Исход
Шрифт:
Пролог
— Пошли! Пошли!! Пошли!!!
До этого не издававшие не единого звука, кроме тяжёлого дыхания и сопения людей, тянущих тяжёлую ношу, тёмные тени рванули ещё быстрее по мрачному, изрытому воронками полю.
— Пеленг?
— Двадцать два!
Послышался отрывистый голос одной из теней. Группа резко изменила направление бега, сворачивая к небольшому холму, несмотря на постоянные обстрелы, практически не изменившемуся. Ну, разве что, массивное гранитное основание было исчиркано осколками бомб и снарядов крупного калибра. Внезапно все, без команды, плюхнулись на мокрую землю. Луч мощного прожектора скользнул над притаившимися людьми, миг, ушёл дальше, выхватывая в своём сиянии изуродованную землю, разбросанные повсюду трупы, обломки оружия и обломки кольев с обрывками колючей проволоки на них. Одна голова неизвестных чуть приподнялась, надвинула на глаза ноктовизор и выругалась — прибор не работал.
— Что?
— Засветили, сволочи!
— А я предупреждал — выключи!
— Так я…
— Всё! Прекратили галдёж. Чисто!
Тени вновь поднялись, уже не особо скрываясь, приблизились к холму. Короткое движение расплывчатой во мраке руки, и группа спокойно двинулась сквозь камень. Точнее, через его голографию. Резкий поворот в свете ручных фонарей, и они оказались в небольшом тамбуре, в стене которого нелепо красовалась большая металлическая дверь корабельного типа. С натугой один из группы крутанул
— Живой. Я уж испугался. Ты, Серый, в следующий раз хоть силу соизмеряй, когда бить будешь! Широкоплечий крепыш обиженно ответил:
— А я что? Я — ничего. Что я, виноват, что они тут все такие хлюпики?
Тот, кому он отвечал, устало махнул рукой:
— Не бери в голову. Это я про себя.
Серый, или Сергей, молча отвернулся. Затем сунул руку в свой вещевой мешок, вытащил оттуда газету, развернул. Увы. Силы светодиодного фонаря для чтения было явно маловато. Со вздохом сложил обратно газетный лист, засунул обратно в мешок.
— Что там?
С любопытством наблюдающий за действиями напарника член группы подал свой голос:
— Один Локи знает, чего там накарябано. Придём домой — разберёмся. Сейчас нет желания глаза ломать.
— М-м-м…
Негромкий стон донёсся с пола. Лежащий военный шевельнул рукой, дрогнули пальцы.
— Опаньки! Ожил!
— Тем лучше. Хоть тащить не надо будет. Сам побежит.
— Угу.
— Так, народ. Поднимаемся и двигаем. Нам ещё час шлёпать до базы.
Группа зашевелилась, поднимаясь с облицованного неизвестным материалом пыльного пола, отряхивая одежду. Старший подошёл к уже вовсю ворочающему глазами из стороны в сторону пленнику, снова ткнул его носком берца.
— Эй, поднимайся.
Подкрепил свои слова жестом. Тот медленно, с осторожностью стал вставать, озираясь по сторонам. Потом вдруг схватился за бок, лапнув пустую кобуру щегольской жёлтой кожи. Один из группы ухмыльнулся, выудил из-за пазухи необычного вида револьвер с коротким стволом, показал пленному:
— Видел?
Снова засунул обратно, ткнул его стволом «калаша», беззлобно произнёс:
— Двигай.
