Иштар Восходящая
Шрифт:
Все это напоминает историю о Марке Твене и его светской, респектабельной супруге, которая пыталась излечить его от крепкого матросского выговора. Всю неделю она прилежно записывала каждое произнесенное им ругательство, а в воскресенье утром зашла к нему и зачитала все слова. Тот спокойно выслушал ее и прокомментировал так: «Милая, раз у тебя есть слова, почему бы не положить их на музыку?».
Борцы за освобождение женщин громко кричат о свободе, равенстве, достоинстве, но музыки у них как раз нет. Возможно, именно из-за жесткой анальной настроенности и немецкого влияния, которое оказал на них Карл Маркс. Один мой молодой друг совершенно гениально объяснил такие тенденции в лагере поборников феминизма большим числом бывших монахинь, принесших с собой папское мироощущение римской патриархии. Тем не менее, движение это стало самой поздней волной матриархального прилива и предназначено сыграть свою самую важную роль в следующие несколько десятилетий. Нам же остается лишь надеяться, что стальная скорлупа их упертости смягчится шумными брызгами
Тем временем множество книг нам доказывает, что любое мало-мальски стоящее изобретение было создано женщиной (равно как в других многочисленных сочинениях борцов за права чернокожих утверждается, что все расы произошли от негроидной). Вошло уже в привычку постоянно напоминать нам о той исторической предвзятости, из-за которой будто бы создается впечатление того, что прогресс человечества — дело рук исключительно белых мужчин. Сейчас вполне очевидно, что ранние цивилизации, сосредоточенные в плодородном полумесяце земель, включающих Нил и Евфрат, были матриархально ориентированными; некоторые, как указывал Бахофен, были матриархальными в полной мере либо близкими к этому. В Вавилоне, минойском Крите, раннем Египте и этрусской Италии Великая Мать появляется в образе верховного божества, а статуи ее с обнаженной грудью выглядят на удивление одинаково, хотя и звали ее в разных регионах по-разному: Астартой, Иштар, Изидой или Ашторет. Женщины в этих странах занимали посты духовенства, судей, а иногда даже правителей. Они обладали теми же правами, что и мужчины, могли покупать и продавать собственность, заниматься торговлей, заключать сделки, разводиться с мужьями и обладали несомненным превосходством в вопросах толкования пожеланий богини и того, что она хочет донести до своих смертных детей. Очень сплоченные, эти женщины, однако, были невероятно далеки от той мизантропии, которая присуща современным феминисткам и суфражисткам века 19-го. Да и с чего бы им ненавидеть мужчин? Ведь на этой стадии мужчины и не оказывали на них особенного давления.
«История начинается с протеста мужчины против власти женщины», слегка утрируя, писал Роберт Грейвс в своей книге Маммона и Черная Богиня. Другие историки, на первый взгляд лишенные антифеминистского уклона, несогласны с таким грубым доводом и настаивают, что женская власть (с мужской мы столкнулись уже гораздо позднее) в чистом виде сравнительно редка, тут, скорее, имеется в виду тот идеал равноправия полов, который имел место в ранних городах-государствах. Еще более примечательно, что отсутствие чего-либо, напоминающего крепостные стены, вокруг этих городов убеждает археологов в том, что там не было признаков организованной и благоустроенной жизни, в том числе и института рабства, появившегося много позже. Уилл Дюрант в Истории цивилизации цитирует одно из самых распространенных археологически подтвержденных научных мнений, согласно которому рабство появилось после подчинения женщины и, возможно, было именно этим и вызвано.
В Китае, что вообще довольно забавно, была недавно раскрыта очень похожая схема. По мнению Джозефа Нидхэма, автора замечательного шеститомного исследования Наука и цивилизация Китая, матриархальные ценности хорошо сохранились в Дао Дэ Цзин, в котором содержатся призывы к образу, очень близкому к Великой Матери Средиземноморского региона:
Душа Долины бессмертна И имя ей — Вечная Женщина.Взывающий к ней также призывает все те матриархальные качества, перечисленные в таблице Тейлора. Нидхэм заключает отсюда, что китайская культура до династии Чу была, скорее всего, матриархального типа и занимает она пока не вполне ясное положение в классификации Бахофена.
Даже после подъема правящего патриархального класса женщины сохранили за собой большинство традиционных прав, например, в Спарте. (Платон, чья Республика считается некоторыми историками проспартанской пропагандой, наделил в своем идеальном государстве женщин равными с мужчиной правами, наряду со спартанским социализмом и истинно сталинистской цензурой в искусстве). Даже в Афинах, где женщины по статусу находились чуть выше рабов, куртизанки наслаждались почти теми же правами, что имели свободные мужчины. Афиняне, вероятнее всего, и были авторами того четкого разделения между сексуальной любовью и сексуальным воспроизводством, которое характеризует многие позднейшие культуры. Их лирические поэмы были адресованы чаще всего куртизанкам либо юным мальчикам, которые, по-видимому, не могли испытывать романтические чувства к женщине, бывшей матерью их детей.
