Искатель, 2014 № 10

Быстров Олег

Это имя было новым. Информацией снабдил тот же человек, Который сделал удостоверения. Снабдил как раз для такого случая: с одной стороны, членов комиссии пока мало кто знал в лицо, с другой — имя это многое значило для сторонников Царева. Платформа Ограничителей плотно соприкасалась с деятельностью комиссии.

Охранник сразу посерьезнел, даже как-то подтянулся:

— Располагайтесь, господа. Что-либо понадобится — обращайтесь. Я и мои помощники рядом, — и сдержанно указал на группу молодых, спортивного вида людей. — Поможем, если что.

— Благодарю,

любезный, — Вик кивнул вежливо, но несколько по-барски. — Если что — непременно.

Человек растворился в негустой толпе так же мгновенно, как и появился. Тягун перевел дух — пока все работает: и «корочки», и полезные знания.

— А здорово ты его… — восхищенно шепнул Бас и скопировал интонацию друга: — «Непременно, любезный». Вертухай только что не раскланялся!

— Проехали, — буркнул Вик. — Лишь бы и впредь все было ладно…

Тем временем с трибуны уже гремело представление, усиленное мегафоном, и короткое жестяное эхо гуляло по площади:

— …предлагает новую программу! Эта программа для вас, сограждане! Партия Ограничителей борется за права трудящихся. Нам близки и понятны чаяния и надежды каждого из вас. Ваши нужды — вот что всегда было и остается основной точкой приложения наших усилий. Сейчас я передам слово Ивану Цареву! Этот человек третий год бьется за права горожан. Определенные силы нам препятствуют, не желают, чтобы он представлял интересы трудящихся в Думе, но выбор за вами! Сделайте его осмысленно, но и слушая свое сердце!

Толпа у подножия трибуны разразилась аплодисментами, послышались выкрики: «Царев — наша надежда!», «Голосуем за истинно народного кандидата!», «Даешь новую программу!»

Вик обернулся — на возвышение поднимался высокий седовласый человек, столь узнаваемый по многочисленным плакатам. Та же благородная осанка, та же мудрая спокойная улыбка на лице. Он поднимался неторопливо и степенно, полный осознания собственной значимости и необходимости для нации. Аплодисменты переходили в овацию.

19

Пора, решил тягун и прикрыл глаза. Картина была иной, нежели вчера на стадионе, — сиреневое марево стояло над людьми, клубилось причудливыми протуберанцами, закручивалось спиралями. Как и вчера, различить ауру каждого отдельного человека не представлялось возможным. Подобно толпе, выглядевшей монолитом, жизненная сила создавала однородное поле, спаянное общим устремлением и единой волей.

Наученный опытом вчерашних событий, Вик не торопился кинуться навстречу этому мареву. Знал убойную силу сплошного потока витакса, и не столько для себя, сколько для Баса и доноров. Слишком живо стояли перед глазами вытянутые побледневшие лица вчерашних болельщиков. Обессиленное падение тел в кресла, вялые замедленные движения.

Поэтому сегодня он решил сразу применить тактику, опробованную на стадионе перед уходом. За исключением перемещения — двигаться здесь было некуда, да и выглядело бы это глупо и подозрительно. Но вот снимать аккуратно, малыми порциями и с перерывами, это было сейчас самое то.

Вик потянул легким движением. Движением души, но левая

рука непроизвольно плавно загребла воздух, а правая сама нажала пуск «пылесоса». Короткой очередью откликнулось «блюдце».

Гул толпы стих, но не тяг стал тому причиной. С трибуны зазвучал хорошо поставленный голос:

— Дорогие сограждане! Братья! Я не стану тратить попусту слова. Все знают, как витакс изменил нашу жизнь. Раньше у властных структур был один рычаг управления — деньги! В деньги обращались товары — и хлеб, и машины. Деньгами мерили трудолюбие, ум, добросовестность и прилежание. Степень полезности одного человека для других людей. Деньги регулировали нашу жизнь. Кровеносная система общества — так называют экономисты национальную валюту и финансовые образования — банки…

Внешний вид митингующих не менялся. Никто не бледнел, не валился в обморок — одухотворенные лица, распахнутые глаза, все внимание обращено к оратору. Вик постреливал короткими очередями, не забывая поглядывать в сторону полицейских и на Баса.

— Сегодня многое изменилось, — продолжал вещать Царев. — Мало того, что ученые придумали страшное, богопротивное дело — отнимать годы жизни у одного человека и отдавать их другому, так еще продажные политики делают все, чтобы вы, истинные производители материальных благ, получали от этой аферы лишь крохи. Это у вас, у ваших жен и матерей, у детей ваших забирают жизненную силу! И пусть никто не обманывается добровольностью донорства: вы поставлены в такие условия, и реальность нынешней жизни такова, что просто невозможно не сдавать витакс. Они вынуждают вас продавать свое долголетие, здоровье и саму жизнь, так будет и впредь! Чем дальше, тем больше!..

Мощный гул зарождался в недрах толпы, нарастал, ширился. Так раскаты грома предшествуют началу грозы, урагана и ненастья. Вик видел лица в ближних рядах — закаменевшие, гневные. Различал стиснутые кулаки, слышал: «Правильно говорит человек! Нас обманывают!..» И прихватывал, прихватывал от этого лакомого пирога — единого безбрежного океана чужой жизни.

Нажимал пуск коротким скользящим движением, отмечал, как исправно работает система сброса, и чувствовал: барабанная дробь привода удлиняется и уплотняется. Черт возьми, насыщенность облака витакса делала его чрезвычайно доступным. Тягуны всегда знали преимущества многолюдья, но никто никогда не имел такой техники, что была сейчас в руках Вика.

— …И потому партия Ограничителей предлагает национализировать накопленные запасы витакса! — гремело с трибуны. — Это ваша жизнь: годы, не прожитые вашими детьми и женами, украденные у ваших матерей и братьев — ваших близких! Мы вернем вам ворованное и введем строжайший контроль над распределением!..

Накал страстей крепчал. Выкрики слышались уже беспрерывно, угрозы смешивались с одобрением, все чаще звучало: «Отдайте наш витакс!» Шум стоял неимоверный, и тягун с трудом различил сигнал заполнения емкости. Покосился на Баса — тот стоял бледный и растерянный. Казалось, речь Царева и все происходящее производят на него неизгладимое впечатление.