Искатель, 1997 № 09
Шрифт:
Большое удобное кресло, в котором он умер, теперь пустовало.
Следователь Зубцов и старший оперуполномоченный сидели на тульях, доктор — на неудобной решетчатой подставке для чемоданов, а сотрудник службы безопасности гостиницы полулежал на незастланной широкой кровати.
— А почему бы и нет? — Он понял намек, поднялся с плаксиво скрипнувшей кровати.
— Хорошо ли это? — спросил следователь, обращаясь к бронзовой статуэтке, нагой девушке, вырывающейся из объятий злодея в маске.
— Уверен, что хорошо. — Доктор с плотоядной улыбкой следил за
— Только не лапайте стаканы, — предупредил его следователь.
— Не учи ученого! — усмехнулся старший оперуполномоченный Солодов, — Алеша в утро больше меня побегал.
Бутылку пустили по кругу. Не прикоснулся к ней только сам Алексей. Ему еще предстояло дежурить до вечера.
Сделав изрядный глоток, каждый участник священнодействия восхищенно почмокивал и, прежде чем передать бутылку коллеге, вытирал горлышко ладонью. Заметив это, судмедэксперт иронично улыбнулся, но ничего не сказал. И тоже провел по горлышку длинной узкой ладонью. Он-то, после осмотра трупа, тщательно вымыл руки и сполоснул их спиртом.
Когда бутылка опустела, следователь Зубцов заткнул ее пробкой и с трудом запихал в свой следственный чемоданчик. Вместе с другой, недопитой покойным. Та бутылка была упакована по всем правилам следственной науки. Нельзя сказать, что у следователя имелись какие-то конкретные подозрения по поводу содержимого или чужих «пальчиков» — по крайней мере, запаха миндаля Зубцов в бутылке не унюхал. Но порядок есть порядок. А к своей профессии он относился всерьез. И недостаток опыта старался восполнить усердием.
Конечно, распивать чужой коньяк при выезде на место происшествия — нешуточное отступление от устава внутренней службы. Да только кто в наше время живет по уставам и законам?
Среди тех, кто находился в гостиничном номере, Зубцов был старшим по службе. И младшим по возрасту. С капитаном и с доктором он уже не один раз выезжал на происшествия. И никогда не чувствовал с их стороны недоверия, а тем более упреков в неопытности. Хорош же он был бы, если на предложение «продегустировать» «Бисквит» напомнил коллегам строчки из Устава!
Хоть и сказал судмедэксперт, что немец, скорее всего, умер от сердечного приступа, но следователя с того момента, как он переступил порог пятьсот сорок третьего номера, не покидало ощущение тревоги. Осмотрев комнату, он не нашел ничего подозрительного, ничего, что наводило бы на мысль о преступлении, и от этого тревожился еще больше. Даже хорошая порция коньяка не сняла чувства тревоги.
Так чем же оно было вызвано?
Во-первых, этот концентрированный запах незнакомого одеколона Алексей, сотрудник службы безопасности гостиницы, сказал, что это «Кельнская вода». Ему виднее. Только почему этой паршивой водой так пропах номер? Док говорит, что с момента смерти Потта прошло не меньше четырех часов. Если разбрызгивал по комнате одеколон сам немец, то за четыре часа запах должен был бы повыветриться. И уж никак не заглушил бы запах сигар, которые постоялец курил здесь уже в продолжении нескольких дней.
Теперь, во-вторых… А «во-вторых» у следователя в четкую формулу не вытанцовывалось. Только неясные, не складывающиеся в общую картину ощущения.
И вот теперь, собираясь покинуть номер и в то же время медля сделать это. Зубцов в который уже раз взглянул на большую бронзовую статуэтку: нагая девушка с фонарем в поднятой высоко руке пыталась вырваться из объятий злодея в маске.
Он обратил на нее внимание, как только вошел в номер. Следователь вспомнил, что видел в каком-то буклете, посвященном «Астории», фотографию этой статуэтки. «Неужели подлинник? И до сих пор не сперли?»
Но сейчас он обратил внимание на то, чего не заметил, делая предварительный осмотр: статуэтка явно была сдвинута с места.
На подставке с мраморной столешницей, рядом с основанием статуэтки, темнела узкая — не больше миллиметра — полоска пыли.
Бронзовую девицу мог случайно сдвинуть сам немец. Возможно, он даже примерил, не влезет ли нагая дама в его чемодан. Ее могла подвинуть горничная, прибиравшаяся в номере. Да мало ли кто гиде?! Но в памяти следователя произошло короткое замыкание и он сопоставил целую цепочку фактов: из одного кармана в плаще постояльца, одиноко висевшем на вешалке, высовывался уголок подкладки; среди вещей покойного Зубцову не попались на глаза ключи от автомобиля. А дежурная по этажу говорила, что Потт приехал из Германии на машине. Теперь — сдвинутая с насиженного места статуэтка…
Да, каждую из этих мелочей можно было объяснить очень просто. На бытовом уровне. Но когда они выстроились в затылок друг другу, следователь понял, что в комнате умершего провели очень тщательный и осторожный обыск.
— Так уходим или нет? — с усмешкой спросил доктор и покосился на бар, в котором еще оставались четыре бутылки «Бисквита».
— Идем, идем! — Зубцов поднялся, подхватил свой чемоданчик.
Следом за ним поднялись остальные.
Они вышли в коридор.
— Опечатаем номер? — шепотом, чтобы не разбудить постояльцев из ближайших комнат, спросил капитан.
— Конечно. — Следователь достал пластилин, суровую нитку.
Ловко приложил печатку.
— Думаешь, после экспертизы нам придется сюда вернуться? — поинтересовался Солодов.
— Наверное. У меня такое ощущение, что комнату прочесали частым гребешком. Ты можешь мне сказать — где ключи от машины?
— И правда, где? Может быть, у приятеля? Дежурная говорила, что он приехал в Питер с приятелем.
— Они приехали каждый на своем авто, — сообщил сотрудник службы безопасности.
— А-а…
— Мужики, я вам не нужен? — спросил судмедэксперт. Он стоял посреди коридора, терпеливо ожидая, когда коллеги, наконец, закончат шептаться. Но, похоже, у тех неожиданно возникли новые вопросы.
Зубцов отпустил доктора прощальным взмахом руки.
Дежурная в глубокой задумчивости сидела за своим столом, покусывая шариковую ручку. Перед ней лежал девственно чистый лист бумаги.