Искатель. 1972. Выпуск №4
Шрифт:
Улица заполнялась матросами, сошедшими в увольнение. В магазинах было полным-полно шелковых чулок и духов. Матросы сновали по узким улицам. Из окон кафе и пивных баров доносились песни, смех и музыка. Морель, как и все остальные, бездумно окунулся в отдых. Они стояли в Гибралтаре целую неделю. Горячее солнце, заплывы до восточной оконечности утеса Рок, незнакомые лица на улицах, весь блеск посещения чужого порта не могли им надоесть. Уж если удалось выжить в этом походе и не погибнуть, как большинству команды «Сорреля», то Гибралтар мог показаться настоящей землей обетованной.
Слухи о катастрофе с конвоем быстро распространились среди персонала базы.
Морель заказал еще стаканчик шерри. Ему не хотелось уходить из этого прелестного уголка крепости. Он глядел на опускающееся солнце, на все удлиняющиеся тени и с наслаждением довольством и блаженством потягивал нежный напиток. Откуда-то снизу донесся шум драки. Но он даже не шелохнулся, чтобы узнать причину беспорядка. Его не интересовало, что там происходит. Если там попался кто-нибудь с «Компас роуз», то он узнает об этом завтра утром. А если нет, тогда пусть хоть перережут друг другу битыми бутылками глотки — ему все равно. Сейчас он не хотел ни волнений, ни осложнений, ни даже ангела на своем пути… Они прошли через свою долю испытаний. Они их пережили. И очень хорошо наконец отдохнуть.
Не шестой день пути из Гибралтара, ближе к полудню, старший механик Уоттс поднялся на мостик с выражением хмурым и озабоченным. С обратным караваном пока все шло благополучно: ни самолета, ни предупреждений о подлодках.
Но им все равно не повезло.
— Капитан! — Уоттс стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу. На гладких светлых досках мостика он старался не появляться, так как чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Его местом было машинное отделение, тремя палубами ниже. Среди водомеров и труб, в которых он так хорошо разбирался, он чувствовал себя как дома. Даже его нарукавники и брезентовые туфли выглядели на мостике не к месту, вокруг все разряжены в куртки и сапоги… Наслаждающийся ярким солнцем Эриксон готовил инструменты для вычисления полуденных координат. Он обернулся на голос стармеха:
— Ну, шеф? Что-то случилось?
— Да, сэр. — Уоттс шагнул вперед, обтирая руки о ветошь. Морщинистое лицо выражало явную озабоченность: — Не нравится мне один подшипник. Греется.
— Главный вал машины, шеф? — Эриксон понимая: его познания о машинном отделении были слишком общими, и поэтому хотел, чтобы Уоттс обо всем рассказал подробнее.
— Да, сэр. Наверное, засорился маслопровод. Похоже на то.
— А если просто сбавим ход?
Уоттс энергично замотал головой:
— Если не остановим вал, его может заклинить. А я не смогу полностью проверить маслопровод. Там неудобный закуток. Задний подшипник, рядом с сальником.
Эриксон сосредоточенно нахмурился. Но положение было ясным. Перегретый подшипник может спаяться со втулкой, и тогда заклинит главный вал. Это для капитана еще сравнительно простая задача по механике… Секунду он перебирал в уме возможные выходы из положения, зная, что имеется только один. Им придется сделать самое неприятное, что может быть в морской войне, — болтаться среди океана с остановленной машиной.
— Ну хорошо, шеф, — сказал Эриксон. — Я пошлю сигнал «Вайперосу» и дам команду остановить машину. Постарайтесь управиться побыстрее.
— Постараюсь, сэр.
Они находились а пределах видимости «Вайпероса», шедшего широким зигзагом впереди конвоя. На просьбу корвета ответ был короток: «Действуйте по своему усмотрению. Постоянно держите со мною связь».
— Подтвердите прием, — коротко бросил Эриксон Роузу, вахтенному сигнальщику. Затем рулевому: — Руль право десять. — И в машинное отделение: — Стоп машина!
«Компас роуз», сойдя с курса каравана, стал постепенно терять ход.
Мимо проходил конвой. Замыкавший строй корвет изменил курс, чтобы подойти к «Компас роуз» поближе, словно любопытный терьер, не знающий, лаять ему или гоняться за собственным хвостом. А внизу Уоттс и старший кочегар Грейс уже принялись осматривать систему масляного охлаждения. Чтобы определить скрытую неполадку, они должны проверить все трубы, самую подозрительную разобрать на части и определить, какое колено засорено. Прочистить его. Снова все собрать. В машинном отделении было очень жарко. Они работали, согнувшись в три погибели, и разбирали трубочки с двух сторон, потому что там двоим не уместиться. Некоторые секции трубопровода невозможно осмотреть, если предварительно не снять соседние. Только через два часа они обнаружили неполадку. Изогнутая в форме буквы «Г» секция, забитая сором.
Уоттс отступил на шаг и выпрямился. В одной руке он держал трубку, а другой вытирал вспотевший лоб.
— А теперь что же? — риторически спросил он. — Как определить, что там внутри?
— Пососи ее — увидишь, — ответил Грейс, который на нижней палубе считался своего рода остряком.
— Достань мне кусок проволоки, — холодно приказал Уоттс. Если кое-кому и позволялось подшучивать над стармехом, то старшие кочегары к этой категории не относились, — Только не слишком толстую. А я доложу командиру.
После двух часов непрерывной работы они не сдвинулись ни на шаг. Трубку никак не удавалось прочистить. Ни расплавить, ни протолкнуть проволокой, ни разбить на куски. Эриксону хотелось накричать на них, приказать пошевеливаться, перестать бездельничать, Но он-то знал, что лучше Уоттса никто на борту не мог выполнить эту работу. В четыре часа, когда почти все корабли конвоя уже исчезли из виду, Эриксон передал радиограмму «Вайперосу», объяснил ситуацию, а в ответ последовало только: «Вас понял». Своим подтверждением «Вайперос» разрешал корвету самостоятельно произвести ремонт и поскорее догонять конвой.