Искалеченный мир

Громов Вадим Николаевич

Встречных машин больше не было, что не особенно удивляло, даже принимая во внимание то, что ещё три с лишним десятилетия назад трасса носила название федеральной. Но хрен его знает, что могло стрястись в других районах Материка за последние сутки… Было бы наивным считать, что все беды в одночасье рухнули лишь на многострадальные Суровцы, а в остальном, прекрасная маркиза, — везде тип-топ. Ну и, конечно же, ни для кого не было секретом, что во времена Сдвига механизм, имеющий двигатель внутреннего сгорания, — это более чем роскошь. Потому что горючка, наравне с едой, стояла вторым пунктом в списке жизнеобеспечения, сразу после оружия и боеприпасов.

Машины, как правило, имелись у серьёзных группировок, вроде суровцевской. К какому виду жизнедеятельности

склонялись эти группировки — особой роли не играло, главное, что они представляли собой реальную силу, способную на решительные действия, с помощью которых можно было обеспечить приемлемое существование в окружающей среде. Неважно — был это чистый криминал или мирная политика. «Мирная», конечно же, сугубо в тех рамках, в которых позволяло удерживаться нынешнее мироздание, никоим образом не заточенное под расцвет либерализма и демократии. И успешная добыча топлива была одной из задач, для положительного решения которой одиночки и мелкие, «дикие» криминальные формирования не годились. Только серьёзная сила, имеющая в своём активе всё необходимое для приобретения и безопасной транспортировки горючки к месту проживания. Нет, конечно же, автолюбители всех мастей могли иметь четырёхколёсного друга, вот только все горести и хлопоты, связанные с его содержанием и передвижением на нём, ложились исключительно на них самих. Любишь кататься — люби и от беспредельщиков отбиваться… Положение кое-как выправляло то обстоятельство, что после наступления Сдвига не только горючка, но и многие другие вещи приобрели (согласно каламбуру) свойства сохранять свои полезные свойства в несколько раз дольше, чем это было до новой реальности бытия. Еда могла храниться в пять, шесть, семь раз дольше, чем раньше. Одежда изнашивалась гораздо медленнее, металл ржавел ещё более неторопливо, и так далее, и тому подобное… Никто не забивал себе голову, почему произошло именно так, а не эдак. Подавляющее большинство мнений на этот счёт соглашалось с распространённой поговоркой: «С паршивой овцы — хоть шерсти клок». Тем более что на этом почти все полезности, принесённые катаклизмом, исчерпывались.

В багажниках «Антары» и «Патриота» нашлись две с половиной канистры горючки, самым законным образом перекочевавшие в грузовой отсек «Горыныча». Что позволяло чувствовать себя немного увереннее, на ноготок, на самую чуточку, но всё же…

— Что дальше будем делать? — Алмаз разорвал тягучую завесу молчания, выглядевшего как последняя дань Герману. — Проводника будем искать или в омут головёнками? Можно, конечно, как Знаток вчера предлагал, — спиритическое блюдечко вместо навигатора приловчить и переть, где — буром, где — аллюром, а где — не дыша и не пукая. Есть мнения?

— Есть мнение — доехать до златоглавой. — Лихо выехала на ровный участок дороги, радующий глаз своей изрядной протяжённостью, и притоптала педаль газа. — А там поглядим, покумекаем… Пылится у меня в заначке одна идейка, отнюдь не убогая, нет… Глыба, конечно же, что касается связей — был сущий кладезь, но кое-что и мне перепало. Есть один человечек, как Герман давеча изволил высказаться высоким штилем — из государственных.Не сошка-пристебай: важняк, тяжеловес. Андреич мне недавно задвигал, что тяжеловес этот снова хочет всё в кучу сгрести. Собиратель земли русской, ага… Не то чтобы идея плоха, нет. Только времени на её воплощение, как показывают последние изменения действительности, нема совсем. Тридцать пять… ну ладно — четверть века всё разваливалось, и уж за месяц — точно назад не склеить. По идее, мы ему сейчас, как козырной туз из рукава, без вариантов…

— А он тебя точно помнит? — Шатун с сомнением поглядел на Лихо. — Когда ты в последний раз там была? С полгода назад, не меньше…

— Да помнит! — хохотнула Лихо. — Он за мной в прошлые разы пытался приударить со всем старанием. Уже вроде в годах, но ба-альшой любитель сладенького, особенно таких редких экземпляров, вроде меня. Не за деловые качества, а за то, что я вся из себя натуральная блондинка. Если бы вы только знали, что он мне сулил за то, чтобы я в стольном