По-видимому, пленник сообразил, что сопротивляться бесполезно — в свете ядовито белых лучей фонариков вокруг него находилось больше двадцати человек. Все — с оружием, пусть и незнакомым, от этого не ставшим менее смертоносным. Постепенно первая реакция злобы и ненависти сменилась удивлением — он никогда не видел ничего подобного. Всё верно — оружие совершенно неизвестной конструкции, непривычная, но, похоже, очень удобная однообразная одежда на всех, в пятнах разного цвета. На головах — плотно связанные шапочки опять же совершенно незнакомого покроя. Да и переговаривались они ни на одном из известным ему языков. Только слышал он всего пока пару-тройку предложений. Но даже этих коротких фраз было достаточно, что враги, а кто ещё мог захватить в плен его, офицера доблестной императорской армии Руссии, явно не принадлежат ни к пруссам, ни к гонведам, с которыми уже второй год воюет Империя. Тогда кто они? И откуда? И что за тоннель? Между тем, неизвестные после короткой команды послушно двинулись в глубину вырубленного в камне тоннеля, освещая себе путь тем самым ядовитым светом. Его мягко подтолкнули в спину, давая понять, что следует двигаться. Ничего не оставалось, как подчиниться. Топая ногами, Пётр Рарог послушно двинулся за широкой спиной, обтянутой плотной материей. Туннель уходил всё дальше и дальше в глубину, становясь уже с каждым пройденным шагом. Иногда на стенах можно было различить следы обработки исполинским механизмом, и тогда пленник невольно вжимал голову в плечи. К тому же идти становилось всё тяжелее. Но всему когда-то приходит конец. Группа замерла, тот, кто шёл впереди, завозился у двери, больше напоминавшей корабельный люк — Петру довелось побывать на гордости Императорского Флота, броненосце «Неукротимом», где он видел точно такие же двери. Скрип. Пахнуло свежим, почему то тёплым воздухом и по глазам, уже привыкшим к мраку, окружавшему его в тоннеле, резануло яркое дневное солнце. Получается, что они прошли больше двенадцати часов? Не может того быть! Максимум — час! Не больше! Что за… Замешкавшегося на выходе пленника вытолкнули наружу, разведчики сбрасывали с плеч набитые до отказа вещевые мешки, спокойно опускались на землю, покрытую толстым слоем опавшей хвои, подставляли свои лица яркому летнему солнцу. Шёл июнь две тысячи восемнадцатого года. На Земле. Пленник удивлённо озирался по сторонам, разглядывая могучие мачтовые сосны, окружавшие его. Чуть поодаль едва заметно коптила полевая кухня на никогда не виданных им толстых гуттаперчевых колёсах. Изготовленная из тонких металлических труб мебель — столы и стулья, обтянутые неизвестным ему гладким материалом разного цвета, от синего, до жёлтого. Ряды длинных палаток толстого брезента, с забранными тесёмками окон, возле которых копошились дети и женщины. Выложенные камнями тропинки, грибки с часовыми — всё напоминало военный лагерь. Мерно тарахтел незнакомый механизм, возле непонятного назначения приборов, стопой громоздившихся на столе из толстых плах, в напряжённой позе застыл одетый в пятнистую униформу, явно оттуда же, откуда и одежда захватчиков, человек с длинными волосами, забранными на затылке в хвост. Поправив наушники с огромными телефонами, человек смерил пленника коротким взглядом, затем что-то обрадованно воскликнул, торопливо затараторил на том же непонятном языке, что изъяснялись и остальные. Только сейчас Пётр рассмотрел тоненькую металлическую блестящую трубочку, подходящую к его рту… От разглядывания его отвлёк лёгкий толчок в спину. Обернулся — перед ним стоял широкоплечий мужчина, куда крупнее его самого, с тем же незнакомым оружием в руках, что-то коротко произнёс, повёл стволом в сторону палаток.