На всем протяжении существования этих языческих патриархатов любовь и секс считались радостью и украшением жизни и были тесно связаны с религиозной жизнью государств. Ветхий Завет, как и популярные книжки наставлений для молодоженов, распространенные в 1920-1960е годы, прославляет секс в браке как наивысшее человеческое наслаждение, не пренебрегая и вниманием к груди. («И утешайся женою юности твоей… Груди ее да упоявают тебя во всякое время», Пр. 5:18–19). Притчи Соломона могут даже показаться неискушенному читателю настоящим восхвалением блуда, однако хитрые раввины и христианские теологи все время повторяли, что написанное следует понимать прямо в противоположном ключе. (Еще Роберт Грейвс заметил явное сходство Песен с песнопениями, сопровождающими ритуалы сексуальной магии в древних матриархальных религиях и сохранившихся доныне женских культах).
Надо заметить, что ранняя египетская религия была в основе своей сексуально ориентирована и сильно связана с обрядами Великой Матери, известной под именами Нуит, Исиды и другими. Змеиное божество Сет, олицетворяющее фаллос, в то время был единственным мужским богом, приобретшим почти равный статус с богиней, только потому, что он был необходим ей для поддержания божественной функции матери всего сущего. (Фаллический змеиный бог, заимствованный египтянами из Конго, все еще занимает важное положение в африканском и гаитянском вуду. Культы, берущие начало оттуда, сейчас практикуются в Новом Орлеане и других частях американского Юга. Культы Исиды-Нуит суммировали свое учение в знаменитом афоризме, упомянутом Алистером Кроули, «The Khabs is in the Khu» («Хабс пребывает в Ху»). Хабс понимается как вечная, божественная часть человечества; Ху — это женские гениталии, от этого слова и происходит наше cunt, то есть влагалище. Здесь нет никакой «похотливости» или антирелигиозности, это всего лишь сексуальный базис их религии, приведший к шокирующим христианское сознание изображениям богов: мастурбирующий Атум, Исида, ласкающая ртом фаллос Осириса и тому подобные сюжеты. Одна из скульптур демонстрирует нам Исиду, кормящую грудью Гора, что было еще более-менее для христиан приемлемо. Неудивительно поэтому, что позднее подобные статуи были помещены в христианские храмы с переименованием Исиды в Марию, а младенца Гора — в Иисуса. Но затем смысл их был утерян и, как считает Кеннет Грант в Магическом возрождении, физическая основа египетской религии видоизменилась в метафизику христианства и эллинистической философии. Поскольку же секс в любом случае является неотъемлемой частью религии вообще (что мы прекрасно видим на примере Притчей Соломоновых), то его можно интерпретировать и как символ духовного слияния.
Любимым гомеровским прилагательным по отношению к красивой женщине было bathykolpos, то есть большегрудая. Сообразуясь с мнением многих античных историков, считавших Гомера слепцом, он должен был научиться определять это достоинство исключительно на ощупь и, кажется, приобрел тут значительный опыт. Любопытно отметить, что гомеровские ценности были совершенно матриархальны, что дает повод некоторым утверждать, что тексты его существенно старше приписываемого им возраста и следы их тянутся до квази- либо полноценно матриархального этапа мировой истории; Сэмюэл Батлер, Роберт Грейвс и Элизабет Гулд вообще считали Гомера женщиной. Определенно одно: для Гомера Ахилл и остальные военные герои его поэм были просто безумцами, а свои симпатии он излил в Одиссее, неохотно принимавшем участие в войне и постоянно упражнявшим свою прославленную хитрость в попытках улизнуть домой к любимой супруге, подальше от бессмысленной троянской резни. Было отмечено, что Гомер питал особенную любовь к древним богиням, а Зевса наделил в какой-то степени комической ролью этакого старого чудака поздних балаганных писак. Как бы там ни было, одна современная писательница-феминистка, Нэнси МакУильямс, додумалась обвинить Гомера в мужском шовинизме по причине того, что Одиссей всю Троянскую войну забавлялся в одиночку, даже не пригласив свою драгоценную Пенелопу принять участие в этой бойне.
Был ли Гомер феминистом, мужским шовинистом или вообще женщиной, он (она?) обладал всеми качествами тех современных поэтов-мужчин, известных своими антиправительственными, антивоенными и антивластными настроениями, ценящих и любящих женщин, детей, природу и естественную сексуальность. Очевидно, что в классификации Фрейда он будет оральной личностью. В любом случае, ценности его и тех творцов, что жили позже (Еврипид, Софокл, анонимные авторы Греческой Антологии и так далее) и разделяли явный интерес к половой любви, были проблемны для осмысления патриархальной системой, причислявшей женщин к людям второго сорта.
С появлением христианства последние рубежи матриархата рухнули, и женщина потеряла последние права, став изгоем, парией и ненавистным орудием Дьявола, которому никогда и ни в чем нельзя доверять. Грудь перестала быть символом озаряющей мир божественной любви, став коварными силками демонов, вовлекающих мужчину в плотские грехи. Согласно почтенному Оригену, женщину именовали не иначе как «мешком навоза», а их рабское положение было определено Августином как расплата за поступок Евы, принесшей зло в мир. Склонность же к соитию с демонами, по мнению Шпренгера, возникает из-за того, что такую безумную похоть не сможет удовлетворить ни один земной мужчина. Если же, подытоживали отцы церкви, и не все женщины являются ведьмами, за ними все равно нужно зорко присматривать.