Исход
Шрифт:
– При том, что ты любишь этого изворотливого лгуна.
– Что… - Сюзэн села, натянув на грудь одеяло, и с недоумением посмотрела на любовника. – С чего ты взял?
Рин наконец повернулся к ней. Его мягкие золотые волосы разметались по подушке, голубые глаза таинственно мерцали в полумраке. Он печально улыбнулся, словно признавая своё поражение:
– Любишь… Думаешь, я ничего не понимаю? Когда ты обнимаешь меня, ты представляешь его на моём месте… Смешно… Я ревную тебя, Сюзэн, хотя и не должен бы, ведь ты – свободная женщина. Но этот человек – пустой внутри.
– Почему ты так решил? – Мягко спросила Сюзэн. Она чувствовала себя виноватой перед ним. Не стоило доводить их отношения до такого.
– Я наблюдатель, не забыла?
– Так сказки о живом дворце, что изводит своих повелителей могут быть правдой?
– Ничего я ему не сделаю. – Рин снова улыбнулся и сел рядом с ней, бережно прикоснулся губами к обнажённому плечу Сюзэн. Прошептал: - Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если хочешь… Если тебе это нужно, пусть будет Эолин. Только помни, он что-то скрывает. Я не знаю, что именно, но в его шагах, в его дыхании, в его движениях – ложь. Очень темно. – Он прикоснулся кончиками пальцев к вискам, пытаясь воскресить в памяти то чувство, что вызывал у него Император. – Холодно… Я – всего лишь наблюдатель. Часть системы. Но даже системы способны чувствовать.
– Чувствовать, - повторила за ним Сюзэн, завороженная глубиной его голоса, теми отголосками силы, что звучали в нём.
Вдруг женщина жалобно всхлипнула и, уткнувшись в грудь Рина, разрыдалась. Она понимала, что, возможно, это её последний шанс побыть с ним. Через два дня будет плановая проверка, её обман неизбежно откроется. И она больше никогда не увидит и не услышит Рина. Не почувствует его нежных объятий, которые не ценила…
– Что случилось? Давай, расскажи мне…
– Не могу, - всхлипнула Сюзэн, виновато заглядывая в его глаза. – Я не буду впутывать тебя во всё это. Слишком опасно…
– Сюзэн, за что ты так со мной? Почему? – Рин взял лицо женщины в ладони и стал покрывать её залитые слезами щёки нежными поцелуями. – Мне можно доверять.
– Я… Нужно оставить в тайне одну вещь… Но через два дня придут телепаты… - Сюзэн, мучительно подбирая слова, постаралась объяснить ему проблему. Рин кивнул и задумчиво сказал:
– Ах, всегда есть что-то, чего мы не хотим афишировать, верно? Например то, что когда принц засыпает в своей кроватке, ты бегаешь к другому своему любовнику…
Сюзэн возмущённо замахнулась на него, но тут её осенило – Рин ничего не утверждает, он просто перебирает возможные варианты тайн воспитательницы. Чтобы излишне проницательный Рин не зашёл в своих фантазиях слишком далеко и случайно не озвучил истинную причину, Сюзэн поспешно кивнула:
– Примерно.
– Тебе нечего бояться проверки. Да, там будут телепаты, которые могут покопаться в твоих мозгах и узнать правду… Но они тоже люди. Представь, что за весь день через них проходят тысячи людей из обслуги Дворца. Тут кто угодно коньки отбросит, не то что одарённые. Думаешь, им хочется лезть с ногами в твою жизнь? Чаще всего, они просто смотрят на психологический фон человека. Если ты совершила какое-то преступление, то только об этом и думаешь, верно? А люди боятся телепатов. Боятся того, что они могут узнать… И это видно даже без чтения мыслей. Преступник, который знает, что его неизбежно раскроют, сам начинает оправдываться даже перед тем, как его прямо спросят. А простые люди давно придумали способ, чтобы скрывать свои мелкие проступки. Зачем Императору знать, когда и с кем спит воспитательница его наследника? Или ты хочешь сказать, что всегда говорила на допросе правду и ничего кроме правды?
Сюзэн ошеломлённо кивнула. Рин вдруг мягко рассмеялся и поцеловал её, прошептав:
– Моя честная, милая принцесса… Как же я люблю тебя!