Понятно, приказывает идти. Ну, может хоть сейчас чего-нибудь проясниться…
В палатке Рарога ждали. За большим столом из металла и того же неизвестного ему материала сидели шесть человек. Все — среднего, если не сказать больше, возраста, чем-то неуловимо похожие друг на друга. На одном было невиданного фасона пенсне с тёмными стёклами, от чего человек напоминал слепого. Все с любопытством рассматривали пленника. Затем обратились к его конвоиру, Пётр напрягся, пытаясь различить хоть что-нибудь — тщетно. Совершенно незнакомая ему речь. Послышался шелест ткани, пленник обернулся. В палатку входили захватившие его люди, несущие свои мешки. Построились в шеренгу. Старший коротко доложил, даже показал на него, Рарога. Вытащил из куртки бумаги, в которых Пётр узнал свои документы. Протянул «Слепому». Тот взял, раскрыл, внимательно рассмотрев, передал своему соседу. Тот, после точно такой же процедуры, дальше. А разведчики стали выгружать свои мешки прямо на дощатый пол. Руссиец с удивлением смотрел на газеты, книги, игрушки, инструменты, патроны и гильзы, монеты… Зачем им старая одежда?! Или выщербленный топор? Набор для игры в тавлеи и книжка детских лубков? В чём смысл такого поиска? Последним на пол легло оружие. Две винтовки, русийская и прусская. Его собственный многозарядный револьвер системы Грушина. Россыпь патронов разного калибра, ручная бомба. Бебут. Стандартный гонведский ножевой штык, неведомыми путями оказавшийся тут. Окинув взглядом добычу, «Слепой» едва заметно ухмыльнулся, затем ухватил газетный лист, развернул. Петру было хорошо заметно название издания — «Императорский Вестник». Причём, как он видел, очень старый. Едва ли не месячной давности. Рядом чуть слышно стукнуло. Он вздрогнул от неожиданности, повернул голову — возле него просто поставили стул. Их того самого неизвестного ему гладкого блестящего материала. «Слепой» указал ему на стул. Понятно. Предлагает сесть. Пётр осторожно опустился на сиденье. Чуть поёрзал, устраиваясь вначале с опаской — конструкция не только выглядела непривычной, и казалось хлипкой. Не хватало только растянуться на чужих глазах. К его удивлению, стул был удобным, и, как стало понятным — прочным. Вежливо подождав, пока офицер усядется, «Слепой» сделал непонятный жест, и один из бывших с ним в палатке людей заговорил на русийском. Правда, исковерканном, с сильным акцентом, но понятным:
— Представьтесь, пожалуйста, молодой человек.
— Пётр Рарог. Прапорщик Императорской армии Руссии. На вопросы, касающиеся военной тайны я отвечать не буду.
— Почему?
— Я давал присягу, и офицерской чести не нарушу.
— Понятно.
Спрашивавший перевёл, и «Слепой» удовлетворённо кивнул. Что-то коротко спросил, переводчик снова заговорил:
— Ваши военные тайны нам неинтересны. Лучше расскажите нам о Руссии.
— О Руссии?
— Да. Об Империи.
— Зачем? Каждому интеллигентному человеку достаточно лишь выйти на улицу…
— Молодой человек, отвечайте на вопрос.
— Но я не совсем понимаю, что вас интересует?
— Всё.
Последовал спокойный ответ.
— Абсолютно всё. От того, кто и как правит страной, до любимого напитка последнего извозчика на вокзалах столицы. Кстати, как она называется?
Прапорщик опешил — не знать таких элементарных вещей? Известных всем и каждому? Да кто они такие?! Куда он попал?..
