Иша Упанишада
Шрифт:
Осталось удостовериться с помощью метафизики еще в одном, прежде чем убедиться, что Видья и Авидья, лицевая и изнаночная сторона Майи, восходят к чему-то извечно существующему в Абсолюте и не порождены феноменальными причинами. Если Майя неотъемлемо присуща Абсолюту, она должна достигать апогея в понятиях, которые сами по себе являются абсолютными, беспредельными и необусловленными. Видья конусом уходит в беспредельность, находя выражение в понятиях сат или Чистое Существование, чит или Чистое Сознание, ананда или Чистое Блаженство; Авидья достигает своей кульминации в понятиях асат или Небытие, асетанам (acetanam) или Несознательность, ниранандам (niranandam), Безблаженность или Страдание. Небытие и Несознательность, безусловно, являются абсолютными понятиями, беспредельными и необусловленными; однако на третьем члене Триады отрицания нам следует задержаться. Абсолютная боль, чистое, необусловленное, беспредельное и ничем не облегчаемое Страдание – это понятие, которого пугается Разум и которое Сознание отказывается со всей страстью допустить в качестве возможности. Если нам угодно перейти к метафизическим вычислениям, то будет ноль, но ноль, представляющий сам по себе абсолютное ничто, нигде не обнаружимый
Можно сказать, что в конце концов у буддизма и Веданты оказывается общее устремление – бегство от наслаждения точно так же, как и от боли. Да, бегство от ограниченного наслаждения, которое включает в себя боль, бегство от боли, которая есть не что иное, как ограничение наслаждения. И Веданта, и буддизм в действительности стремятся к абсолютному отсутствию ограничения, что представляет собой не негативное состояние, а позитивную беспредельность и ее невыразимое, незамутненное блаженство; их уход от индивидуальности ведет не к небытию, а к безграничному существованию, их уход от чувственности имеет целью не уничтожение сознания, а чистое абсолютное сознание. Не Небытие, Несознательность, Страдание, но Сат-Чит-Ананда составляет ту великую Реальность, к представлению о которой восходит Дживатман, то самое То, tat, или единственную Вещь-в-себе, к которой благодаря силе Видьи он всегда стремится возвратиться.
VI. Тройственный Брахман
Парабрахман теперь находится на пути к феноменальному проявлению; просто благодаря существованию вечной творческой силы Майи Абсолютный Шекспир Существования, беспредельный Кави, Мыслитель и Поэт, готов исторгнуть из себя мир живых реальностей, пока еще не обладающих самостоятельным бытием. В феноменальном аспекте Он становится Творцом и Вместилищем Вселенной, хотя в реальности остается тем же, кем был всегда, абсолютным и неизменным. Для того чтобы понять, как и почему Вселенная предстает такой, как есть, мы должны намеренно отойти от научного ракурса трансцендентального знания и, прибегнув к языку Неведения, представить, что Абсолют ограничивает Себя, Единое становится Множеством, чистое сверх-Духовное огрубляет Себя до ментального и материального. Мы напоминаем современного астролога, который, прекрасно зная, что Земля движется вокруг Солнца, должен тем не менее упорно говорить о Солнце, как о движущемся или стоящем в той или иной части небес, потому что ему приходится иметь дело не с конечной астрономической реальностью, а с взаимным положением Солнца и планет в их отношении к живущим на Земле людям.
