Искатель, 2013 № 08
Шрифт:
— Ясно. Дальше можно не искать.
— И мне не денег жалко! Мне надо этого Шама за задницу взять до того, как он еще мне что-нибудь напакостит. А ты говоришь — деньги. Говори, сколько надо! В разумных, конечно, пределах. До миллиона баксов найду сразу. У ребят возьму, в конце концов!
— Сергей, вопросы я подготовлю, но вот тебе первый: если они слушали тебя два-три месяца — в чем опасность, что они узнали такого, чего ты боишься?
— Я думал об этом! Узнали они, конечно, много. Но использовать все это невозможно. Второго такого Шама я не
— У тебя дома пару раз видел, но мельком.
— Я тебе о ней рассказывал?
— То, что она ревнивая, очень хорошо помню. Ты живописно рассказывал про лапшу на ушах.
— Ну а меня ты знаешь? Вон, даже здесь в соседней комнате топчан. Ты думаешь, гречанки меня только массируют? Кстати, среди них есть большие профессионалки. Могу устроить.
— Не надо!
— Твое дело! Одним словом, Игорь, если у Шама есть записи моих переговоров за два месяца, то мне хоть стреляйся. Лапша — это ягодки. Тут минимум пять женщин. И с каждой из них я про всякое такое говорил открытым текстом. А теперь у этих бандитов наверняка и адреса моих девиц, и фотографии.
— Лучше бы на тебя серьезная компра была.
Последние дни Панин находился в постоянном радостном возбуждении.
Как только Федор Лобачев позвонил ему из Твери и сообщил, что встретил Липкина и везет артиста в Москву, что спектакль проведен удачно и платежка у него в руках, Панин буквально не мог найти себе места. Он несколько раз в день выбегал из офиса, бесцельно слонялся по центру Москвы, покупал совершенно ненужные мелочи, спускался в метро; выходил на следующей станции и бродил по арбатским или сретенским переулкам. В голове у него крутилась мелодия из «Неуловимых» — «…и снова копыта, как сердце, стучат».
Панин не мог освободиться от этой назойливой фразы. Он повторял ее сотни раз. Она мешала думать, планировать, просчитывать варианты. Это была самозащита мозга. Он жил в напряжении больше года. И сейчас — победа!
Первая маленькая победа. Володя Панин действительно думал, что это первая победа. Операцию с Уколовым, умиравшим в лесу, Федор Лобачев провел сам с помощником по кличке «Слесарь».
Владимир Викторович был чистюля. Он не согласился бы на проект с возможным смертоубийством клиента.
Конечно, для Панина это был небольшой успех. Что такое триста тысяч? Ему надо в десять, в двадцать раз больше. И тогда надо будет бежать из этой мерзкой страны, где процветают дураки и дороги в колдобинах. Надо бежать из страны, где не ценят твой ум, талант, где могут уволить на взлете карьеры.
Уже в сорок пять лет Панин был на генеральской должности. Еще полгода, год, и наступила бы принципиально новая ступень в жизни. Но случилось, что Панин поддержал не тех людей. Он не был мастером кабинетных игр. Он поторопился и за это поплатился. Его с треском уволили на
Уже почти четыре года ничто не могло унять его злости. Злости на тех и на этих, на страну, на ее законы, на ее дома, дороги, погоду. Уже почти четыре года он с женой и соратником Лобачевым пробивались к цели. Они хотели жить в Лондоне. Пусть не очень богато, но богато.
Панин не мог назвать Лобачева другом — у него никогда не было друзей! Это был единомышленник, компаньон, преданный соучастник в большом деле. Преданный потому, что цель у них одна и средства ее достижения общие, а любое предательство никому не выгодно. И никогда не будет выгодно. Сейчас они повязаны крепко.
Идея, как добыть деньги, возникла у всех, можно сказать, троих одновременно. Да и идея-то была проста — это более масштабный вариант «Золотого теленка». Находим десяток Корейко, которых сейчас и искать нечего. Бери телефонные справочники — и вперед. Потом обкладываем миллионеров со всех сторон спецтехникой, покупаем среди их окружения агентов или просто свидетелей.
А у каждого из очень богатых граждан есть своя «мумия в сундуке»…
Это выражение было личной гордостью Панина, его творческой находкой. Он часто употреблял его и говорил, что это вольный перевод английской фразы «скелет в шкафу».
Так вот, эта «мумия», хоть малюсенькая, но непременно есть у каждого. Ну, у семерых из десяти точно есть, к бабке не ходи!
Далее аккуратно формируется досье с записями разговоров, с фотографиями, со свидетельскими показаниями. И все это продается хозяину «мумии». Цена договорная, в зависимости от возможностей жертвы, а также от размеров и количества «забальзамированных тел».
Через месяц родилась фирма «Янус».
Для ее будущих рядовых сотрудников это было «сверхсекретное подразделение службы контрразведки по борьбе с преступлениями в сфере экономики».
Соучредитель фирмы Лобачев за один день достал необходимое оборудование прикрытия: портреты и бюсты «железного Феликса», вымпелы, почетные грамоты ФСБ, папки личных дел, бланки, старые печати.
Затем в районе Чистых прудов был подобран и оформлен дешевый офис с отдельным выходом. Основное достоинство штаб-квартиры «Януса» — близость к десяткам зданий, где расположились конторы новых русских. Завербовали сотрудников телефонной станции. Установили первые жучки. И тогда поиск сундуков с запрятанными в них мумиями начал набирать обороты.
И первый успех сразу перекрыл все затраты. Но это только начало. Еще не вечер!
После часовой пробежки по городу Панин влетел в свой кабинет, напевая «И нет нам покоя, гори, но живи…».
За его столом сидел Лобачев с видом победителя.
— Есть, понимаешь, две новости: отличная и хреновая. С какой, Володя, начинать будем?
— Давай отличную. Со второй, видимо, дольше разбираться.
— Да уж, со второй помучаемся. На тебе отличную новость.
Лобачев театрально развернул лежавший на столе заранее открытый кейс.