Искалеченный мир
Шрифт:
— Красноречивый ты наш, — вздохнула Лихо. — Если всё проскочит, получишь государственный заказ на создание многостраничного шедевра. С комментариями непосредственных участников. Матерными, для придания произведению пущей достоверности и атмосферности. Название сам подберёшь. Какие-нибудь «Пешки Сдвига»… Вроде соответствует.
Книжник никак не отреагировал, то ли уже начиная прикидывать стиль повествования будущего произведения, то ли обидевшись окончательно.
— Опаньки! Есть первый смертничек. — Лихо посигналила, но «Двойная Ярость» уже притормозила и разворачивалась, готовясь к бою.
Правый
— Пора, что ли? — Шатун неторопливо взял «Карающие Длани». — Ну, кто не спрятался — я не виноват. А уж кто ещё вдобавок первый рыпнулся…
— Охолони немного. — Блондинка попыталась осадить громилу. — Подумаешь, в чистом поле два чучела нарисовалось… Куда тебе удаль молодецкую показывать-то?
— Разогреюсь хоть. — Шатун сосредоточенно входил в контакт с высокими технологиями. — Притормози, белобрысая.
Лихо притоптала тормоз, и Шатун ловко выпрыгнул из кабины, на ходу, согласно инструкции, резко сжав кулаки. Телескопические лезвия из высоколегированной стали с лазерной начинкой исправно сработали, и громила из хищного зверя, при виде которого хотелось бежать далеко-далеко, превратился в хищного зверя, при виде которого хотелось улететь, провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе.
Шатун размеренной рысцой побежал недалеко от УБК, бдительно следя, чтобы в случае чего не перекрыть Алмазу сектор обстрела. Впрочем, за это он не особенно беспокоился: если понадобится, стеклорез наверняка найдёт способ заставить пули лететь к цели по дуге, огибая друзей и соратников. Одарённый, ебулдыцкий шапокляк…
— Что, общая готовность? — Вдалеке показалось несколько вёртких силуэтов, проявивших признаки беспокойства при виде транспортной кавалькады. — Да сиди ты спокойно, видишь — Шатун пошёл по душам поговорить.
Дёрнувшийся было выставлять «дыродел» в окно Книжник опустился на своё место. Шатун, давший Алмазу знак «Моя очередь», вышел на передовую, не активируя лазер. Семь свистоплясок, выводящих пронзительные рулады, устремились к нему.
Человек и стая представителей послесдвиговой фауны сблизились. И Шатун показал экстра-класс работы с группой противников.
Не было никакой работы на публику, рисовки… Громила не подпускал никого со спины, не давал передышки. Он убивал сразу, как только дотягивался до врага: одним ударом. Экономными, мощными движениями. Протыкая жизненно важные органы, рассекая артерии, разрубая позвонки.
Это был очень быстрый и очень жуткий в своей убийственной красоте танец, который никто не смог рассмотреть в деталях. Падали бьющиеся в короткой агонии или уже бездыханные свистопляски, а Шатун двигался дальше, дальше…
Шестая, седьмая… Последняя бестия грузно осела на землю. Маховый удар снизу вверх, прошедший по диагонали, развалил ей грудную
— Не свистите, жизни не будет, — прошептала Лихо, проезжая мимо мёртвых тварей. — Никакой…
— Ещё километра два. — Арсений Олегович нервно откашлялся. — А перепахало местность-то — не узнать, право слово… Так, частично выхватываю знакомые детали. Но Батлай точно не заблудится, он в этих краях с рождения. Даже если тут всё до полной схожести с лунным пейзажем перепахать — всё равно сориентируется.
Пейзаж, натурально, был иллюстрацией к какому-нибудь набегу инопланетян, живущих по кодексу беспредела и саданувших оружием массового уничтожения по миролюбивому поселению животноводов. Частные дома по характеру разрушений вобрали в себя всё самое негативное, что четвёрке довелось повидать на своём продолжительном пути.
Собственно, никаких домов не было в помине: только остатки оплавившихся, перекорёженных фундаментов. Кое-где — с элементами стен и обрушившихся крыш. Неизвестная аномалия прокатилась, пропрыгала по левому берегу прежнего русла Селенги громадным, раскалённым мячом, сделанным из чего-то не самого мягкого. След от «ожога» тянулся по обе стороны от кортежа, насколько было видно глазу.
Минуты на две установилось хрупкое затишье. Не было видно ни одной пакости, желающей отправиться на тот свет. Многоножка со свистоплясками, по всей видимости, были чем-то вроде отставшего отряда или ещё какими дезертирами. А поди их разбери, кем они там были, — главное, что в тылу никого не осталось.
— Ох ты, ёпт! — изумлённо выдохнул Книжник. — Вот это мы приехали…
Лихо сперва не поняла, что он имеет в виду, с удвоенной настороженностью разглядывая дорогу. На заднем сиденье глухо выматерился Арсений Олегович, и блондинка вдруг увидела, что так поразило пассажиров «Горыныча».
Впереди, метров через триста, земля была абсолютно, нестерпимо белой. «Родимое пятно Сдвига», диаметром несколько километров. Самое большое из всех, которые им приходилось встречать. Гарантированные головные боли, лютая тошнота и другие телесные «блаженства». Не сию минуту, естественно, но через час-другой — точно. Во всяком случае, по прежним параметрам сдвигового бытия. Нельзя быть уверенным, что время ожидания не сократилось вдвое. Или втрое. Или вообще имеется.
— Что делаем? — Книжник повернулся к Лихо: в глазах мельтешили искорки растерянности. — Что делаем? Что делаем?
— Ишь, заклинило тебя. — Блондинка затормозила, завидев, что «Двойная Ярость» начинает сбрасывать скорость. — Ты мне ещё в долгосрочную истерику впади. Заткнись, сказала!
Очкарик замолчал. Из УБК выбрался Алмаз. Шатун вернулся к «Горынычу», безо всякого воодушевления глядя на Лихо.
— А что вы на меня уставились? — Лихо высунулась в окно внедорожника, краем глаза наблюдая, как далеко впереди копошится грандиозная свора разномастного зверья. Пока ещё не принимающая еле заметные машинки и людей за какое-то подобие угрозы. — Думаете, что я волшебные слова знаю? Знаю. «Я так же очкую, как и вы». Конец цитаты. Все довольны? А теперь, хлопцы, — разбегаемся по своим местам. За нами — Суровцы. Отступать некуда.