Глава 1
…Всё шло, как обычно: тлеющий конфликт на окраинах страны в очередной раз вспыхнул ярким пламенем, после того, как в него подкинули новую партию долларов. Затем ввели новые санкции, сразу же проявившие себя на полках магазинов, где продавцы усердно переписывали ценники по несколько раз в день. Дальше. Естественно, подскочили цены на нефть, жилищно-коммунальные услуги. С экранов телевизоров лоснящиеся от жира морды «экспертов» и политологов усердно разъясняли обнищавшему до последней крайности населению, что это всё — во благо проживающих в государстве людей и простимулирует их трудоспособность. Словом, всё, как всегда. За одним исключением. Люди, живущие в стране, всегда отличались своим терпением, но даже ему приходит предел. И народ начал задумываться, что не понравилось власть предержащим. Нет, речь шла не о тех, кто официально стоял у кормила власти. Они были слишком заняты другим. К примеру, как удержаться на своём посту, как набить карманы, чтобы обеспечить себя и своих потомков роскошной жизнью в других странах, когда придёт время уходить на пенсию, потому что оставаться в государстве, где их усилиями были полностью уничтожена экономика, здравоохранение и образование никто из этих людей естественно, не собирался. Но люди, выживающие на одной шестой части суши уже подошли к грани, за которой реально светился бунт. Не революция, а именно бунт. Жестокий, кровавый и беспощадный. Я вернулся домой после очередной поездки на заработки и обнаружил, что жить, как всегда, стало ещё хуже, и ещё тяжелее. Три месяца в окопах, потому что где ещё можно заработать, как не на войне, смогли погасить кое-какие долги, привести чуть-чуть в порядок разваливающуюся от ветхости квартиру в панельном доме полувековой постройки. Впрочем, может именно то, что наше жильё было построено ещё при канувшем в бездну времени «золотом» времени, и помогало девятиэтажному дому не рассыпаться от ветхости и безграмотной постройки, чем грешили фешенебельные таунхаусы и элитные небоскрёбы, возводимые руками безграмотными гастарбайтерами из Азиатских регионов. После того, как болевшая в последнее время жена легла спать, утомлённая хлопотами на кухне в честь возвращения мужа, я сел за компьютер. Все три месяца в грязи, крови и пороховой гари связи и выхода в Интернет у меня не было. Писем в почтовом ящике накопилось огромное количество. В большинстве, разумеется, спам. Но и посланий от друзей было не мало. Попадались деловые письма от администраторов немногих форумов, на которых я пропадал, когда была такая возможность, их я прочитывал с особым вниманием, потому что грамотных людей, а я мог себя отнести к таковым, благо в своё время мне повезло, и я успел закончить МЭИ до того, как страна развалилась. С каждым разом ездить на «работу» становилось всё тяжелее, возраст начинал сказываться, дети уже выросли, завели свои семьи. Дочка, изуродованная генетически модифицированными продуктами, никак не могла родить, хотя уже собиралась отпраздновать третью круглую дату в своей жизни. Младший сын как-то крутился, расставшись с очередной кандидаткой на его вторую половину после того, как она просто ушла, не выдержав вечного безденежья и обречённости существования. Нормальной работы он найти не мог, потому что не имел ни мохнатой лапы, ни модной сексуальной ориентации, предпочитая мужчинам женщин, а на сколько-нибудь приличные зарплаты работодатели предпочитали нанимать приезжих, с которых можно было снимать часть зарплаты в свой карман. Местным же приходилось платить более-менее честно, да ещё обеспечивать социальный минимум, всё ещё, к удивлению многих, не отменённый в борьбе с инфляцией. Парень уже не раз просился со мной, но я бы не был отцом, если бы потащил его, не умеющего ничего, что требовалось нормальному наёмнику-добровольцу, в мясорубку, которой стал долгий конфликт на юго-западной границе…
Открыв очередное послание, я удивился. Причём, очень сильно. Короткий номер банковского шифра в государственном кредитном учреждении. Два слова в объяснение: «Приезжай, нужно встретиться». Письмо было от админа одного из форумов, на котором я сидел уже больше десяти лет, и заочно знал каждого из его членов. Иногда мы даже встречались, только последняя встреча произошла очень давно, потому что практически никто их нас не мог себе позволить в последующем траты на поездку. А тут…
— Пап, ты чего застыл?
Сын просунул голову ко мне на балкон, заглядывая через плечо в монитор ноутбука. Я машинально вытащил сигарету, собираясь закурить, но тут же вновь засунул её в пачку — супруга очень не любила, когда я курил в комнате. И поэтому такое проделывалось изредка, когда она уходила на свою работу.
— Да, письмо прислали. Приглашают на встречу.
— Кто?
Вовка всегда был любопытным, хотя умел держать язык за зубами, когда нужно.
— Друзья. Приглашают на встречу.
Ещё раз взглянул на дату — совсем свежее. Буквально неделю назад получил. Махнул рукой парню: