Искатель. 1969. Выпуск №1
Шрифт:
— Мы возвращаемся? — с удивлением спросил Геттель.
— Нет, просто я хотел заехать за одной дамой, она здесь живет, но в последний момент вспомнил, что она уже должна быть у подруги, — сказал Кузнецов первое, что пришло в голову.
…Роберт Глаас был ничем не примечательным сотрудником «Пакетаукциона» — весьма характерного оккупационного учреждения, специально занимающегося отправкой в Германию посылок с продовольствием и вещами, награбленными гитлеровцами у населения. Глаас считался ревностным служакой, исполнительным,
Начальника «Пакетаукциона» генерала Германа Кнута, должно быть, хватил бы апоплексический удар, если бы он узнал, что этот скромнейший из его подчиненных на самом деле старый голландский коммунист-подпольщик.
На его-то квартиру и решил ехать Кузнецов.
Глаас встретил неожиданных гостей приветливо. Быстро накрыл на стол. Кузнецов снял портупею с кобурой, велел Струтинскому повесить ее на гвоздь за шкафом; предложил разоблачиться и Геттелю. Нехотя майор тоже освободился от оружия.
— Мои приятельницы, видимо, немного задерживаются, — улыбаясь, сказал Зиберт, — давайте выпьем пока, господин майор, чтобы не терять времени зря.
Геттель не возражал, и Николай Иванович налил в рюмки яичный ликер. Постепенно завязался многозначительный разговор с взаимными намеками, тонкими иносказаниями.
Неизвестно, чем бы кончилась эта дипломатическая игра Кузнецова с Мартином Геттелем, если бы Николай Струтинский не совершил ошибки. Совсем небольшой. Пустячной. Но в разведке крупные и не нужны. Обычно вполне достаточно бывает и пустячных. Николай Струтинский без разрешения подсел к общему столу…
Майор Геттель осекся на полуслове. Немецкий солдат, к тому же поляк по национальности, никак не мог бы позволить себе сесть за офицерский стол, даже если бы его позвали. Но подобной фамильярности не потерпит и кадровый английский офицер! А только им в представлении Геттеля и был обер-лейтенант Пауль Зиберт!
Значит… Значит, Зиберт не агент Интеллидженс сервис! Но в таком случае кто же он? Неужели советский разведчик?! В глазах Геттеля мелькнул ужас. Он рванулся к своей портупее…
< image l:href="#"/>Через полминуты Геттель был скручен и крепко привязан к стулу. Побелевшего от страха майора била нервная дрожь. На лбу выступили крупные капли холодного пота.
По воле случая задуманная игра отменялась. Теперь Николаю Ивановичу не оставалось ничего другого, как, отбросив маскировку, просто допросить гитлеровского контрразведчика. Вымаливая жизнь, Геттель рассказал все, что знал.
— Кто такой штурмбаннфюрер Ортель? — спросил Кузнецов.
— Этого я сказать не могу…
— Повторяю вопрос: кто такой Ортель? — Кузнецов повысил голос.
— Но я этого действительно не знаю! — истерически вскрикнул Геттель. — Это не известно никому!
— Даже доктору Йоргенсу, начальнику СД? — с иронией спросил Кузнецов.
— Даже
Кузнецов чуть было не присвистнул: «Ого! Значит, фон Ортель действительно птица крупного полета».
— Каково же его официальное положение в Ровно?
— Не знаю. С нами он почти не имеет никаких дел. У него есть нечто вроде конторы на Немецкой улице, 272. Под видом частной зубоврачебной лечебницы. Два или три раза к нему приезжали из Германии какие-то люди. Иногда он увозил к себе по собственному выбору арестованных из гестапо. Никто из них обратно не вернулся. Для чего они были нужны фон Ортелю и что он с ними сделал, мне неизвестно.
Кузнецов видел, что Геттель не врет. Он понимал, что местные гестаповцы, судя по всему, ничего не знали о секретной деятельности Ортеля в Ровно. Ничего интересного майор больше рассказать не мог. В заключение Николай Иванович задал ему еще один вопрос:
— Почему вы решили, что я англичанин?
— Я не мог предполагать, что у русских есть такие разведчики, — мрачно буркнул Геттель.
На следующий день майор Мартин Геттель не явился в рейхскомиссариат. Не вышел он на работу и послезавтра. Курьер, посланный к нему на дом, нашел пустую квартиру, в которой, судя по слою пыли на мебели, несколько дней уже никто не жил…
6
Помимо квартиры Лидии Лисовской, Зиберт и фон Ортель часто встречались в одном из самых популярных среди оккупантов злачных мест города — офицерском казино на главной улице. Фон Ортель был неравнодушен к рулетке и картам. Зиберт же посещал это заведение, потому что здесь всегда толпились офицеры всех родов войск, от которых он получал немало сведений.
— Знаете, Зиберт, — задумчиво сказал как-то при очередной встрече фон Ортель, — вы мне чем-то глубоко симпатичны. О, не пытайтесь отшучиваться. Уверяю вас, что в этом мире отыщется не больше десятка людей, которым я симпатизирую.
Голос эсэсовца звучал проникновенно и искренне.
— Почему? — осведомился Кузнецов.
— А вы можете назвать мне хоть пяток наших общих приятелей, которых вы бы хотели считать своими друзьями?
Кузнецов совершенно искренне ответил «нет».
Фон Ортель удовлетворенно засмеялся.
— Вот видите! Но бог с ними. Поговорим о вас. Скажите откровенно, неужели вы еще рветесь на фронт?
Зиберт резко откинулся в кресло. Голос его стал сухим и строгим:
— Я солдат, господин штурмбаннфюрер, и мой долг — сражаться без раздумий за фюрера, немецкий народ и великую Германию!
Ортель укоризненно развел руками.
— Великолепно! Но, Пауль, зачем же так официально? Я ведь не ваш командир полка. И потом — почему вы думаете, что борьба с нашими врагами ведется только на фронте?