Искатель. 1967. Выпуск №1
Шрифт:
На этом можно бы и закончить. Но в блокноте у меня имеется приписка: «Конечно, «почтмейстеру Овчинникову» не так уж трудно было по стилю письма разгадать в гидрологе Кожевникове филателиста. Но вот интересно, как это Кожевникова разгадал Поль-Эмиль Виктор?»
Недаром говорят, что рыбак рыбака видит издалека.
Домик доктора, где хозяин Виталий Григорьевич Странин мне любезно предоставил для ночлега… операционный стол, больше использовался не как амбулатория (на СП-6 совершенно не болеют), а как музыкальный салон.
Те, кто свободен от вахты, собирались здесь после ужина. Пели, играли на аккордеоне, гитарах. И даже танцевали, несмотря на тяжеленные унты и микроскопическую «танцевальную площадку». Табуретки, прозванные самосвалами, потому что с них можно в любую минуту шлепнуться на пол, убирались на койки: На середину выходили аэролог Евгений Виноградов и кок Анатолий Глухов. И начинали:
Цыганка раз, цыганка два.Цыганка три, четыре.Нас «Цыганочку» плясатьНа льдине научили!Больше всех из нас хлопотУ нашего доктора.Он составляет… продотчетНа балык и окорок.Доктор Странин из-за отсутствия больных попросился по совместительству в начпроды.
На шестой и на седьмойРазговор идет такой:Сева Зайчик просто клад —Вот находка для девчат.Аэролог Зайчиков — единственный холостяк на льдине.
Частушек много. Про каждого:
Наши гидроастрономы,Скажем прямо, — агрономы.Море пашут, звезды сеют —Над науками лысеют…Пробиваются в эфирНаши геофизики.Вдруг медведь порвал антенну —Он не знает физики…— Товарищ корреспондент, — обратился но мне с забинтованной рукой механик Басков. — Можно к вам с жалобой? На нашего доктора?
— Женя, мы же друзья… — попытался остановить его доктор.
— Друзья, а не в ладах. Дружба вместе, а лады врозь.
— Какие лады? — я приготовился к очередной неожиданности.
— Музыкальные. Понимаете, у нас с, доктором на двоих одна гитара. Но настраиваем мы ее по-разному. Каждый на свой лад. Ну, доктору это, наверное, надоело, и он ждал момента…
Странин снова попытался перебить Баскова, но тот настойчиво продолжал:
— Сегодня, когда мы с ним катали на аэродроме бочки с бензином, я чуть-чуть себе поранил палец. Так доктор, чтобы я больше не трогал гитару, взял да вместо пальца, видите, туго-натуго перевязал мне всю кисть. Ну, скажите, не использование ли это своего служебного положения в корыстных целях?
Проникновенный монолог Баскова всех развеселил. Одна за другой посыпались шутки. В общем «завелись»…
— Вы не знаете, почему Сева Зайчиков до сих пор холостой? Так он же работает на радиотеодолите. А когда работает радиотеодолит, не знаете? Только гогда, когда облачность. Вот и витает наш Сева все время в облаках.
— Метеорологу Борису Пятненкову, когда он уезжал, жена положила в карман пачку, английских булавок. И Борис, надо отдать ему справедливость, довольно успешно использует их… вместо оторванных пуговиц. Но когда с ним борются, он кричит: «Ой, ой, булавка!»
— А вы уже были в фотоателье «Брязгин и K°»? У нас, правда, фотографируют все, но, например, портреты ко дню рождения 40 X 60 заказываются только у «Брязгина и K°».
— А вам подстричься не надо? Если желаете под полубокс, то советуем зайти к Евсеечеву. Под Тарзана — к Филиппову. Под Шерара Филипа — к Виноградову. Но запомните, лучший парикмахер на всем Северном полюсе — это гидролог Борис Тарасов. Наш культорг. Правда, в праздничные дни к нему без особой протекции не попадешь…
Зазвонил телефон.
— Алло! — поднял трубку доктор. — Да, Сергей Тарасович… Ясно…
Положил трубку.
— Товарищи местные таланты, свободные от вахты, к нам летят самолеты Ступишина и Михаленко. Объявляется малый аврал…
Во время одного из моих частых перелетов в Арктике рядом со мной оказалась пожилая женщина с какой-то машиной, похожей на старинную прялку. Я бы сразу же забыл об этой «прялке», если бы сердце вдруг не екнуло, а рука не потянулась к больному зубу.
И тут меня осенило: это же бормашина…
— С бормашиной на полюс?!
— Конечно, на полюс, — спокойно улыбнулась моя попутчица.
Улыбка сделала ее удивительно молодой и… словоохотливой.
— Я лечу на СП-7. Знаете, я так счастлива, что там у кого-то разболелись зубы. Ведь я третья или четвертая женщина в мире, которая побывает на полюсе!
Женщина на полюсе действительно почти нереальное чудо. Когда однажды зимовщикам одной из дрейфующих станций сообщили по радио, что над ними пролетит самолет с женщиной на борту, все высыпали из своих домиков, чтобы хотя бы посмотреть на самолет, в котором была женщина.
Представляю, как встретили на СП-7 мою попутчицу!
А вот у нас, на СП-6, куда она заглянула на обратном пути (так сказать, «по дороге»), вышел казус. То есть встретили ее достойно. И наверное, не хуже, чем у соседей. Но на нашей льдине среди зимовщиков не нашлось ни одного достойного ее внимания… пациента.
Бедный доктор Странин бегал в растерянности от домика к домику, уговаривал:
— Товарищи! Неудобно…
В ответ все скалили свои белые, как айсберги, и несокрушимые, как паковые льды, зубы. И мне казалось, что вот-вот добрейший Странин с отчаяния или даст кому-нибудь по этим зубам или, что еще вероятней, сам себе свернет челюсть.
Катастрофа, казалось, неминуема. Но в последний момент выручил… я.
Зуб у меня разболелся перед самым вылетом из Москвы. Не отменять же такую поездку из-за какого-то зуба. Но надо отдать ему должное, он мстил мне, как мог. Ну, а как может мстить больной зуб, я думаю, много рассказывать не нужно…
И вот, глядя на совершенно поникшего Странина, я сел в кресло и торжественно раскрыл рот.
Боже! Что было со Страниным! Мне казалось, что он от радости, столь нежданной, вот-вот расплачется. И он бы, может, не удержался от слез, если б из газет не знал, что полярники исключительно мужественные люди. Никогда еще, наверное, ни один человек так не радовался, что у другого во рту больной зуб.