Искатель. 1970. Выпуск №5
Шрифт:
Кацман с видимым удовольствием слушал эту исповедь Сакко. Для него исход этой игры уже не вызывал сомнений. При таком составе присяжных, какой ему удалось организовать, Кацман считал, что Сакко своей необузданной речью, полной социалистических высказываний, сам подписал себе приговор. И когда в полной тишине, воцарившейся в зале после заключительных слов Сакко, Кацман взглянул на присяжных, он понял, что добился своего. Присяжные растерянно переводили взгляды с Сакко, продолжавшего в задумчивости стоять на свидетельском месте, на Тейера, который невидящим взглядом смотрел прямо перед собой, скривив рот в брезгливой гримасе…
Было
— Вы здесь советчики, джентльмены, все двенадцать человек, и стороны пришли к вам и просят найти, где правда по вопросам виновности и невиновности. Мужи жюри, выполните свой долг. Поступите, как поступают мужчины. Будьте едины, мужи Норфолка!
Этот вечер судья Уэбстер Тейер провел в университетском клубе в Бостоне, готовя свою заключительную речь — наказ присяжным. Формула его была основана на обычных юридических трюизмах: человек невиновен до тех пор, пока не доказана его виновность, что разумное сомнение — это сомнение разумного человека, что косвенные доказательства иногда могут быть столь же вескими, как и прямые, и так далее. Подобно всем тщеславным людям, Уэбстер Тейер стремился придать своей заключительной речи совершенство литературного произведения. Неопределенные и порой двусмысленные метафоры одна за другой соскальзывали с его пера на бумагу: «Пусть звезда справедливого суждения и глубокой мудрости направляет ваши шаги в прекрасное царство, где верховенствуют Сознание, Повиновение Закону и Богу».
Утром, встретившись в столовой клуба с Джорджем Крокером, известным юристом, Тейер подсел к его столу. Еще до этого несколько раз в течение месяца Тейер заговаривал с Крокером о разбираемом деле. И в этот раз он обрушил на Крокера длиннейшие тирады о необходимости для настоящих американцев сплотиться против угрозы «красных», вроде тех, кого он сейчас судит. Старый консерватор, Крокер был шокирован поведением Тейера. Он считал даже упоминание разбираемого дела нарушением судейской этики и права обвиняемых на беспристрастный суд. И когда Тейер извлек из кармана листки со своей заключительной речью — наказом присяжным, и стал цитировать целые абзацы, Крокер был так возмущен, что потерял всякий интерес к своему грейпфруту. Покидая столовую, Крокер предупредил метрдотеля:
— Ради бога, никогда не сажайте этого человека за мой стол!
В день вынесения вердикта, 14 июля 1921 года, зал суда был переполнен. Стол Тейера украшали цветы — их прислали жены Кацмана и Кэйна. В последний раз прозвучал оклик, открывающий заседание, в последний раз Ванцетти и Сакко ответили: «Присутствую». Последние представления защиты предложить жюри считать подзащитных невиновными, которые, как и следовало ожидать, Тейер отклонил.
В семь часов пятьдесят минут присяжные приняли решение. Клерк суда после кивка Тейера спросил старшину присяжных, вынесли ли они вердикт. Потом вызвал:
— Никола Сакко.
Сакко, внимательно рассматривавший лица присяжных, поднялся с места, словно не понимая, что происходит, почему он здесь, отгороженный решеткой, а Розина вместе с их Данте там, по ту сторону.
— Поднимите правую руку, господин старшина присяжных, посмотрите на заключенного. Заключенный, посмотрите на старшину присяжных. Что говорите вы, господин старшина присяжных, виновен заключенный или не виновен?
Голос Рипли, раскатистый и громкий, отчетливо
— Виновен.
— Виновен в убийстве? — спросил клерк.
— Убийстве, — ответил Рипли.
Смысл услышанного только еще доходил до сидевших в зале людей, а клерк уже вызвал Ванцетти, произнес положенную формулу вопроса, и снова в зале прозвучал каркающий голос Рипли:
— Виновен… Убийстве… Первой степени…
И опять скороговорка клерка, произносящего обычные слова вердикта и задающего вопрос, все ли присяжные согласны с ним, и эхо со скамей присяжных, подтверждающих — «да», «да», «да»…
Неожиданно в эту сумятицу звуков ворвался сильный голос Сакко:
— Sono innocente! [9]
Ванцетти все еще стоял с поднятой вверх рукой. Он обернулся к Сакко, а тот снова во всю силу крикнул в зал:
— Соно инноценте!
И когда присяжные, торопливо покидая зал, проходили мимо осужденных, Сакко дрожащим голосом крикнул им:
— Вы убили невиновных! Не забудьте: вы убили двух невиновных людей!
ШЕСТЬ ЛЕТ БОРЬБЫ
9
Sono innocente!.. — Я невиновен!.. (итал.).
Вердикт присяжных, вынесенный 14 июля 1921 года в Дэдхеме, явился для прокурора Кацмана своего рода заключительным аккордом в игре, развернувшейся в точном соответствии с его замыслом. Осталось довольно исходом процесса и министерство юстиции. Двое его агентов — Фрэд Вэйанд и Лоуренс Лезерман — позднее в данном под присягой показании свидетельствовали: «Министерство юстиции и его отделение в Бостоне давно стремилось собрать достаточные для депортации Сакко и Ванцетти данные, но никак не могло их получить… Агенты министерства считали, что осуждение Сакко и Ванцетти за убийство будет одним из путей избавления от этих людей. Кроме того, агенты, располагавшие сведениями о деле Сакко и Ванцетти, прекрасно знали, что, хотя оба и были агитаторами, но никогда не являлись грабителями и не имели никакого отношения к преступлению в Саут-Брейнтри».
Годы, последовавшие за вынесением приговора, были заполнены непримиримой борьбой обеих сторон, участвовавших в процессе. Представители защиты, тщательно проанализировав процесс, указали на нарушение конституционного права Ванцетти и Сакко на беспристрастный и честный суд. Защита представила в соответствии с порядком судопроизводства штата Массачусетс дополнения к процессу с требованием пересмотра дела новым составом присяжных в свете обнаруженных уже после вынесения вердикта данных. Эти данные были настолько серьезными, что поставили под сомнение целый ряд свидетельств, на которых обвинение строило все дело.
Со своей стороны, представители обвинения делали все, чтобы помешать Комитету защиты Сакко и Ванцетти. Куда бы ни направлялись его добровольные помощники, за ними неотступно следовали агенты Кацмана и Стюарта.
Главными среди этих новых данных были: свидетельство капитана Проктора, показания свидетеля Гулда, свидетеля Пельцера и свидетельницы Лолы Хассам.
7 августа 1923 года капитан Уильям Проктор принимал в Бостоне двух посетителей. Во время разговора случайно было затронуто дело Сакко и Ванцетти, продолжавшее волновать весь мир, и капитан Проктор обронил следующее замечание: