Искатель. 1973. Выпуск №6
Шрифт:
Наверное, потому и цены на рынке держались в общем-то несуразные. Припозднившиеся, в черных точках огурцы стоили дороже яблок, а привозные розовые гранаты оказывались дешевле местных помидоров. Но брали именно местные помидоры — крупные, мясистые, а заграничные, один к одному, помидорчики, продававшиеся в ларьке городской овощебазы, обходили стороной, хотя платить за них следовало много меньше.
Грошев без труда отыскал ряд, где торговали цветами. Двое из троих названных Камыниным торговцев оказались на месте. Перед ними лежали мешочки с цветочными семенами и луковицы. Лишь теперь впервые Николай увидел и понял, сколько же может быть
Грошев весело и деловито стал расспрашивать у торговцев о статях каждого сорта и сам не заметил, как заинтересовался этим серьезно. И это тоже сработало на него — продавцы почувствовали увлечение, и оно сроднило их с покупателем.
Они сошлись возле него, молодого и неопытного, наперебой рассказывали об особенностях выращивания гладиолусов. Не скрывая, говорили, от кого прикупили луковицы и как они проявили себя на участках.
— Я-то не местный, но у нас там есть такой отчаянный любитель — Камынин, — ввернул Грошев в разгар беседы, — так вот у него я видел прямо-таки поразительные гладиолусы. Он говорил, что выменял их здесь…
И неожиданно в глазах продавцов живой интерес, любование стали исчезать.
— Камынин? Бывает у нас… Бывает. Но — он еще слабоват, — сказал средних лет мужчина в богатой нейлоновой куртке. — У него сорта еще стандартные.
— Не скажи, — перебил его курносый мужик в стеганке. — Он у нас наменял, да и в других местах прихватил. Теперь у него коллекция должна быть добрая.
— Коллекция — не спорю. Но своих сортов еще нет.
— Свой сорт! Тут семь раз зубы съесть нужно, горькими слезами поплакать, пока получится. Это дело тонкое. Не всякому дается.
— А мне казалось, что он и новые выращивает… — вклинился в разговор Николай.
— Нет, любитель он с серьезом, но не созревший еще.
— Да, но пока он, выходит, возит только на обмен и на продажу… — разочарованно протянул Грошев. — Впрочем, может быть, он возит не только цветочные луковицы…
Что-то сместилось, глаза у продавцов потухли. Они быстро переглянулись и замкнулись в себе.
— Возможно, возможно, — быстро и отрешенно пробормотал тот, что был одет в щегольскую нейлоновую куртку. — Чего не бывает на белом свете.
Второй, в стеганке, сомневающе покачал головой.
— Он ведь не только к нам ездит. Машина своя, отчего не ездить? И почему не подвезти попутно?
— Да, конечно, — небрежно кивнул Николай. — В конце концов, это его дело.
— Вот именно, — многозначительно сказал человек в нейлоне.
Они говорили так, что Николай не понимал — то ли они знали о чем-то предосудительном в поведении Камынина и подсказывали, то ли, наоборот, прикрывали Ивана Тимофеевича. И это настораживало. Но выйти из своей роли Николай себе не позволил.
— Просто меня заинтересовало — неужели можно зарабатывать деньги на луковицах?
— А почему бы нет? В вашем городе есть десятка два, а то и три таких любителей, что если бы они захотели, то смогли бы жить только на цветах. Как, впрочем, и в нашем. Только…
— Что — только?
— Только, когда имеешь дело с цветами, думаешь все-таки не о заработке. Тут, молодой человек, иные материи.
— Нет, почему? — опять покачал головой продавец в стеганке. — Заработать можно. И зарабатывают. И страшного тут ничего нет — цветы без труда не растут. Лишь бы без спекуляции.
— А спекулируют?
— Как сказать… Вернее, как посмотреть. Вот мы с ним тоже вроде бы спекулируем. Меняем свое на чужое, а лишнее продаем. Но я себе на машину не заработал. Тут, молодой человек, главное в другом интересе. — Продавец говорил вроде бы доверительно, даже с легким трепетом в голосе. — А Камынин что ж… Он, конечно, может со многих мест возить. И продавать может… Только мы этого не замечали. — Курносый продавец в стеганке вдруг выпрямился, и его скрытые под мохнатыми бровями маленькие глазки как бы раскрылись и сверкнули зло, настороженно и непримиримо. — А вы, молодой человек, как я вижу, не цветами интересуетесь… Так вот сразу скажу — надоело. Свои проверяли, проверяли, а теперь еще и приезжие нос суют. Вам понятен мой намек?
— Понятен… — усмехнулся Николай.
— Так вот, когда к себе приедете, сразу скажите, что имели дело с бывшим старшиной милиции Егоровым, — он вдруг подтянулся и с нескрываемым презрением протянул: — Салага…
Можно было рассердиться, смутиться, но Грошев только рассмеялся. Ну раскусили его — ну и что? Видно, мужики дельные, увлеченные. Крепкие мужики. И он примирительно сказал:
— Ладно, бывший старшина Егоров. Не пугайся. Цветы меня тоже интересуют. Я ими, может, еще до пенсии займусь. Фамилии мне ваши дал Камынин. Честно говоря, что-нибудь подозрительного за ним не наблюдалось? Вроде спекуляции или перевозки других, кроме луковиц, товаров?
— Нет, — сказал Егоров. — Не замечалось. В точности я, конечно, ручаться не могу. Но глаз у меня наметанный — нет в нем этого. Однако я не помню, чтобы, приезжая, он открывал багажник. Весь материал возле него в лукошке обретался. И еще можешь заметить: мы свои операции здесь, на глазах, проводили или дома. А он потом в Москву ехал и обратно заезжал с новым материалом. Но впрямую подозрений нет. Не возникали.
Они попрощались не то чтобы дружески, но и не враждебно.
А вот коллега по следствию оказался не очень приятным человеком. Он долго и въедливо проверял документы, потом созванивался с начальством и уже потом, получив прямой приказ ознакомить Грошева с интересовавшим его делом, опять стал звонить и спрашивать — все ли можно рассказать или, может быть, подозрения оставить про запас?
Его водянистые, почти немигающие глаза смотрели пристально и въедливо.
Дело было действительно очень похоже на то, которым занимался Грошев. В подворье старинного монастыря угрюмая просторная трапезная оказалась занятой под склад автомобильных деталей. Толстенные перекрытия и стены, забранные коваными решетками маленькие окна, выложенный мощными каменными плитами пол. Выдача и прием деталей через одну дверь. Никаких возможностей для хищения.
Следствие установило, что один из рабочих дважды замечался в продаже дефицитных запасных частей. Кладовщик, точнее заведующий складом, и второй рабочий утверждали, что их сослуживец эти запчасти брал не со склада, а покупал у разных лиц. Рабочий в начале следствия выглядел лишь контрагентом у этих «разных лиц».