Исход
Шрифт:
— Возьми лучше мелкого…
Брат был на пять лет младше её, поэтому дочка позволяла себе так его называть.
— Да нет, Ир. Лучше уж ты. По крайней мере, стрелять умеешь, в отличие от него.
— Я тоже в армии служил!
— Да?
Я ехидно улыбнулся.
— И сколько раз ты стрелял за службу? Три патрона на присягу?
Сын покраснел — крыть было нечем. В отличие от дочери, каждый месяц сдававшей зачёты по стрельбе на службе. Ирина вздохнула:
— Тащиться с мужиками невесть куда… Пап, лучше я тут останусь. Скажи, я не смогла…
— Тебе сегодня котлеты понравились?
— Да!
Ответ был единодушным.
— Это лось. Вот за ним и пойдём.
Ирина сразу засуетилась:
— А
— Дадут. Не переживай. Хорошая вещь, поверь.
Сын вскинул на меня задумчивый взгляд. Похоже, он уже догадался, что я предложу его сестре в качестве охотничьего ружья… Вскоре мы улеглись, и спали очень крепко. До самого завтрака. Разбудил нас звук ударов по подвешенной к ветке металлической плашке. Потянувшись, поднялся, справил нужду в специальное ведро-туалет, потом умылся, побрился, и когда по лагерю снова поплыл металлический звон сбора, всей семьёй мы двинулись в столовую. День обещал быть отличным — чистое небо, яркое, не по северному тёплое солнышко. Я задумчиво отхлёбывал из чашки чай, заедая его бутербродом с холодным жареным мясом, планируя наш поход. Нас идёт, как я понял, все восемь человек, плюс моя дочура. Может, больше. А дальше, как говорится, всё зависит от нас. Насколько идём, как будут себя чувствовать все остальные. За себя я не боялся — регулярные на протяжении уже трёх лет 'командировки' помогли восстановить мне неплохую физическую форму и навыки. Да и там я не терял времени зря, каждую свободную минуту тренируясь по возможности. После обеда нас снова собрали в командирской палатке Серого. Он удивлённо взглянул на возвышавшуюся рядом со мной фигуру дочери, одетую в городской камуфляж:
— А…
— Ира работает в полиции. Так что всё в порядке.
Сергей согласно кивнул. Остальные, которых, как я и думал, оказалось восемь человек, промолчали, просто кивнув головами.
— Тогда пошли экипироваться…
Мы зашли на вторую половину, отгороженную от нас занавеской, и я чуть слышно присвистнул сквозь зубы, когда Серый откинул деревянный щит, покрывавший пол, и моему взгляду предстала выкопанная в песчаном грунте яма. Он шагнул прямо на лестницу, ведущую вниз, манул рукой:
— Все за мной.
Дочка со всё возрастающим удивлением взглянула на него, но благоразумно промолчала. Зато не преминула меня подколоть, когда мы спустились вниз метров на шесть, и оказались на дне:
— Не знала, что в Карелии лоси под землёй живут.
Я усмехнулся:
— Ты очень много не знаешь. Но узнаешь. Поверь.
Вспыхнули светодиодные лампочки на потолке, и я с любопытством осмотрелся — вырубленный в граните узкий проход, ведущий куда-то внутрь, по потолку которого гирляндой висели светильники. Пройдя метров пять друг за другом, мы оказались в довольно большой внутренней камере, на стенах которой висела одежда всех размеров, преимущественно военного типа. Под ней стояли берцы, все одного типа, летние, с мощным голенищем, способным фиксировать голеностоп от вывиха. Возле одной из стен была сооружена самодельная пирамида, в которой стояло знакомое, привезённое мной, и ещё кем то их наших оружие.
— Разбираем.
Последовала негромкая команда Сергея, и мы все двинулись вооружаться. Я привычно выбрал себе АКМС, вытащил СВД и протянул остолбеневшей дочери:
— Держи. Там лоси безрогие, зато на двух ногах.
Подобрал себе подсумок, сунул в него рожки, отошёл в сторону, к цинку с патронами, принялся привычно их снаряжать. Пара минут, и четыре штуки готовы. Два в стандартный брезентовый подсумок, один — в карман камуфляжа. Один в автомат. Передёрнул затвор, поставил его сразу на предохранитель. Ирина смотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом встряхнулась, принялась набивать две запасные обоймы патронами. Ещё один щелчок, дочь удовлетворённо отставила оружие в сторону, стала натягивать выбранные ботинки.