граде осталась, у него под любвеобильным крылышком. Только куда ж я без вас, обормотов? — да и не нужны мне его карамельки… Должен он меня помнить, а уж Андреича — и подавно. Он через него примерно месяца три назад мне приветик передавал. Всё не оставляет надежды воспользоваться моим девичьим легкомыслием, старый развратник. Но, если подходить глобально — человечище серьёзный, без отталкивающих огрехов. Растолкуем ему расклад, глядишь — чем-нибудь обрадует. Ковровую дорожку до Байкала, конечно же, расстилать не кинется, но без подмоги не останемся. Такие вот перспективы…

— Что бы мы без тебя делали?! — Алмаз широко открыл глаза, с преувеличенным умилением глядя на блондинку. Потом хмыкнул и подмигнул уже без кривляния. С облегчением, которое обычно присутствует после появления чётких ориентиров в пространстве.

— А вы что, были бы способны без меня что-то сделать? — также преувеличенно изумилась Лихо. — Ну кровохлёбу яйца оторвать — это я согласна, даже при условии, что нет у него никаких яиц… Но ещё что-нибудь? Без меня? Шутить изволите, господин юморист…

«Горыныч», управляемый твёрдой рукой, поглощал расстояние, приближаясь к первой точке их маршрута. За окнами мелькали давно и прочно заброшенные поселения в пять-семь безнадёжно покосившихся домишек и лес, лес, лес. Проехали Любань, Крестцы — от которых осталось что-то невнятное, выглядевшее красочной декорацией к состоявшемуся апокалипсису. Что, в принципе, недалеко ускакало от истины. Впереди лежала бывшая Валдайская заповедная зона.

Никакой нечисти в поле зрения не попадалось. Этот факт можно было считать большой удачей, правда неизвестно, по каким причинам случившейся. Может быть, всех гадов разогнала наконец-то нашедшаяся на них аномалия, а может — просто везло. Если не фантастически, то где-то очень рядышком…

Проехали Вышний Волочек, Тверь, Клин — там местами виднелись признаки функционирования гомо сапиенсов, судя по всему, еще не изведавших грянувших перемен. Или хлебнувших, но не полным ковшом. Останавливаться и вызнавать новости четвёрка не посчитала нужным: вряд ли это принесло бы какую-то пользу. До Москвы оставалось совсем немного.

Миновали Солнечногорск, от которого, после окончания первой десятилетки Сдвига, остался насквозь неприглядный пейзаж, на довольно продолжительный период времени вызывающий стойкие ассоциации если не с преисподней, то с её преддверием. Побывав в Солнечногорске, можно было написать не один научный труд на тему «Нестабильное распределение аномального влияния Сдвига на окружающую среду». Если, конечно, осталось кому и когда писать эти пухлые тома словесной зауми, вместо того чтобы озаботиться становящейся всё более актуальной проблемой выживания.

Поменявшийся местами с Лихо Алмаз уверенно вёл «Горыныча» в быстро густеющих сумерках не самого безобидного фиолетового колера, приближаясь к МКАДу. После далёких от человеколюбия выкрутасов Сдвига, способных вызвать у душевно не стойких индивидуумов мгновенное помутнение рассудка, население бывшей златоглавой сократилось до двух с четвертью миллионов. Против тринадцати с лишком миллионов, проживавших до катаклизма. Окраины опустели, народишко перебрался поближе к центру, пережив все прелести, сопутствующие этому аналогу Смутного времени. Мародёрство, грабежи, разброд в умах, неуверенность в завтрашнем дне. Одним словом, всё то, что было описано в фантастическом ширпотребе, так беззаветно любимом Книжником. И в один (прекрасный, ага…) день ставшее доподлинной реальностью.

В общих чертах бывшая Первопрестольная являла собой некое относительно удачное подобие Суровцев с поправкой на некоторые критерии, конечно же. Управлять трёхтысячным посёлком или городом, где население, пусть и сократившееся в разы, но превышает два миллиона? Что вы выберете, учитывая то, что экологическая, экономическая, политическая и прочие обстановки изменились кардинально? Вот то-то…

— До центра бы добраться… А то не люблю ночевать на улице, тем более — в незнакомой местности, — сказал Шатун. — Неуютно мне.