества есть светоносная энергия, цвет и свет преобладают над жидкой или твердой формой. Он – Гарбха, Зародыш, потому что из психического вещества физическая жизнь и форма выбирается и развивается в окончательное или Бодрствующее состояние, в котором Дух проявляет себя как физически видимая, слышимая и ощутимая форма и жизнь, достигая в конце концов вида прочной стабильности и твердости в грубой материи. Дух в состоянии Бодрствования называется Вайшванор, Вселенский Муж, наполняющий и поддерживающий все формы энергии в этой физической вселенной; ибо это корневая идея индусской философии – Дух есть Муж и он изливает свое семя в Материю, а Материя есть женская Энергия, принимающая в себя семя и им созидающая и действующая. Дух и Материя не есть разные начала, но просто положительный и отрицательный полюсы в созидательном действии Всеобщего «Я» или Универсального, развивающего в Себе и из Себя бесконечную череду вещей.