– Рин, что же мне делать?
– Очень просто. Думай о чём угодно, кроме своей тайны. Пять минут поверхностного сканирования, и телепат узнает лишь то, что ты позволишь ему узнать. Думай о том, как
– И всё?! – Поразилась женщина.
– Конечно.
– Рин, а откуда тебе всё это известно? О телепатах… О том, как проходят проверки?
– Уж не подозреваешь ли ты меня в шпионаже? – Широко усмехнулся он. Сюзэн зябко передёрнула плечами, постепенно успокаиваясь.
– Я готова подозревать всех в чём угодно.
– Допросы проходят в моём секторе. Через два дня моё дежурство. Я помогу тебе, родная. Ничего не бойся.
– Я люблю тебя, Рин, - Сюзэн прижалась щекой к его плечу и поняла, что снова плачет. На этот раз от облегчения. Она не видела лица своего любовника, а Рин улыбался. В его голубых глазах играли золотые искры, и про себя он повторял, словно заклинание: «Я люблю тебя, Рин!» Она сказала это, и даже не заметила… Она сказала, а он услышал.
+++
Всё вышло так, как и говорил Рин, но Сюзэн волновалась так, словно ей предстоял самый главный экзамен в её жизни. И от того, как правильно она ответит на все вопросы зависело её будущее.
– Присаживайтесь… - В комнате, погружённой во мрак, освещёнными оставались лишь гладкая поверхность стола и лицо собеседницы. Телепата. Одарённая смотрела на Сюзэн бесстрастным взглядом, за которым не читалось никаких эмоций. Только тягостная обязанность выслушать ещё одного человека и вынести свой вердикт. Матовое зеркало чёрных зрачков на миг скрылось за веером пушистых длинных ресниц и Сюзэн будто очнулась – она поспешно заняла своё место напротив дознавательницы и положила на столешницу руки ладонями вверх, в ритуальном жесте повиновения и открытости.
Одарённые любили и уважали традиции. Именно поэтому все их появления при дворе Императора (чаще всего вынужденные), были обставлены с непозволительной помпезностью и торжественностью. Так, словно это они удостаивали правящего Повелителя своим визитом. Эти парады привлекали любопытные взоры, были красочны, сложны и… великолепны! Ритуальные одежды одарённых, блистающие золотой вышивкой и драгоценной инкрустацией, серебряные обручи Младших, сверкавшие на солнце ослепительным светом… Чёткое соблюдение цветов и геральдики, знамёна и стяги Девяти Башен, нежно ласкаемые ветром… Причудливые символы, исполненные глубокого смысла. Неторопливое шествие знати, считавшей себя ровней самому Императору. Должно быть, именно это спокойное достоинство одарённых, хранивших тайны мудрости, так бесило Эолина. Он называл эти парады циркачеством, увеселением праздной толпы, но взгляд Сюзэн вновь и вновь возвращался на дворцовую площадь, по которой шли Одарённые, облачённые в свои странные, красивые тоги, украшенные цветными лентами. Она видела то, чего в гордыне своей не замечал Император – Одарённые никому не пытались ничего доказать. Время их величия, растянувшееся на века, ничуть не померкло и всё так же, как и тысячу лет назад, играли с ветром флаги, тихо шелестели по гранитным плитам плащи, сделанные из тонкого, но прочного и красивого материала, а сотни глаз, в которых отражалась мудрость поколений, с надеждой взирали на галерею, где стоял Император. Сюзэн почему-то было стыдно в такие моменты за Эолина. Наверное, потому, что в глазах Одарённых стояла лишь неизбывная тоска, и они один за другим отводили глаза, в который раз убедившись: не тот…
Женщина-дознаватель начала задавать свои вопросы. Сюзэн, захваченная потоком воспоминаний, отвечала на них так же спокойно, словно переняв у собеседницы манеру разговора. Скоро настанет момент, когда одарённая заглянет в её сознание и прочтёт там подтверждение слов. Вдруг в воздухе за спиной Сюзэн почувствовалось волнение, но женщина не могла обернуться, не могла вырваться из плена шоколадных глаз дознавательницы. Тёплые большие ладони опустились на плечи женщины и она узнала: Рин!
– Ты помнишь, как мы познакомились? – Не услышала, но почувствовала Сюзэн.