Иштар Восходящая
Шрифт:
Философия страуса — чего я не вижу, того и не существует — ведет к утрате контакта с очень важной составляющей нас самих. «Ты отдал свои глаза другим и они смотрят за тебя», обычно говорил Фредерик Перлз тем студентам, которые не владели творческим видением. Он имел в виду, что только патологически зависимый человек отдает свои мысли другому, так же поступаем и мы. [7] В католической религии священники и монахини, образно выражаясь, отказываются от своих гениталий; не спешите смеяться над ними, пока до конца не уверены, что не способны отдать что-то не менее важное. Психолог Уильям Шутц в своей работе Вот идет кто-то замечает, что любая средняя группа американцев, которую попросят описать последовательно свое тело от пальцев ног до макушки — обычное йогическое упражнение — обязательно столкнется с каким-то количеством «мертвых зон», то есть органов или частей тела, которые вообще не воспринимаются. Это те самые места, которые они символически отдали обществу в обмен на
7
Вильгельм Райх указывает в Психологии масс и фашизме, что — еще до того, как нацистов стали избегать — он часто спорил с членами нацистской партии. Когда они неспособны были объяснить тот или иной поступок Гитлера, то неизбежно прибегали к доводу «Он должен был вам сказать, но мы не в курсе». Любой из нас слышал такое от какого-нибудь робкого человека, которого заставляют совершить яркий акт неповиновения богу, фюреру, любому, за кем обычно следуют люди. Фраза Иисуса «слепой ведет слепого» тут очень актуальна.
Такой отказ от себя удивительно тотален: римские служители Аттиса в прямом смысле расставались со своими органами, кастрируя себя (одно время в России существовала христианская секта с такими же наклонностями). Многие люди носят темные очки даже после заката, тем самым снижая свое видение до максимально возможного уровня. «Я тебя не слышу! Я тебя не слышу!» кричал продюсер в романе Нормана Мэйлера «Олений заповедник», когда ему говорили что-то, что он не желал слышать. Истерические недуги без каких-либо физических травм часто фиксируются в психиатрической литературе: истерическая слепота, глухота, паралич, фригидность, импотенция… Теперь, на фоне всего этого, мы можем понять запрет на обнажение груди в коммуне «Иисусовых безумцев», в 1920-е годы в США и в Средневековье, хотя точная причина сокрытия груди либо любой другой части тела остается тайной. У психологов и антропологов есть множество теорий касательно изначального повода людей носить одежду (ведь ни одно другое животное так не поступает) и надо сказать, что все эти причины звучат вполне правдоподобно — пока не появились ученые с противоположными взглядами. Совершенно не доказано, что мы впервые надели на себя что-то, чтобы согреться (этот обычай, видимо, родом из тропиков). Подходящее применение одежда нашла в религиозной и магической сфере — в конце концов, вы ведь не будете выступать перед людьми голышом, особенно в тех буйных ритуалах, которые, похоже, предпочитали наши предки. Так называемая скромность, то есть желание спрятать определенные сексуальные зоны, могла, в принципе, подтолкнуть к ношению одежды (в чем убеждает нас Книга Бытия), но уже доказано, что чувство застенчивости само по себе вторично, изобретение одежды же ему предшествовало. Еще больше запутывает ситуацию тот факт, что во многих ранних средиземноморских культах люди, наоборот, снимали одежду, чтобы тем самым почтить богов; этакий акт набожности современных американок, которые, прежде чем идти в церковь, меняют мини-юбку на что-нибудь подлиннее. Возможно, что снятие одежды в религиозных целях гораздо более осмысленно, чем надевание ее, свидетельствуя, что человек стремится к божеству безо всяких претензий и с позиции определенной социальной роли, но движимый лишь чистым смирением.
Одежда также тесно связана с косметикой, татуировками и другими похожими способами украшения тела. Что касается нудистов, то их точка зрения на это полностью совпадает с мнением шекспировского Гамлета о косметике: «Бог дал вам одно лицо, а вы создаете себе другое». Бог, считают нудисты, даровал нам одно тело и всякий раз, надевая одежду, мы словно маскируемся, создаем для себя второе тело, имитирующее настоящее. Поэтому убежденные нудисты возражают и против ренессансного обычая подкрашивать соски, чтобы сделать их более заметными и, руководствуясь той же логикой, против современной традиции скрывать их под одеждой. «Мы хотим видеть соски, какими их создал Бог» — буквально молят они.
Одежда впервые появляется в мировой истории, по разным данным, от 75 до 100 000 лет назад. Одновременно с развитием современного мышления, искусства и науки закладываются основы современных неврозов, психозов, психопатий, войн, предрассудков и других отклонений. Вкратце можно сказать, что одежда является следствием нашей способности мыслить символически, ведь животные воспринимают только то, что происходит прямо здесь и сейчас, мы же можем воображать вещи, которых в данный момент нет вообще или они могут появиться в будущем. Абстрактное мышление может как вознести нас на вершину мысли, так и низвергнуть в бездну безумия, а то и другое в отношении одежды зависит от наших воззрений. Если бы мы реагировали на окружающий мир только в перспективе прямо здесь и прямо сейчас, как делают собаки, рыбы или обезьяны, носить одежду было бы вовсе необязательно.
