Исход. Обратная сторона Луны
Шрифт:
На том острове проживала небольшая еврейская диаспора. И, надо сказать, соседом Папия по торговому месту на рынке был один из тех иудеев, который накануне вечером вернулся с большой земли. К нему утром подступили с расспросами его собратья по вере: «Что-то слышно о Родине?» Однако тот человек, который всегда был словоохотлив, на сей раз долго отмалчивался и хмурился.
– Нет, братья, ничего я не знаю. Но кое-что слышал, будто… – иудей тяжело вздохнул, а потом договорил. – Сказывают, будто римляне Ерушалаим захватили. А еще… – он не мог продолжать, –
– Не может быть! – послышались голоса людей, которым не хотелось верить, что такое вообще возможно. «Храм Ерушалаима разрушен?! Нет, не может быть! Господь не допустил бы такого!»
– И, тем не менее, братья, боюсь, что это правда, – удрученно покачал головой тот иудей. – До нас и прежде доходили плохие вести: о восстании, о войне… Это конец, братья! – закончил он, и никто из тех, кто находился рядом в тот момент, не смог сдержать слез при этом. Некоторые из них рвали на себе одежды и посыпали голову пеплом, – столь сильна была их скорбь!
Папий не принадлежал к диаспоре, однако и его те слова не оставили равнодушным. Он понимал, что значил храм в Ерушалаиме для каждого иудея, а потому, возвращаясь домой на телеге, ехал намеренно медленно, чтобы обдумать, как об этом рассказать своему учителю.
Иоанн встречал юного слугу своего у порога хижины, и вид у него был такой, что Папий подумал: «Он все уже знает?!»
– У меня для тебя новость, друг мой, – сказал старец, – но я бы хотел прогуляться. Не составишь мне компании?
– Конечно, господин мой, – отвечал юноша.
Иоанн сокрушенно покачал головой:
– Сколько раз я просил тебя не называть меня так. Я не твой господин, а ты мне не раб!
– Вы мне больше, чем господин – вы мне как отец! – с жаром возразил Папий.
Они некоторое время шли, молча, а когда спустились к берегу моря, Иоанн, глядя куда-то вдаль, заговорил:
– Я еще не забыл тот день, когда увидел тебя на невольничьем рынке – босого, грязного в лохмотьях мальчугана, сидящего в клетке, словно зверь какой. Да ты и был похож на маленького несчастного затравленного зверька! Тогда я сжалился над тобой и выкупил тебя из этой неволи, приютил в своей хижине, накормил и обогрел, а потом освободил. Помню, ты ушел, однако уже на другой день вернулся и пожелал остаться в моем убогом жилище. Скажи теперь – ты сделал это из жалости ко мне или к самому себе?
Старец остановился и взглянул на юношу: тот слегка покраснел.
– Наверное, в тот день я чувствовал и то, и другое сразу.
Иоанн улыбнулся:
– Я так и думал. Итак, кажется, ты мне хотел что-то сообщить?
– Да, мой… – юноша хотел сказать «господин», но его голос осекся; он вздохнул. – Отче, у меня крайне неприятное известие для вас. И я не знаю, как вам сказать об этом…
– Говори, как есть – не надо жалеть меня, старика, – слабо улыбнулся Иоанн.
– Словом, по слухам, ваша главная святыня… Храм Ерушалаима… был разрушен римлянами, – отрывисто сообщил Папий.
На некоторое время повисло молчание. В тишине было слышно, как волны вдалеке бьются о скалы. Папий наблюдал за своим учителем и удивился, заметив у него на лице какое-то подобие улыбки.
– Свершилось! – наконец, проговорил Иоанн. – Сбылось еще одно пророчество Иешуа: «не останется здесь камня на камне», – говорил он своим ученикам. Бесплодная смоковница была вырвана с корнем…
– Вас это известие как будто и не огорчило, – заметил Папий.
Старец вздохнул:
– Да просто я давно уже не священник храма Ерушалаима и, кроме того, смирился с тем, что до сих пор представлялось неизбежным, а ныне стало данностью.
– А вы разве были священником? – еще больше удивился юноша.
– Был, – сразу помрачнел Иоанн. – Много воды утекло с тех пор. И тогда меня звали иначе… То имя, которое ты знаешь, дал мне Иешуа, когда воскресил из мертвых.
Это последнее сообщение тотчас сильно взволновало юношу: «Как? Неужели?»
– Да, друг мой, – слабо улыбнулся старец. – Я тот самый Элиэзер (Лазарь)!
– Но… – запнулся юноша, опешив от волнения. – Почему же вы до сих пор молчали об этом и никому ничего не говорили?
– Страх был тому причиной, мальчик мой, – мрачно усмехнулся Иоанн. – Как всегда, всему виной обычный человеческий страх. Да, к тому же я знаю, каково это – быть мертвым. Давай сядем – я уже порядочно устал стоять на ногах.
Старец подошел и сел на свое любимое место – на камне почти у самой кромки воды. Юноша опустился наземь, чуть поодаль от него. Он был не только взволнован, но и растерян, и некоторое время не знал, что сказать, а потом все-таки нашелся.
– Отче, а вы можете поведать мне свою историю?
– В этом нет необходимости – ты ее сможешь прочесть, – с этими словами старец вынул из-за пазухи свернутые в свиток листы пергамента, исписанные мелким почерком на эллинском наречии. – Здесь история Иешуа – от Крещения и до того дня, когда он явился к нам, своим ученикам, в последний раз. Я – часть этой истории. Сначала я был среди тех, кто его преследовал, но затем мы стали друзьями. А потом он избавил меня, Элиэзера, сына первосвященника Анана, от уз смерти. Любимым учеником он называл меня и нарек новым именем. Так я стал Йохананом, а по-гречески – Иоанном.
– Просто удивительно то, что вы мне рассказали. Но… почему именно сейчас? – глядя на листы пергамента, осведомился юноша.
– Потому что, Папий, вскоре нам с тобой придется расстаться, – сказал старец со вздохом.
– Как? Что это значит? Вы гоните меня?
– Вовсе нет. Уйти должен я, а ты останешься и продолжишь дело, начатое мной.
– Но… я не понимаю, – расстроился юноша. – Куда вы собираетесь пойти?
– Пока еще сам не знаю, – слабо улыбнулся старец. – Но так нужно, дабы исполнилось другое пророчество Учителя – его слова обо мне.