При таком угле зрения мы должны начать с дуализма вещи и ее тени, Пуруши и Пракрити, обычно называемых духом и материей. Строго говоря, данное различение иллюзорно, ибо нет ничего, что было бы только духом или только материей, как не может быть между ними раздроблена и Вселенная; с точки зрения Реальности дух и материя неразличимы, будучи одним и тем же. Мы можем, если угодно, сказать, что вся Вселенная есть материя, а духа не существует; мы можем, если угодно, сказать, что вся Вселенная есть дух, а материи не существует. В обоих случаях мы будем просто бесплодно множить слова, игнорируя очевидный факт, зримый во всей Вселенной, а именно: как дух, так и материя существуют, будучи неразрывно связаны, как раз потому, что они просто одно и то же, рассматриваемое с двух сторон. Различие между ними – один из первичных дуализмов, первый результат великого Неведения. Представленная в имени и форме, Майя действует как материальное начало; в том, чье сознание порождает имена и формы, Майя действует как начало духовное. Пуруша есть великий принцип или сила, присутствие которой необходимо для того, чтобы пробудить творческую энергию и направить ее вовне для созидания материальных форм и действия в них. По этой причине Пурушей обычно именуется обусловленный Брахман в Его проявлениях; однако всегда следует помнить, что Первичное Существование, обращенное к проявлению, имеет два аспекта – мужской и женский, позитивный и негативный. Он есть и первопричина рождения вещей, и лоно их рождения, слово же «Пуруша» используется преимущественно для обозначения Его Мужского аспекта. Когда говорится об этих отношениях, часто прибегают к образу мужчины, изливающего семя в женщину; его обязанность сводится к тому, чтобы произвести семя и отдать его, обязанность же женщины – взлелеять семя, выносить его, принести плод и положить начало его пути как проявленной жизни. Упанишады говорят, что семя – это «я» Мужчины, оно – дух, и, будучи излитым в Женщину, Пракрити, оно становится с ней единым и посему не вредит ей; дух принимает облик формирующейся материи, не нарушая процесса существования ее внешних форм, но развиваясь по его законам. Мужчина и Женщина, универсальные Адам и Ева в действительности являются одним целым, и каждый из них без другого не завершен, без другого бесплоден, без другого пассивен. Пуруша как Мужчина, Бог, есть та сторона Единого, которая дает импульс к феноменальному существованию; Пракрити как Женщина, Природа, есть та сторона, которая является материалом феноменального существования и развивает его; следовательно, оба они – вечные и нерожденные. Мужчина есть Пуруша, тот, кто пребывает скрытым в безграничном Просторе; Женщина есть Пракрити, действующая сила Мужчины, именуемая иногда Райи, универсальное движение, исходящее от неподвижного Мужчины. Пуруша поэтому изображается как Тот, кто наслаждается, Пракрити – как то, чем наслаждаются; Пуруша – как Свидетель, Пракрити – как явления, которые он наблюдает; Пуруша – как тот, кто зачинает, как отец вещей, Пракрити – как та, что их вынашивает, как их мать. В Упанишадах встречается много других образов: например, Пуруша обретает свой символ в Солнце, отце жизни, а Пракрити – в Земле, которая вынашивает жизнь. Таким образом, необходимо с самого начала четко определить, что есть Пуруша, чтобы избежать путаницы при попытке понять описываемое Упанишадами движение Майи.
В процессе возникновения феноменов Парабрахман вступает в три состояния или положения, которые в одном месте называются Его обителями или, по еще более многозначительному выражению, тремя состояниями Его сна. Первое положение называется авьяката (avyakta) – состояние, предшествующее проявлению, в котором содержатся все вещи, но ничто еще не выражено, не имеет своего образа, состояние идеальности, не дифференцированное, но несущее в себе грядущую дифференциацию, как семя несет в себе кору, соки, сердцевину, волокна, листья, плоды, цветы и все остальное,
Тогда возникает вопрос: каков субъективный аспект Парабрахмана в состоянии Авьякты? Органы и организмы развиваются из протоплазмы, а формы – из эфира благодаря той силе, которая в них пребывает и действует, и эта сила должна быть непроявленным разумным сознанием; должна, ибо вполне очевидно, что она представляет собой силу, которая может планировать, организовывать и приспосабливать средства к целям; должна, потому что иначе не будет соблюден закон о тонком как основании более грубого. Если все – материя, тогда с точки зрения материи грубое реальней тонкого, ибо более осязаемо, нереальное же не может развить реальное; единственное, что мы знаем, что это разумное сознание, которое не только обладает способностью одновременно нести в себе грубое и тонкое, но и постоянно идет по пути творения или эволюции от неопределенности к точности, от бесформенного к форме и от простой формы к сложной. Если научные открытия имеют какой-то смысл, а не являют собой только хаос, иллюзию или химеру, они могут означать тогда существование разумного сознания, которое присутствует и действует во всех вещах. Следовательно, Парабрахман – как разумное сознание и, соответственно, блаженство субъективно присутствует и в состоянии Авьякты не в меньшей степени, нежели в других состояниях.
В отношении всего остального мы должны прибегнуть к метафорам, а поскольку приходится использовать метафоры, то сгодится любая из них, ибо ни одна не может быть полностью пригодна для применения. Давайте представим Авьякту как яйцо, золотое яйцо Пуран, которое заполнено водами недифференцированного существования и поделено на две половины – верхнюю или сияющую половину, несущую воды субъективного образования идей, и нижнюю или сумрачную половину с нижними водами объективного образования идей. В верхней половине Пуруша сокрыт как конечная причина вещей; именно там формируется идея недифференцированного, вечного, беспредельного, универсального Духа. В нижней половине он сокрыт как Пракрити, материальная причина вещей; именно там формируется идея недифференцированной, вечной, беспредельной, универсальной материи с присутствующими в ее беспредельности значениями Времени, Пространства и Причинности. Мифологически это изображается в виде Вишну на водах каузального Океана, который сидит на капюшоне Ананты – змея бесконечности, чьи бесчисленные кольца представляют Время, а также и Пространство, и Причинность, так как эти три принципа есть одно – Триада. В верхней половине Парабрахман пока еще полностью остается Собой, но у Него два лика – один созерцает Абсолютную Реальность, которой Он является, второй обращен к Майе и взирает на бесконечную череду ее творений еще не как на реальность, но как на фантасмагорию. В нижней половине Парабрахман, если нам будет позволено использовать столь смелую метафору, забывает Себя. Субъективно Он пребывает в состоянии, соответствующем глубочайшему сну или трансу, пробуждаясь от которого человек осознает лишь то, что он существовал и существовал в состоянии блаженства, проистекающего из полного отсутствия ограничения; из того, что он осознает блаженство пребывания в том состоянии, следует, что он был в нем сознателен, но само сознание, свойственное пережитому состоянию, от него ускользает. Это сокрытие сознания характерно для семенного состояния вещей и именно оно имеется в виду, когда говорят, что Парабрахман, входя в материю как Пракрити, забывает Самого Себя.
Ввиду того, что память о реализации этого сознания у нас не сохраняется, у нас нет о нем конкретных сведений. Йогин проходит через него на своем пути к Вечному, но, торопясь к цели, он в нем не задерживается; более того, погруженность в это состояние, если она не является временной необходимостью, вызывает большой страх; ведь если душа в итоге покинет в этом состоянии тело, ей придется заново начать весь цикл эволюции, ибо она отождествила себя с семенным состоянием вещей и должна следовать природе Авьякты, состоящей в том, чтобы обычным порядком проявления Вселенной начать движение Эволюции. Эта погруженность именуется пракрити лайя (prakti laya), или погруженность в Пракрити. Йогин может войти в это состояние полного Неведения или Авидьи и оставаться в нем веками, но если его тело случайно сохранится и он в него вернется, ему нечего будет добавить к нашим знаниям об этой стороне Авьякты.
О Парабрахмане в состоянии Авьякта-Пуруши говорится как о Праджня (praj~na), Владыке Праджня, Вечной Мудрости или Провидении, ибо Он есть Тот, кто выстраивает и организует вечные законы бытия и бесконечную процессию миров наподобие великого поэта, в уме которого складывается план восхитительного шедевра. Видья и Авидья здесь совершенно сбалансированы – первая неподвижна и бездейственна, хотя и всеобъемлюща, вторая не приступила пока к активной работе и ожидает команды: «Да будет тьма». Затем падает занавес тьмы, Видья как будто уходит в забвение, а из нарушенного равновесия возникает неравенство; далее Вечная Мудрость устремляется из тьмы, чтобы выполнить свою задачу творения, и рождается Хираньягарбха, Золотое Дитя…
О переводе Упанишад
Этот перевод некоторых более простых и более экзотеричных Упанишад, положивших начало другим священным и философским текстам индуизма, не включенным в категорию Книг Откровения и объединенным названием Книга Бога, был осуществлен на основе четкого и неизменного принципа – представить Англии и через Англию Европе только ту часть религиозно-философских идей Индии из арсенала ее письменного наследия, которую Запад готов воспринять, причем представить в форме, обязанной быть привлекательной для западного интеллекта и давать ему пищу. Первая часть этого принципа обусловила жесткий, связанный с заданными критериями отбор, вторая продиктовала стиль и метод изложения, которое должно было стать скорее литературным, нежели буквальным.