Искатель, 2013 № 08
Шрифт:
К тому беспорядку, который образовался в ее комнате в результате срочной эвакуации, никто не прикасался. Она могла сказать это точно.
Когда они с Варварой уходили, она, бросив последний взгляд, зафиксировала в своей памяти все. И эту кучу тряпок на кровати, и полуоткрытый ящик письменного стола, и пачки таблеток, которые она разбирала на стуле.
Зрительная память ее никогда не подводила. Все было на своих местах.
Раиса несколько успокоилась, разложила на столе список и решила проводить сборы методично. Первым
Саша Караваев не очень удивился, когда увидел свою старую знакомую, выплывающую из подъезда с двумя огромными чемоданами. Примерно этого он от нее и ожидал. Она попыталась изменить внешность. В такую жару нацепила черное вечернее платье, лохматый парик и густо накрашенные черные брови.
Саша точно помнил, что час назад она вбегала в подъезд в кроссовках. Но к такому платью она могла надеть только туфли на высоком каблуке. Кажется, когда-то они назывались «лодочками».
Очень похоже, что так и есть. Галаева плыла на легкой волне, уравновешивая то один, то другой чемодан.
Караваев резко захлопнул капот и сел за руль.
Если бы он мог сейчас дать ей денег на такси.
Так нет! Она поедет на автобусе, а потом в душном метро и опять на автобусе. Какое уж тут наружное наблюдение.
Саша понял, что ему надо будет где-то оставить машину и следить за ней пешком.
А через полтора часа он, ошалевший от непривычной поездки в метро, довел ее до выхода со станции «Теплый Стан».
Уже на верхней ступеньке широкой лестницы, она взмахнула чемоданами и готова была покатиться вниз, но пассажиропоток не допустил ее падения.
Караваев и сам рванулся поддержать ее, но вовремя осадил свой благородный порыв.
Она знала его в лицо, а это грозило провалом.
В результате этой передряги больше всех пострадал черный парик Раисы Павловны.
Он остался на голове, но заметно сдвинулся набок. Парик стал похож на берет морской пехоты, из-под которого торчали натуральные блондинистые кудри Раи Галаевой.
Пока она на остановке пригородного автобуса приходила в себя, Караваев договорился с хозяином зеленого «Москвича». Тот быстро понял необычное задание. Надо спокойно следовать за автобусом, в который сядет «та странная женщина в черном берете».
Водитель оказался очень сообразительным и столь же болтливым:
— Жена, что ли?
— Вроде того.
— И в туфельках. Будто бы в театр собралась, а с чемоданами. Сбежала, что ли, к любовнику?
— Не совсем так.
— А моя краля года два назад совсем было собралась бежать. С каким-то хлыщом усатым познакомилась, и в гости к нему. Хорошо, у меня всегда нос по ветру. Вот как ты сейчас! Я выследил ее. И уже около дома этого прохвоста хвать в охапку и затащил в машину. Дома хотел экзекуцию устроить, а он ревет. Говорит: только тебя люблю. Говорит: он художник, хотел с меня Венеру рисовать.
— А может, ей
— Ну, я ей потом устроил «разнообразие». Эта Венера крутилась во всех видах. Точно. Не веришь?
— Верю, верю. Ты за автобусом следи.
Конечная остановка автобуса находилась у пруда, в самой нижней точке поселка Воскресенское.
Последние двести метров Галаева преодолевала героически. Она сделала всего пять остановок, но зато каждый раз садилась на чемоданы и основательно отдыхала.
Последний раз, завершая свой подвиг, Раиса Павловна остановилась в десяти метрах от старой кирпичной пятиэтажки…
Нужные источники информации Саша нашел быстро. Они, в виде трех старушек, расположились около бывшей детской площадки.
— День добрый, уважаемые дамы. Заблудился я как-то. Мне здесь квартиру предлагали снять, так забыл где. Вроде вот в этом подъезде.
— Опоздал, милок. Катерина уже пять дней назад ее сдала. Это на первом этаже вторая квартира.
— И надолго?
— До конца лета. Тихая парочка там живет.
Караваев не стал проявлять лишнюю и подозрительную заинтересованность.
Он отошел на два шага в сторону и задумчиво стал курить. Саша был уверен, что той затравки, которую он дал, старушкам хватит минимум на полчаса. Они начали говорить между собой.
— Парочка? Не парочка это, а ученые. Они книгу будут писать.
— Ты, Мария, какая была пятьдесят лет назад, такая и сейчас.
— Какая, интересно, такая?
— Доверчивая дура! Книги они будут писать? Как же. Тебя бы в ее возрасте с молодым парнем на мёсяц запереть. Очень бы ты книги писала.
— Да, возраст у нее самый сладкий. Сорок пять, ягодка опять. А полюбовник ее артист. Внучка моя так говорила. Он ее в театр к себе приглашал.
— Береги внучку! От этих артистов только и жди шалости.
— Да ей всего-то шестнадцать.
— Самое опасное время. Ты себя вспомни в шестнадцать лет.
— Может, он и не артист вовсе, а какой-нибудь электрик.
— Электрик? Васька из десятой, вот это электрик. А этот культурный человек, сразу видно.
— Так, может, он в театре электрик. Вот культуры там и поднабрался.
Караваев узнал почти все, что хотел.
Перед уходом он, не приближаясь к старушкам, бросил неопределенную фразу:
— Живут же люди! Мне бы так — запереться с какой-нибудь ягодкой и каждый день книгу писать. Ни тебе родственников, ни друзей.
— Были у них друзья. Два раза были. На светлом автомобиле парочка приезжала. Без кутежей, без драк. Всего на час приезжали. И сумки большие привозили.
Савенков жестом указал Марфину на висевшую над входной дверью короткую черную нить. Если закрывать дверь, не зная об этой хитрости, нитка обязательно попадет внутрь.
Сейчас с дверью все нормально. На месте и нитка, и пластилиновая печать «Совы».