— Броник брать не будешь?
— Не на дело идём. На разведку. Если нашумим — и броня не спасёт.
Ввернул деловито два запала, сунул гранту одну в нагрудный карман разгрузки, вторую — в сумку на поясе. Свой любимый полевой 'глоковский' 78 с чёрным лезвием сунул в плечевые ножны, подтянул ремни разгрузки ещё раз. Попрыгал. Вроде всё в порядке. Удобно, ничего не мешает, не лязгает. Рацион в специальной наспинной сумке, трофейная пятиквартовая америкосовская мягкая фляга, которую можно использовать вместо подушки. Словом, экипировался привычным для себя образом. Несмотря на браваду, отсутствие бронежилета немного напрягало. Но здраво рассуждая, он мне сейчас будет только мешать. Дочка всё больше расширяющимися глазами наблюдала за мной. Я выбрал в ящике 'ТТ', запасную обойму, уже снаряжённую, протянул ей:
— Возьми про запас. Не слишком утяжелит, но мало ли что…
— Так мы на охоту идём, или куда?
— На охоту. И может быть очень жарко.
— Это я поняла! Ты лучше скажи, откуда ты всё это…
Она обвела вокруг рукой.
— Что?
Не понял я. Она, насупившись, пояснила:
— Ты куда в свои командировки ездишь?
— Потом расскажу.
Нас прервал Серый.
— Все готовы?
Народ молча кончил суету. Выстроился вдоль стены. Серый прошёлся вдоль строя, раздавая налобные светодиодные фонарики. Самые обычные. Я сам таким пользовался, ещё когда работал на фирме.
— Пошли…
И первым нырнул в чёрный пятигранный провал, ведущий их вырубленной в граните комнаты… Скажу сразу — ненавижу ползать под землёй. Особенно, по таким шахтам. Можно сказать, что у меня клаустрофобия на такие вот проходы. Поэтому стиснув зубы я молча шагал, не обращая внимания на шёпот дочери, время от времени, когда становилось совсем невмоготу, делая короткий глоток воды их мундштука фляги и повторяя про себя: 'Пять километров'. Всего пять километров! И их надо пройти. Мрачные стены давили, а мрак, мгновенно сгущающийся позади и едва пробиваемый лучами налобного фонаря впереди давил на психику с мощью тех тонн гранита, которые нависали надо мной. Хвала Богам, что пол был ровный на удивление. За весь путь я не заметил ни камешка, ни трещинки, ни щели. Складывалось полное ощущение, что он не вырублен, а проплавлен в толще камня. Но рано или поздно всему приходит предел, и со вздохом нескрываемого облегчения мы вывалились в точно такую же камеру, высеченную в скале, как та, в которой мы экипировались. Единственным отличием от первой было наличие не просто прохода в камне, а и ещё и двери, закрываемой самой обычной морской задрайкой с колесом. Серый осмотрелся. Проверил нас всех. Затем набрал в грудь побольше воздуха, крутанул штурвал, чуть потянул толстенную дверь на себя. Потом прошипел:
— Помогайте! Тяжёлая же!
Не раздумывая, мы все бросились к нему. Створка действительно оказалась увесистой, и открылась с трудом.
— Слушаем!
Все замерли, напрягая слух. Но пока было слышно лишь наше усталое дыхание. Зато ощутилось другое — теперь я точно знал, что всё, что говорил Серый, чистая правда. Воздух был другой! Да и чувствовал я себя по другому, намного легче. Хотя, по идее, должен был устать после пятикилометрового марша под камнем. Ирина удивлённо взглянула на меня, потом на нашего командира.
— Пошли. По одному. И тихо.
И первым шагнул вперёд, сразу падая на землю… Снаружи оказалась ночь. Я, вспомнив его слова, поднял глаза к небу — действительно, по чёрному фону плыли два шарика. Размеры — меньше Луны. И цвет… У одной сиреневый, у второй — мрачно кровавый.
— Обычно он белый, просто сегодня полнолуние.
Послышался рядом тихий шёпот Серого. Затем он распорядился:
— Эсминец, Крыс — налево, в охранение. Миха с дочерью… Э…
— Зовите меня Врединой.