Искалеченный мир
Шрифт:
— А ты ещё потолок не обследовал. — Стеклорез показал взглядом наверх. — Есть у меня подозрение, что наше спасение — только там. Особенно внушает надежду во-он тот кусок, чуть-чуть левее лампочки. Сдаётся мне, там всего-то ноготком с ленцой поковырять — и откроется выход из заточения. Займёшься? Я тебя подброшу, а дальше — сам как-нибудь…
Книжник стрельнул в его сторону взглядом, преисполненным вселенского терпения и прощения некоторых несознательных личностей, пытающихся хохмить над проблемой. Алмаз сделал невинное лицо и повернулся на бок, устраиваясь поудобнее. Наше дело —
Очкарик почистил одежду и тоже прилёг, спустя несколько минут его глаза закрылись сами собой.
Глава семнадцатая
— Встать! — Дверь в узилище с шумом распахнулась, вытряхивая четвёрку из мира сновидений. — Выстроиться лицом к стене, руки — на стену. Если через полминуты там не будет хоть одного — открываем огонь на поражение. Время пошло!
Лихо спокойно открыла глаза, будто ждала этого приказа с момента, как только заснула. Рядом поднимались с топчанов Шатун и Алмаз. Книжник очумело ворочался на своём месте, отказываясь понимать — что, куда, почему.
Громила переместился в его направлении и уцапал сонного очкарика под мышками. Держа его на весу, быстренько шагнул к стенке, где уже стояли блондинка со стеклорезом, как и было велено — упираясь в неё ладонями. Поставил Книжника рядом с собой и отвесил ему невесомый подзатыльник, призывая очухиваться в отведённый срок.
Очкарик очухался, потому как градации «невесомости» у Шатуна и у него несколько отличались. Голову не оторвало, но окончательное пробуждение наступило тотчас же.
— Выходим по одному! Только по команде! Руки держать за головой! За один шаг до двери — повернуться задом, не убирая рук с шеи. Сука — пошла!
Лихо сцепила руки за шеей в замок и потопала к двери. Не доходя до неё, сколько было велено, повернулась. Повторились уже знакомые манипуляции, тело активно запротестовало против принятия позы, стоящей примерно на одной ступени с общеизвестной буквой «зю»; но кто будет интересоваться — хочешь ты этого или нет? Подвальный коридор, лестница вверх, непрекращающееся броуновское движение впечатляющего количества мутантов в помещении.
Знакомый «Лендровер», разве что без рыжей Виктории на переднем сиденье. Зато со Сфинксом, спокойно восседающим за «баранкой». За умеренно тонированными окнами внедорожника было почти темно. Парочка конвоиров осталась всё та же, продолжая нести службу с прежним рвением. Лихо непроизвольно охнула: плечами её сдавили с удвоенным старанием.
— Полегче, — распорядился белобрысый. — Она должна быть в кондиции, иначе Молох вас вместо неё в аттракцион приспособит.
Двусторонний «пресс» мгновенно ослаб, не до полной расхлябанности, но всё же… Лихо перевела дух, одновременно начиная делать первые выводы. Слово «аттракцион» — нет, даже не само слово, оброненное Сфинксом, а однозначная реакция вертухаев, явно шуганувшихся намёкана то, что возникает вероятность поучаствовать в нём, — не прибавляла оптимизма.
— Что за аттракцион-то? — Лихо всё-таки не выдержала, задала вопрос, стараясь, чтобы голос звучал как можно более рассеянно, незамутнённо. —
Двое по бокам беспокойно пошевелились, не решаясь, впрочем, снова стиснуть Лихо до боли в рёбрах, но явно оторопев от наглости конвоируемой особы.
— Узнаешь, — хмыкнул белобрысый. — Хороший такой аттракцион, адреналин в кровушку так и брызжет…
— И кровушка тоже брызжет?
— Узнаешь.
Лихо прекратила попытки разговорить Сфинкса, отдавая себе отчёт в том, что следующей его фразой наверняка будет приказ заткнуть ей рот. Ну не расположен мужчина к общению, ничего не поделать. Одним словом — гад…
«Дискавери» прибыл в точку назначения, заехав прямо на тротуар, поближе к дверям какого-то заведения, некогда бывшего увеселительным. Даже если не элитным, то точно высокого разряда, куда там суровцевской забегаловке… Во всяком случае, по беглому взгляду, брошенному на остатки былой роскоши, становилось понятно, что у этого ночного клуба? ресторации? ВИП-бардака? — если судить хотя бы по одной отделке возле входа, был свой неповторимый стиль. Элегантный, манящий, самую чуточку легкомысленно-пафосный, ровно в той пропорции, что западает в память и спустя некоторое время начинает наталкивать на мысль о повторном посещении данного заведения. Не говоря уже о прелестях и утехах, ждущих внутри.
Захват, наклон, пошагали. Вели её недолго, после чего руки оказались свободными, и Лихо с нескрываемым удовольствием разогнулась, оглядываясь вокруг. Точно, кабак. Для особо платежеспособных. Радующая глаз вычурность и утончённость обстановки, не шибко поблёкшая по прошествии лет. Несомненный уклон в сторону барокко, рококо и тому подобных красивостей.
— Прошу вас, присаживайтесь… — Лихо ухитрилась не вздрогнуть, когда за спиной раздался голос, который невозможно было спутать ни с одним голосом на свете. В уникальной запоминаемости этого голоса не было ничего сверхъестественного, достаточно испытать только один приливневыносимой физической боли, сопровождающей эти интонации.
Перед блондинкой стояло изящное полукресло, выдержанное в том же стиле, что и всё остальное внутреннее убранство заведения. Витиеватые ручки и ножки, овальная спинка, почти неповреждённая сафьяновая, с позолотой обивка. Лихо продолжала стоять.
— Я ни для кого не повторяю дважды, но для вас, пожалуй, сделаю исключение. — В голосе Молоха пока что не улавливалось ни частички раздражения, но внутреннее чутьё вопило блондинке, что усугублять не стоит. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Лихо послушно опустилась в полукресло, закинув ногу на ногу. Невероятно хотелось выудить откуда-нибудь сигаретку, сделать продолжительную затяжку и выдохнуть дым в лицо Молоха. После чего спросить с гнусаво-тягучими нотками, часто встречающимися у криминальной братии самого мелкого пошиба: «Ты чё подтявкиваешь, убожество? Давно по наружности помойной подмёткой с прилежанием не смазывали?»
Мечты остались мечтами. Лихо сидела пай-девочкой, положив руки на подлокотники. Сзади было слышно напряжённое сопение «порченой парочки», бдительно выполняющей свои обязанности.