Томас Карлейль впервые указал на то, что одежда выполняет в основном психологические функции. Описывая наших предков, первобытных охотников, он замечает, что «согревались они или в процессе охоты или залезая в пустое дерево либо под навес из коры и сушеных листьев, либо укрываясь в пещерах; одежда была нужна им только для украшения. Первым по-настоящему душевным порывом первобытного мужчины было желание украсить себя…». И первобытной женщины, конечно, тоже. В самом деле, то внимание, c каким одна женщина рассматривает наряд другой, связано с чем-то более тонким, нежели их отговорки, что одежда защищает от плохой погоды. Не в погоде тут дело: как-то одна дама спросила у мадам де Помпадур: «Не кажется ли вам, что мое жемчужное ожерелье слишком длинно?». «Нисколько» — последовал ласковый ответ, «оно просто пытается вернуться к истоку». Даже Жа Жа Габор не смогла бы тут ничего добавить, кроме своего умопомрачительного «Дорррогая».
Девушки из Верхнего Конго, в среде которых татуировки, шрамирование и раскраска тела выполняют те же функции, что и одежда наших женщин, считаются хорошо одетыми, будучи при этом абсолютно голыми. Сексуальность в таком случае нисколько не скрывается и не снижается, а только лишь доносится иными путями. Лоуренс Лангнер вполне убедительно доказывает в своем забавном эссе «Как важно носить одежду», что вещи помогают человеку сохранять сексуальность в любое время года в противовес ограниченным периодам влечения у других животных. Это на самом деле так, ведь человек, попавший в сообщество нудистов, как ни странно, не испытывает того сексуального возбуждения, которое ожидал испытать до визита.
Разумеется, отчасти сексуальный эффект одежды заключается в а) постепенном и очень медленном от нее освобождении — основе такого интересного культурного феномена как стриптиз; и б) так называемого «раздевания взглядом», столь типичного для мужчин. («За нами стоит очень соблазнительная девушка» — мог бы сказать Холмс Ватсону на улице. «Да ну, Холмс», мог бы ответить сконфуженный доктор, «как вы смогли посмотреть нам за спину?» «Я и не смог; я лишь внимательно наблюдаю за лицами мужчин, идущих к нам». Никакая эмансипация не избавит мужчин от этой привычки, только если будет принят закон, предписывающий кастрацию сразу же после рождения.
Обнаженная грудь полинезиек, очевидно, оскорбляла взор миссионеров, которые заставляли их прикрывать наготу свободными легкими платьями, сейчас известными как муу-муу. Как пишет Артур Гримбл, исследователь островов Гилберта и Эллис, результаты оказались прямо противоположными ожидаемым: «Ношение одежды, может, и начинается с Эдемского Сада, однако тропический рай она вконец испортила, потому что, появившись, способствовала развитию у туземцев похотливого любопытства, о котором раньше даже и речи не было». Чарли Чаплин добивался той же цели очень остроумно в одной старой короткометражке, где он в роли маляра неожиданно натыкается на статую обнаженной женщины в той комнате, где работал. Чарли краснеет, отводит глаза, а потом достает абажур и надевает его на статую на манер корсета, закрывая область от груди до бедер. Затем он отходит, подходит снова, заглядывает под абажур с весьма сладострастным выражением лица и только после этого продолжает красить. Мы, таким образом, можем отследить сексуальность скрытого одеждой нечто даже на примере ореховой скорлупы.
Эффект такой своеобразной игры в прятки лежит в основе моды, которая умело держит мужчин в напряжении уже долгие десятилетия, не давая угадать, какая часть заветной анатомии будет открыта на этот раз, а что будет надежно упрятано. На типичных порнографических открытках 1920-х падение интереса к груди происходит параллельно с подчеркиванием ног, поскольку это была эпоха торжества плоскогрудых девушек в коротеньких юбках. Аналогичным образом, когда в конце 40-х-начале 50-х длинные юбки начинают почти полностью закрывать ноги, дизайнеры стремятся акцентировать ягодицы, что заметно по подборкам «Плейбоя» тех лет. Главное правило женской моды гласит: «Если мы что-то скрываем, мы должны обязательно что-то открыть», поэтому во времена Наполеона француженки смело открывали грудь очень низким вырезом платья, но ни дюйм не приоткрывали ног: платья почти волочились по полу. Стриптиз моды, похоже, вечен: уходящее в одной эпохе возвращается в другой, и то, что мы получаем, мы теряем снова.
Стоит сказать, что один предмет одежды является сам по себе опровержением всех идей, гласящих, что скромность послужила причиной появления одежды. Я имею в виду, конечно, бюстгальтер — он не сделал грудь менее заметной, напротив, он сделал ее более заметной. Дизайн его потому и меняется столь часто, потому что он зависит от модных веяний конкретного момента: один может увеличить небольшую грудь, другой, наоборот, сделать крупную более изящной; один может подтянуть грудь, а другой опустить ее вниз; есть даже надувные бюстгальтеры. Лоуренс Лангнер в уже упомянутой книге цитирует одну шутку про три модели бюстгальтера: «Великий диктатор» (чтобы подавлять массы), «Армия Спасения» (чтобы поднимать дух) и «Желтая пресса» (чтобы делать из мухи слона). Во всех трех случаях главный фактор — тщеславие, а отнюдь не скромность.